Читать книгу Погодная Война - Елена Шадрина - Страница 7

Говорят, что любовь спасет мир, хотя я думаю, что наш мир уже ничто не спасет. Человечество себя изживает, медленно, последовательно идет к уничтожению себя и того, что называется цивилизацией. Выживают теперь не сильнейшие или умнейшие, а сумасшедшие из сумасшедших. Историю творят психи в погонах, добившиеся власти параноики, фанатики в белых халатах, двигающие технический прогресс и создающие новые вирусы, извращенцы и алкоголики, провозгласившие себя монархами, чьи внутренние комплексы становятся главным побудителем их деятельности. Нормальным людям в нашем мире не место. Они здесь чужие. Их сожрет естественный отбор. Таких людей пускают в расход, когда идет война. Они работают в офисах в среднем звене, они рожают детей и являются основной аудиторией для продавцов товаров потребления.

Они – это серая масса, которой управляют так называемые личности. «Личности» эти – недолюбленные родителями, отвергнутые обществом, считающие себя выше толпы, – ищут способ заслужить признание. У этих «личностей», как правило, сложное детство, и много комплексов, и, скорее всего, огромный спектр психических заболеваний, которые их делают привлекательнее для той, нормальной «серой массы». В этих «личностях» есть некая загадочность, огромный внутренний мир, харизматичность и притягательность, с ними интересно, они могут поддержать любую беседу и никогда не остаются незамеченными. Их могут ненавидеть или боготворить, но вот не замечать их нельзя, потому что они лидеры по своей сути, им нужно выделяться, они по-другому не могут.

Некоторые люди не способны любить. Для них любовь – это слабость. И если в мире найдется хотя бы один человек, к которому они испытают подобное чувство, то они приложат все усилия, чтобы унизить этого человека, сделать из него ничто, изгнать из своей жизни, потому что этот человек может обидеть их, просто щелкнув пальцами, и они это знают. Такие люди не привыкли показывать свою слабость, и в постоянной борьбе то ли с собой, то ли с призраками тех, кто их всю жизнь обижал, они будут вести нашу цивилизацию к уничтожению. А если что-то и спасет мир, то это не любовь, а отсутствие таких фанатиков. Но что за мир будет без них, без этих спятивших королей? Мир, на который с легкостью может напасть другая раса с такими же сумасшедшими и полностью его уничтожить. Вот поэтому наш мир ничто не спасет. Он обречен на гибель.

***

Настроение у Леры было праздничное. Она напевала какую-то веселую песенку, параллельно наслаждаясь шампанским из пластмассового стаканчика. Ее подруга сидела рядом и мило ей улыбалась. Он была уже в такой стадии опьянения, когда ей захотелось написать своему бывшему. Лера отобрала у нее все электронные устройства, дающие ей возможность связаться с мужчиной, которого она еще недавно называла представителем семейства парнокопытных, и попросила ее помочь надеть свадебное платье.

– Он хороший, я его люблю, – говорила Лера, когда подруга затягивала ей корсет.

– Любишь-любишь, я знаю, я уже имя Антон возненавидела, Антон то, Антон се, – сказала девушка и резко затянула последние шнурки корсета.

Лера опустила глаза:

– Я не виновата, что я его встретила, ты же меня не ненавидишь?

Подружка засмеялась, развернула ее к себе и сказала:

– Лерка, ты что, ты же замуж выходишь, я так за тебя рада! – и обняла ее. – Мне просто грустно. Сейчас начнется – глажка, готовка, уборка, дети.

– Ты же знаешь, что я чайлдфри… – строго сказала Лера.

– Фри-фри, как картошка, – засмеялась подружка. – Термин-то старый, и откуда у тебя тяга ко всему старомодному? Я тебе говорю, купи себе мать суррогатную и няню, я видела скидки на днях. Смотри!

И подружка сунула Лере рекламный мониторчик, где было написано: «Суррогатное материнство. При покупке до 4 августа – няня в подарок».

Лера отшвырнула мониторчик:

– Ты понимаешь, что ребенок – это ответственность, это живой человечек. Зачем мне его заказывать, зачем няню нанимать? Я его должна растить.

– Эй! – щелкнула пальцами подруга. – Сейчас детей никто не растит!

– Я стала бы, – фыркнула Лера и отвернулась, а подруга пошла наливать себе еще шампанского.

– Не знаю, о чем с ним говорить, он ведь там будет, – вдруг посмотрела на Леру девушка, и ее глаза наполнились слезами.

– Будет… с женой. Сама не знаю, как ты это переживешь. Только не порти мне праздник. Можешь просто не общаться.

– С женой… – и девушка выпила стаканчик залпом.

– Ну и что, что с женой, ты знаешь, что он ее не любит. Ты должна мне пообещать, что ничего не натворишь, – серьезно сказала Лера.

Девушка опустила вниз глаза.

– Пообещай, слышишь, – и Лера посмотрела на подругу так, как будто речь шла о более важном обещании, чем просто не общаться с мужчиной, который разбил девушке сердце и женился через месяц после их разрыва.

