Читать книгу Эвкалипты под снегом (сборник) - Елена Пустовойтова - Страница 7

Кто из нас не любит Новый год? Всякий на него возлагает надежды, даже самый пропащий. Кажется, что стоит лишь, замерев на минуту, попросить его, лукаво путая с Богом, о счастье, он тебе его и выдаст.

А год пройдет, как ничего тебе не суля заранее, так ничего и не принеся позже. Но ты, ничему им в очередной раз не наученный, с той же наивной верой потянешься, обмирая душой, с фужером шампанского в руке, за счастьем к новому. И даже наряд для этого, как жертву язычник, новый припасешь. Только язычник бы не мелочился – наряд свой, чтобы потрафить Новому году, выпрашивая у него счастье, под цвет свиньи или гада какого-нибудь заморского подбирать бы не стал, и любимого салата для этого себя бы не лишал. А жертву бы принес традиционную, из века в век приносимую.

Год змеи, так год змеи – надеть нужно черное, серое и обязательно серебристое. Что есть змеи желтые, красные, белые и даже в яркую полосочку – знать вовсе не обязательно. Лишние знания всегда жизнь осложняют. Но Ирина не придерживалась восточных глупостей, платье для праздника выбрала белое с красными итальянскими кружевами. Знала – не мнется на нем дорогая материя, но осторожно и любовно уложила его отдельно от подарков, что приготовила для Ларисы и ее Степочки. Она давно обрела спокойствие к нарядам, просматривая их, порой, десятками не в одном фирменном магазине, да так ничем и не соблазнившись. А это платье так ее обворожило, что она дважды примеряла его дома, торопя и предвкушая торжественный повод, по которому будет всего уместнее в него нарядиться.

Выбрала – Новый год.

Собираясь уходить к Ларисе, постояла, будто прощаясь с домом, на пороге, улыбнулась нарядной елке.

Новогодних игрушек в доме генерала было гораздо больше, чем у Ирины. Пришлось выбирать, какие повесить, а какие и вовсе из коробок не вынимать. Неподдельное удовольствие все получили, разглядывая и развешивая игрушки, даже генерал на долгое время забыл о кресле у телевизора – сам водрузил верхушку на елку и вязал для шаров из ниток петельки. А когда новогодняя красавица засияла, заискрилась импортным и отечественным блеском, запереливалась гирляндами, а стол накрыли английской, расшитой новогодним пейзажем скатертью, и расставили на нем хрусталь и особый праздничный сервиз – отправились в баню смыть с себя все неудачи уходящего года.

На улице уже было темно. Привычную для села тишину нарушали выстрелы петард, огненно расчеркивающие черное, еще почти беззвездное, небо. Постояли, полюбовались на наряженную елку, видневшуюся в глубине дома, которая с морозной улицы смотрелась еще красивее, и на американский манер светящиеся гирляндами дома «Дворянского гнезда» и побежали, весело покрикивая и повизгивая, как молодые девчонки, к бане.

Ирина чувствовала себя по-настоящему счастливой.

И даже больше.

Такой, у которой все впереди.

По бане соскучилась – растянулась на полке, прикрыв от удовольствия глаза. Лариса, явно утомившись от предпраздничных хлопот, тоже притихла. Понемногу стали вспоминать о прошедшем годе, который их свел вместе, и о том, когда последний раз парились. И разговор сам собой перешел на Сергея и Верку.

– Сходим к ним? – Лариса, чтобы увидеть лицо Ирины, даже приподнялась. – Я у них дальше бани не была, интересно ведь, как это в шалаше с любимым живется. Да и Верку интересно увидеть принаряженной – со смеху, наверное, помереть. Это будет что-нибудь из табачного ларька… И за что этакой распустехе такое счастье?

Ирина почувствовала – ее настроение, как упавший клубок, начало отматываться от полного счастья к полной грусти. Да так стремительно, словно кто-то без устали дергал этот клубок за веревочку резкими рывками.

Быстро приподнялась.

– Ты что? – испугалась Лариса. – Тихонько надо, на сердце и так нагрузка большая…

– Наверное, я в Сергея влюблена… – совсем не желая сказать то, что только что сказала, да и не осознавая до последнего мгновения того, что произнесла, не к месту ухмыльнулась Ирина.

– Ба-а-тюшки! Удивила… – вновь улеглась на полотенце Лариса. – Уверена, не только ты, многие в него влюблены. А он, ну надо же, идиот, выбрал Верку…

Слезла с верхнего полка, подсела поближе к Ирине.

– Тебе бы от него родить… А то пока найдешь мужа, время все твое выйдет… Вот, хоть на меня посмотри – и муж замечательный, а что я без детей? Стараюсь не думать, что будет, когда кто-нибудь из нас один останется…

– Ро-о-дить? – рассердилась Ирина, – это в сорок пять-то лет?

