Читать книгу Ида. История ведьмы - Елена Путилина - Страница 14

Когда пять лет назад Татьяна, выйдя на пенсию, захотела отдохнуть от шума и суеты городской жизни, сын купил ей дом в Егорьево. Специально для охраны дома и Татьяны был приобретён щенок московской сторожевой, так сказать, «на вырост». Он, будучи ещё в щенячьем состоянии, производил внушительное впечатление. Татьяна назвала его Керб, в честь Кербера, стража подземного царства.

Кроме щенка, специально для охраны дома от мышей, Татьяна завела кошку породы курильский бобтейл с пушистым помпоном вместо хвоста. Мурка характер имела независимый, с вечера уходила на всю ночь гулять (охотилась! – как надеялась Татьяна), а большую часть дня спала, свернувшись калачиком в тёмном углу, где у неё была устроена лежанка.

Помимо этих постоянных питомцев к Татьяне повадился заглядывать вечерами большой худющий чёрный кот, драный, и как бы с подпалинами, словно валялся на неостывших углях. Она и его подкармливала. Кот никогда не мурлыкал, не ласкался, глядел исподлобья недобрым взглядом, видать жизнь не баловала его. За мрачный и даже какой-то зловещий вид Татьяна назвала его Анубис. Кошек она не особо жаловала, но этот своими угловатыми манерами напоминал ей бездомного пса, и потому допускался на двор и даже, в отсутствие Мурки, в дом, где устраивался на столе рядом с ноутбуком, не сводя немигающего взгляда с экрана.

Татьяна быстро сходилась с людьми и вскоре обросла знакомыми, как корабль ракушками. Всех приходящих угощала чаем с конфетами или подносила рюмочку-другую домашней настойки и была в курсе всех деревенских сплетен и новостей. Местные люмпены, Людка с сожителем, пытались занимать у нее деньги, она им не отказывала, хотя ограничивала кредит пятьюстами рублями, и пока долг не вернут, не давала ни копейки, впрочем, вместо денег иногда принимала отработку – дров наколоть, снег почистить, да мало ли в деревенском хозяйстве работы, которую самой делать тяжело или недосуг.

Деревенские иногда интересовались, как ей живется на новом месте, и этот интерес начал удивлять её, но потом ей рассказали, что прежний хозяин, у наследников которого она купила дом, был запойный пьяница, и как-то, под пьяную руку, повесился в горнице.

– Ну и где та горница, – говорила Татьяна, – Мы ж перестроили всё, да и что мне до покойников, живые бы не обидели.

Живые не обижали. Напротив, Татьяну в деревне уже почти считали местной. По крайней мере, для дачников, которым принадлежало большинство домов в Егорьево, она, проживающая там круглый год, была своего рода справочным бюро, куда можно обратиться в случае той или иной нужды. Да и старожилы этих мест привыкли к ней и обращались по имени и на ты.

Татьяна быстро освоилась на новом месте. Деревенский досуг коротала в интернете на форумах собаководов, где у неё было много приятелей. Знакомства, завязавшиеся на собачьих выставках, потом поддерживались беседами онлайн. Сын с невесткой регулярно навещали её, пополняя запасы, да и сама она время от времени выбиралась в ближний город: на рынок, в парикмахерскую, в театр.

Единственное, что немного портило ей иногда настроение, это отсутствие собеседника, когда вечером, закончив дела по хозяйству и устав от интернета, она выходила с сигаретой на крыльцо. Было бы неплохо посидеть там с кем-нибудь вдвоём, покуривая и ведя между затяжками необременительную лёгкую беседу о том – о сём. Но чего нет, того нет…

Как-то под вечер, Василий – почти сосед (он жил через два дома), заглянул к ней, против обыкновения причесанный, в костюме, по деревенским меркам вполне приличном, хотя несколько помятом, и даже при галстуке. Татьяна не удивилась такому парадному виду – она давно ничему в нравах и обычаях аборигенов не удивлялась – и пригласила выпить чаю. Гость от чая, однако, отказался и некоторое время они обсуждали последние деревенские новости: у Эдика, местного бутлегера, конкуренты пытались отбить часть клиентуры, но он не позволил, Людка с дружком опять в загуле, Сашка-Церетели подрядился обустроить колодец «афганцам», но пока не сговорились о цене, а у самой Татьяны в комнатах опять с утра табаком воняло, она-то сигареты курит и не в доме, а на улице, а тут прямо «Беломор» какой-то… Потом темы иссякли, и Татьяна начала гадать о цели своего визитёра – денег, что ли, пришел занять? Ну не за-ради же пустой болтовни притащился, и тут Василий, откашлявшись, начал:

– Ты, того, Татьяна… ну в общем… короче, я вот подумал – у тебя дом, у меня дом… А нах… й нам два дома? Давай один продадим, а в другом жить-поживать будем?

