Читать книгу Она полетела, она все-таки полетела… - Елена Потехина - Страница 16

На пятом десятке мать родила отцу сына, а нам – братика. Мальчика назвали Сергеем в честь покойного дяди. Разумеется, у нас с сестрой хлопот прибавилось. Но это были приятные хлопоты. Серёжа рос очень милым и послушным ребёнком. Одна беда – вставал рано, часов в шесть. У меня же всегда была слабость – понежиться лишний часик в постели.

Помню, кричит мать с кухни:

– Серёжа, иди, буди эту соню, пусть идёт завтракать.

Я слышу, как малыш шлёпает по полу, и крепче сжимаю глаза. Обычно он подходил ко мне и начинал меня тормошить, ковырять пальцем глаза. Но на этот раз Сережа сменил тактику, и я получила оглушительный удар по голове трубой от пылесоса, причем алюминиевой. Ну, конечно, алюминий – легкий металл, но мне хватило, мало не показалось.

Серёжа ходил в новые ясли – сад. Мой старый деревянный двухэтажный детский сад снесли. Сейчас на этом месте – сквер и памятник солдату-освободителю. В Серёжином садике было всё уже по-другому. И шкафчики и кроватки. У нас же были деревянные раскладушки, крутая лестница. О, я отлично помню, как спустила однажды с этой лестницы толстую девчонку, которая постоянно щипала меня до синяков. Почему-то, до сих пор, при слове «детский сад» из моей памяти выплывает столовая ложка с рыбьим жиром. Фу…

Помню, меня оставили с маленьким Серёжей дома. По-моему родители с Натальей ушли на свадьбу. Отец пару раз приходил нас проведать. И вот что я придумала. Я взяла Серёжины колготки, набила их всякой ерундой, потом надела на них ботинки-пинетки. Все это подсунула под шифоньер. А он у нас был старинный и очень низкий – всего сантиметров 15 от пола. Когда в очередной раз пришёл отец, я спрятала Сережу в спальной и приказала сидеть тихо-тихо. А сама открыла дверь и с трагичным лицом повела отца в комнату, говоря при этом:

– Я не знаю, как это произошло…

Увидев раздавленного шифоньером ребёнка, отец тут же протрезвел. В этот момент из комнаты с хохотом выбежал Серёнька, а отец сел на порог и очень долго молчал. А потом просто сказал мне:

– Этим не шутят.

И я больше «этим» не шутила. Шутила другим.

Выдали нам в школе, однажды, противогазы, чтобы мы их дома «подогнали под себя» и на уроке начальной военной подготовки показали хорошее время. Иду я в тот день домой. Вижу – мать впереди. Я побежала «короткой дорогой», залезла в дом через кухонное окно, надела противогаз и спряталась за занавеской в прихожей.

Ничего не подозревающая мать, открыла своим ключом дверь и вошла в кухню. И тут я перед самым её носом выставила свою противогазную голову. Я хотела ещё и закричать, но этого уже не потребовалось. Мать начала медленно оседать на порог. Я не помню, что мне тогда было. Но с тех пор, прежде чем пошутить, я думаю об «экологии». И я ещё после всего этого смею осуждать «шутки» моей сестры…

С рождением сына отец помолодел. Он возился с малышом, укладывал его спать, отводил его в садик, забирал дамой. Помню, как он в шутку называл Серёжу – Хаммаршельд. Я его тогда спросила:

– А кто это такой – Хаммаршельд?

Отец объяснил мне, что это председатель ООН.

Отец никогда не кричал на нас. И, как всегда, брал на себя почти всю домашнюю работу.

Мать больше роптала:

– Отдохнешь, когда издохнешь.

Но отец, мне кажется, её очень любил и поэтому всё ей прощал. Да и нас тоже прощал. «Любовь, да всё покроет».

Пошла я однажды в магазин за молоком для Серёжи. А по пути назад поскользнулась на льду, упала и всё молоко разлила. Пришла домой в слезах. А сказать, что упала – стыдно. Вот и соврала, что на меня собака бросилась. Отец говорит:

– Иди опять.

А я – в слёзы. Так отец и ходил сам. А мне потом так стыдно было. До сих пор я это молоко помню.

Сергей рос слабеньким. У него очень часто открывались кровотечения из носа. Я всегда очень пугалась при этом.

Однажды, отец с Серёнькой мыли пол на кухне. А малышу не больше трех лет было. Ну, он тоже тряпкой возит, старается. Пятился, пятился и сел в ведро с водой. Отец его из ведра вытащил и ну хохотать. На пол повалился, ноги задирает. А малыш с таким жалким видом стоит, вода с него стекает, глаза напуганные. Глядел, глядел на отца, да как «рявкнет» на весь дом. Тут уж и я прибежала, успокоила малыша, увела переодевать.