Читать книгу Возмездие за безумие - Елена Поддубская - Страница 7

В две тысячи первом, когда в стране поменяли одного президента на никому неизвестного другого, дела в фирме Виктора Ухова велись ни шатко, ни валко. Заработав чистыми три миллиона долларов за первые пять лет бизнеса, в последующем Виктор был вынужден отказаться от партнёрства с великим партийным боссом: деловые обороты стали принимать преступные очертания, а чего-чего, но тюрьмы Ухов боялся. После откровенного объяснения с крупным начальником, теперь уже не коммунистом при бывших властях, а демократом при нынешних, в середине девяносто третьего года Ухов ушёл на вольные хлеба и занялся индивидуальным бизнесом. Оставшись один на один со своим капиталом, вначале Виктор наслаждался свободой, пока не понял, что развод с бывшим начальником – не просто расставание: после него вход в кабинет любого из высоких администраторов края оказался для Ухова закрыт. Бывшие партийцы давно поделили рынок между собой и стояли друг за друга горой. Вот тут-то и оказалось, что одного ума для ведения дел не хватает, нужны связи, которых Виктор лишился. Первое время, потеряв возможность летать в Европу два раза в год на шопинги, и три раза в сезон на моря, Галя «держала спину», поддерживала мужа и откровенно гордилась его трудовыми успехами. Но шесть лет спустя после начала индивидуализации бизнеса Виктора и после первого отпуска, проведённого в стране, отдыха пусть и в пятизвёздочном отеле с частным пляжем, но на Чёрном море, а даже не в Турции, терпение женщины стало заканчиваться. Тогда на семейном совете постановили урезать расходы.

– Жрачка, сервисные услуги и теннис под лимитирование не попадают, – твёрдо определил Виктор, прожёвывая бутерброд с филе палтуса горячего копчения.

Галя посмотрела на мужа протяжно, выражая взглядом только одно: «И когда же ты наешься?». Возраст Виктора приближался тогда к сорока, лицо его стало лосниться от тонкой, но уже стабильной прослойки жирка, под мощным подбородком провисла кожица, грудные мышцы набрякли, как у женщины. Но, в целом, Ухов держал форму и вёл достаточно активный образ жизни. Холодильник Уховых ломился от деликатесов, и отказывать себе в удовольствии хорошо поесть Виктор не собирался. В конце концов, в распоряжении жены всё ещё оставался широкий перечень возможностей, ибо второй озвученный пункт подразумевал под собой парикмахерскую, косметолога, массажиста, телефонную связь, автообслуживание, шофёра для Гали, прачечную, уборщицу и преподавателя по английскому для Юли. Тем не менее, Ухова взметнула бровь.

– Как «теннис»? А может, обойдёмся без него?

– Как это – «без него»?! Ты в своём уме? – Виктор едва сдержался от матов: жена

была на третьем месяце, и приходилось с этим считаться. А Ухова начала протестовать:

– Юле, по-моему, не очень комфортно на теннисе, – вспомнив о выражении лица Лены Ивановой, несколько месяцев назад откровенно выразившей сомнение по поводу того, что «Юля обожает теннис», Галя вторгалась в планы Виктора осторожно, не желая разочаровывать. Ухов, сделав жене внушение по финансам, уже жевал бутерброд с филе палтуса. Юля, услышала слова матери и припала к двери в спальне, которую делила с Галей. «Господи, неужели мама защитит меня?» – девочка сложила ручки в кулачок. Виктор на мгновение перестал жевать, посмотрел на жену бычьим взглядом: тупым и упёртым. Галя выдерживала атаку молча, подперев маленький торчащий живот руками. Весь её вид говорил о том, что она уверена в сказанном, – Даже меня уже от него тошнит. Отвергая присутствие третьей статьи расходов, мысленно Галя предпочитала сумму, выигранную от отказа от тенниса, пустить на оборудование спальни для будущего малыша; не так давно Уховы приобрели в центре города однокомнатную квартиру. Жильё для будущего наследника в старом жилом фонде требовало полного ремонта, а значит, значительного капиталовложения. Чем и объяснялся отпуск, проведённый на Чёрном море, а не где-то в Европе. Без Ивановых.

– Тебя тошнит от другого, – Виктор указал на живот почти равнодушно; шестая попытка Гали выносить ребёнка притупила в мужчине всякие родительские ожидания. С самого начала беременности Гали в этот раз, опять что-то шло не так, опять нужно было беречься, сохраняться, отказываться от солнца, лета, секса. Виктор от такого утомлялся быстрее жены.

– И всё-таки, Юля устала от твоего тенниса реально, – порой Галя умела стоять на своём. Юля в спальне закусила от волнения косу.

– Ничего, привыкнет, – решил Виктор, дожевав бутерброд и вытирая руки о кухонное полотенце, – Саня сказал, что после первых спаррингов на краевой спортбазе на море у Мелкой сразу появится интерес. Вот увидишь: как только она начнёт выигрывать, у неё вспыхнет спортивный интерес, – Виктор как-то странно засмеялся, уходя мыслями в себя, – Болезнь красных глаз: есть много, хочется ещё большего.

Галя вздохнула и забрала у мужа полотенце. Понюхала и понесла в стирку. Юля поняла, что разговор между родителями завершён не в её пользу.

«Саней» теперь звали того самого тренера, к которому двумя годами ранее могли обращаться только по имени отчеству. Но прикорм столь долгого периода устранил все формальности общения. И тренер вполне терпел быть «Саней».