– Я что-то не пойму, – сказала Татьяна, – ты свататься пришёл?

– Ну навроде того. Так какое твоё решение-то выйдет?

– Я думаю, что нам и так неплохо. У каждого свой дом, и каждый сам по себе. По крайней мере, я пока не вижу необходимости что-то менять, – строго сказала Татьяна, передвинув чашки на буфете.

– Ну ты того, не серчай, значит. Я ведь не в обиду, а для обоюдной пользы… Ты, всё ж-таки подумай, может и надумаешь, а я, того, пойду, пожалуй…

Проводив незваного гостя до калитки, Татьяна вернулась в дом и начала мыть оставшуюся от обеда посуду. Надо бы погулять с кобелём, да уже темнеть начало, может выпустить его побегать по саду, а самой посидеть покурить на крылечке? Размышляя, Татьяна машинально принюхалась – опять пахнет табаком. Что за напасть, вроде гость не курил, от него, что ли, запах остался? Да и не пахло от него табаком, перегаром – да, а табаком – нет…

Сумерки в углу словно шевельнулись, запах стал сильнее.

– Пора бы свет зажечь, – вслух сказала сама себе Татьяна, – да проветрить, что ли. Эта вонища беломорная меня с ума сведёт…

– Ну, уж сразу и вонища, – возразили из угла. – И не «Беломор» вовсе, а «Казбек». В жизни «Беломор» не курил…

– Ты, что ли, не ушёл ещё, Вась? Вроде я и калитку за тобой закрыла, чего тебе опять понадобилось? Забыл что? – удивилась Татьяна.

– Да не Василий я, Иван, хозяин здешний, то есть. Дом ты мой купила, у племяша моего беспутного. Уж не знаю, как тебя числить – и не квартирантка вроде, раз купила дом, а ежели хозяйка – я тогда кто выхожу? Приживал?

«Так, – подумала Татьяна, – галлюцинации начались от одиночества? Вроде не сплю и жара нет. Может, правильно соседи советовали попа призвать, дом освятить, хоть и не верю я в эту ерунду…»

– Вот и не верь, – поддержал голос. – И попа не надо. Что я тебя, обидел чем? В стену не стучал, посуду не бил, как другие, которые шутковать да пугать попусту народ любят. А что курю иногда, так без курева уж совсем невмоготу. Ты ж и сама балуешься, я же всё вижу, ну и других не суди.

– Ты что же, выходит, привидение, что ли? Вот уж не думала, что на самом деле…

– На самом – не на самом… Я вот как тогда очухался, уже после всего, ну, ты понимаешь, сам поверить не могу. Вроде и живой, вроде и нет. А вот словно бы к дому этому приставленный – за порог никак, только разве на крылечко выйти, да и то в сумеречках…

– В сумеречках, значит… И чего ты теперь-то хочешь? Права качать? Выживать меня собрался?

– Чего мне тебя выживать? Я смотрю, ты женщина спокойная, хозяйственная. Живи себе, мне ж не жалко. Только вот что я тебе скажу, ты с Васькой-то не связывайся. Балабон он беспутный и пьяница. Три раза женился, и все жёны его бросали… Ни с одной женой ужиться не смог, потому и живёт один, а без бабы в хозяйстве тяжело. Прибрать там, постирать, еду сварганить. Вот он к тебе и клеится, да и деньжата от продажи дома ему бы не помешали, надоела поди самогонка-то, чего получше захотелось…

– А тебе-то что?

– Мне-то ничего, только не могу я смотреть, как хорошего человека обдурить хотят. Пойдём-ка вот, лучше на крылечке посидим, покурим. Мне тоже компания иногда требуется…

Вышли на крылечко, присели на ступеньках.

– А чего ты вешаться-то решил? – спросила Татьяна. – По пьяни, что ли?

– Скажешь тоже… Хотя, конечно, не без этого. А только скажу я тебе, тоска меня взяла, жизнь вроде как на закат повернулась, а я как был дурак дураком, так и остался… А ведь поначалу механиком я хорошим был, руки, говорили, золотые… Ну да что теперь, а вот давай-ка закурим, да расскажи мне, как деревня наша живёт, что вокруг творится. Скучно мне в четырех-то стенах. А я обещаю тебе больше в горнице не курить…

Так и повелось у них с тех пор. Вечером Татьяна выходила покурить на крыльцо, рядом неизменно присаживался Иван и слушал, как Татьяна рассказывала ему последние деревенские сплетни или новости из телевизора, а он вставлял свои комментарии.

Редкие прохожие удивлялись: сидит женщина на крылечке, курит и сама с собой разговаривает. Им было невдомёк, что Татьяна наконец-то нашла, с кем покурить…