Посидели еще некоторое время молча, думая каждая о своем, и стали собираться – ни к чему перед бессонной ночью сильно распариваться.

– А знаешь, – заворачиваясь в халат, снова начала в предбаннике Лариса, – я хорошую жизнь прожила: муж при чинах, людей вокруг море, все угодить старались. А вот, остались одни. Если что случится, то, думаю, что только к тебе, может, и обращусь, да еще к Верке. Видишь, как я к ней отношусь… Но от нее не убудет, если ты родишь от ее мужа… Да и не все дела нужно напоказ выставлять. Ведь, по большому счету, – от кого же родить, как не от Сергея? Кого еще такого, как сейчас говорят, экологически чистого ты видела? Да с нормальными мозгами? Ну? Мой Степочка, к сожалению, стар, да и пил много, а то и от него можно бы было родить… – И вдруг заплакала, продолжая сквозь слезы говорить:

– Он очень хороший… И я бы даже очень этого хотела…

– Сдурела баба! – Ирина даже хлопнула себя в сердцах руками по бедрам, напомнив сама себе этим жестом Верку. – Да вы что, сегодня, сговорились? Свести с ума меня хотите? Называется – приехала отдохнуть…

Лариса, непохожая сама на себя, высморкавшись в полу своего шикарного халата, пригорюнившись присела на лавку.

– Ведь это я виновата, что у нас со Степаном нет сына. Сначала я не хотела, а потом, – перешла на шепот, – не смогла…

Растерла по щекам вновь соскользнувшие с еще красивых глаз слезы.

Ирина села рядом, обняла.

– Чего теперь плакать? Говорят же – нет худа без добра. А вдруг он у тебя пьяницей каким-нибудь бы был? Чего хорошего? Или, вот подумай только, наркоманом? Или – еще хуже – на машине вашей разбился?

– А интересно мне узнать, – высвободилась Лариса из ее объятий, – почему это ты такого плохого мнения о нашем сыне?

В дом вбежали, смеясь и дурачась, – виной чему стало их совместное падение в снег. Поскользнулись на тропинке, что вела от дома до бани. Видно Степан, наливая воду для бани, ненароком облил, и подмороженная тропинка катком бросилась им под ноги. Упали в мягкий на ее обочинах снег, выпавший днем будто специально ради праздника.

И опять вернулось ощущение счастья.

Почти как в детстве.

Отправили Степана в баню, а сами разошлись по комнатам наряжаться к празднику.

Ирина цвела последней красотой – еще чуть-чуть и обвиснут щеки, ослабнут мышцы на руках, поникнут плечи. А потом и спина согнется. Но пока платье, словно живое, охватило ее все еще гибкое и красивое тело, придав ей особое очарование и утонченность. Плотная ткань тяжело упала, прикрыв ноги до самых щиколоток, красиво, при каждом движении, колыхая тяжелой волной.

Натянула на ноги тончайшие колготы, щелкнула по щиколоткам застежками туфель.

Вглядываясь в зеркало, несколько раз повернулась вокруг себя – коротко стриженые волосы от мытья в бане настоящей водой без всякой укладки красиво лежали на голове. Провела по ним щеткой – встряхнула. Замечательно. Каждая прядь блестит, что елочная игрушка. Глаза восторженные, полны ожидания близкого счастья. Открытые плечи, красоту которых подчеркнули красные, ручного плетения заморские кружева, манят к себе взгляд бархатистостью кожи.

Надела сережки с маленькими бриллиантиками, а длинную шею украсила кулоном с большим.

Отступила от зеркала, еще раз оглядела себя и тихонько засмеялась от счастья и удовольствия.

Лариса выглядела величественно. Длинное темное платье из тафты, матово переливающееся при каждом движении, высокие каблуки, ухоженные пальцы в перстнях. Темные волосы собраны в высокий узел, глаза в искусственных ресницах, удивительно идущих к ней, загадочно мерцают.

Сошлись в гостиной и ахали, разглядывая друг друга, до тех пор, пока не пришел Степан, который даже крякнул от удовольствия, оглядев женщин и, снимая мокрое полотенце с красной, распаренной шеи, заорал басом:

– Ах, какие женщины, какие женщины! Мне б такую!

– Будет, будет тебе такую, – пообещала Лариса, отправляя генерала переодеваться во все праздничное.

Включили гирлянду на елке, приглушили свет. Осторожно, чтобы ненароком не испортить свежий лак на ногтях, Лариса длинной спичкой зажгла бумагу в камине под красиво уложенной пирамидой из березовых чурок.

И когда в столовую, благоухая французским парфюмом, вошел еще розовый от банного пара Степан, праздник начался.