На этом проблема «тенниса» была закрыта. Решения в семье принимал Виктор. Что думала по этому поводу жена, его мало волновало, саму Юлю никто ни о чём не спрашивал. Девочка осталась в теннисной секции ещё на несколько лет. А та беременность Гали завершилась выкидышем.

– Юлечка, что это ты такая уставшая? – спросила Лена Иванова, встретив соседку в арке дома сразу после новогодних праздников нового тысяча девятьсот девяносто девятого года. Юля брела после тренировки с огромным баулом на плечах, коса била по спине как плеть. Девочке шёл только одиннадцатый год, но выглядела она безрадостным ребёнком, которого лишили детства. Пышнощёкая Вера, всего годом старше, пожалела подружку:

– Мама, ей продохнуть не дают. Изверги. Юлька, на твоём месте я бы бросила все эти занятия.

– Ты что? – Юля округлила глаза от страха; одна только мысль сделать предложенное, показалась девочке ужасной. В арке, где остановились соседки, сильно сквозило. Юля съёжилась, – Меня сразу убьют.

– Боже мой, Юлечка, ну что же ты такое говоришь? Кто же тебя убьёт? Ведь родители в тебе души не чают.

Лена произнесла обычную банальность, говоря с усмешкой и налегке. Но Юля полоснула таким сухим взглядом, что взрослая преподаватель пожалела о сказанном. Верная подружка обняла Юлю и насильно потащила её к ним «на чай с рождественским пирогом»:

– Не бойся, Юлька! Мама сейчас позвонит тёте Гале и скажет, что ты у нас, – Вера посмотрела на мать почти с мольбой.

Лена тут же улыбнулась и заговорила быстро, маскируя смущение:

– Ну, конечно. Конечно, пошли. Наконец-то будет повод и у Гали зайти к нам, посмотреть, как мы сделали ремонт. А то всё ей некогда, всё куда-то торопится. А у нас пирог с яблоками получился великолепным. Пошли, Юлечка.

С Галей у Лены были добрые соседские отношения с самого первого дня знакомства. Женщины периодически встречались в скверике, совершали длительные прогулки по закрытой в выходные Центральной, обменивались кухонными рецептами, делились впечатлениями после поездок в отпуск. Дела у Ивановых медленно, но верно шли в гору. Лена продолжала работать учителем всё в той же общеобразовательной школе с уклоном на иностранные языки, что была неподалёку от дома. По меркам нового времени школа стала совсем не престижной, но в ней сохранился дружный педагогический коллектив, и Лена была там на хорошем счету. Там же, под присмотром мамы, училась Вера. А вот Игорь, после того как горсовет переименовали в мэрию, открыл с партнёром собственную компанию «Юридическая консультация по делопроизводству. Специализировалась их фирма по вопросам трудового законодательства. Узнав об этом, Виктор, который как раз к тому времени стал независимым предпринимателем, тут же изъявил желание общаться с соседом. Мужчины обменялись мобильными номерами и даже планировали совместный семейный отдых на местном побережье. Только вот времени всё не находилось. Приглашая Галю на чай с пирогом, Лена очень хотела поболтать по душам. Не вышло. Галя была занята ужином и отругала Юлю за задержку. Потом остыла и позволила остаться на часок при условии, что дочь не накинется на пирог как ненормальная.

– Сто лет ничего вкуснее не ела, – призналась девочка, уплетая третий кусок выпечки, – Папа сладкое не любит. Мама следит за фигурой. И мне нужно следить за весом. А я так люблю пироги! Только маме не говорите, – речи Юли были совсем не детскими, а просьба граничила с мольбой.

Лена утвердительно покачала головой:

– Вот и ешь, Юлечка, на здоровье. Я так люблю, когда люди хорошо кушают. Аппетит – признак здоровья.

– Видишь, какая я здоровая, – Вера засмеялась и продемонстрировала Юле бицепс; в тринадцать лет она оставалась ширококостной и рослой.

Лена и Юля захохотали.

– Доченька, подай твою тарелку, я тебе тоже ещё один кусочек положу. Пока свежий, ешьте.

Вера охотно согласилась и встала, чтобы подлить им с Юлей чаю. Ухова посмотрела на Лену с обожанием:

– Тётя Лена, какая вы добрая. А меня мама никогда «доченькой» не зовёт.

Глаза девочки были грустными; вряд ли это была выдумка. От неожиданности признания Вера пролила заварку на скатерть. Лена спешно схватилась за бумажную салфетку, стала промокать.

– Ничего, доченька, ничего, – ласковое слово было сказано от растерянности, но прозвучало как насмешка. Запоздало Лена осеклась. Повисла пауза. Девочки продолжили чаепитие.

– Ненавижу я всех этих великих спортсменов, манекенов, актёришек всяких, – вырвалось вдруг у Веры, – Понапридумывают каких-то диет, стандартов несуществующих, и всех под них меряют. Так и до истощения не далеко. Да, мама?

Лена ответила уклончиво и, сославшись на дела, оставила девочек на кухне одних.

Для неё оставалось непонятным, почему Юля не может откровенно поговорить о своих желаниях хотя бы с матерью? Про себя Лена решила как-нибудь осторожно коснуться этой темы в разговоре с соседкой.

Плакать или жаловаться Юле разрешалось исключительно при маме и только тогда, когда в Гале просыпался материнский инстинкт. Такие периоды возникали во время беременностей женщины, задавшейся целью, во что бы то ни стало родить Виктору сына.