– Хорошо, Лерка… Только ради тебя, – и девушка вытерла слезы, поправив макияж специальным устройством, блокирующим дефекты кожи, включая мимические морщины. – Вчера купила, – показала она этот прибор.

– «АвроКорп», – прочитала Лера надпись на белом пластике.

Молодой человек во фраке приоткрыл дверь гостиничного номера, в котором девушки собирались, и вежливо кивнул.

– Антон приехал, – сказала подруга.

– Где клятва? – вдруг опомнилась Лера.

Подруга достала листок бумаги и скептически поджала губы.

– Хватит переживать, ты про эту клятву четвертый раз спрашиваешь. Положи ее себе в укромное место, – и девушка отдала листок Лере.

Лера спрятала клятву в декольте, которое стало чуть эротичнее выглядеть, поправила платье и кивнула подруге. Девушки покинули гостиничный люкс. Все было готово, жених на месте. Все ждали Леру.

***

Церемония началась. Гости перешептывались, а Лера стояла перед Антоном и многозначительно улыбалась. Остались кольца и клятва. Лера потянулась к Антону, но вдруг услышала крики толпы. Она подняла глаза к небу и увидела гримасу ужаса на лице пилота самолета, который летел на них. Это было слишком близко и слишком страшно. В то же мгновение рука Антона, которая тянулась к ней, чтобы надеть обручальное кольцо, упала на пол крыши небоскреба, где происходил обряд бракосочетания.

Лера оцепенела. Кто-то из гостей закричал, и началась паника. Высокая женщина в вечернем платье и со странной прической стояла неподвижно и потом вдруг упала на лепестки из роз в проходе между парящими лавочками. Во лбу у нее торчала огромная самолетная гайка размером в полголовы. Все побежали в сторону двери, и там началась давка. Участники церемонии толкались, перешагивали через упавших, застревали в проходе и протискивались, не обращая внимания на других. Лера все еще стояла и смотрела на руку Антона.

Свадебное платье в греческом стиле, винтажное, кремового цвета, было забрызгано кровью. На лице у Леры тоже была кровь. Кровь Антона. У ног Леры, встав на ребро, крутилось обручальное кольцо и никак не могло упасть. Лера уставилась на него, затем медленно присела на корточки и дотронулась до него пальцем. Кольцо перестало крутиться и упало на пол. Лера его взяла. Антона нигде не было. Только его кисть еще покачивалась на полу. Лера закричала:

– Антон! Антон!

Девушку схватил мужчина с легкой сединой в волосах.

– Папа! Где Антон? Антон! – не успокаивалась Лера. Отец потащил ее в сторону «антисуицидника».

– Лерочка, давай! – скомандовал он ей. – Будем прыгать, иначе не выживем, смотри, – казалось, спокойно говорил он, но в голосе чувствовалось напряжение.

И не обращая внимания на бьющуюся в истерике девушку, он схватил ее на руки и побежал с крыши в сторону парившего медицинского дрона. Он не знал, подхватит дрон их или нет, но рискнул. Через две секунды Здания не стало. Самолет, только что набиравший высоту в аэропорту, повалился на огромный небоскреб. Лера и ее отец летели не больше двух секунд, и отец уже зажмурился от страха и приготовился умирать, а Лера была еще в шоке, не осознавая, что с ней происходит. И вдруг они зависли в воздухе. Нет, их не поймал дрон, они висели в каком-то поле, и вокруг них замелькали здания, затем все слилось в один поток, и их сжало с невероятной силой. В таком состоянии они находились еще пару секунд и вдруг упали на землю. Послышался глухой звук. Вокруг была тишина.

– Папа… – схватила за руку отца Лера, и из ее руки выпало обручальное кольцо. Она успела его поймать и быстро надела на безымянный палец. Отец не отвечал.

– Папа! – она встала и попыталась сделать несколько шагов, но поскользнулась, как будто на банановой кожуре. Она шлепнулась в это месиво. Глухой удар о бетон. Тук! И все захлюпало, зашуршало, зашевелилось. Она еле-еле встала и вдруг закричала от ужаса. Лера стояла на своем отце. В прямом смысле. Точнее, внутри него. От удара он превратился в лужу крови, мяса и костей. Как она выжила, она понятия не имела, так же как и где она. Она выползла из этих органов, в темноте нащупала какую-то дверь и выбила ее плечом. Оказалась она в другом районе Москвы, где никогда не слышали ни о Вторжении, ни о климатической войне, ни о прочих катаклизмах.

Окровавленная невеста спокойно прошла на аллею парящих лавочек, которую только что ввели в эксплуатацию хозслужбы города, села на первую попавшуюся и развернула небольшой листочек бумаги. Лера пробежалась глазами по листку, затем встала и уставилась в одну точку. Глаза ее заслезились, и она начала тихо говорить:

– «Антон, когда я тебя встретила, я еще не подозревала, что моя жизнь изменится навсегда. Сначала ты стал мне лучшим другом, без которого я просто не могла обходиться, а потом, спустя некоторое время, я поняла, что я тебя люблю. Это случилось через два дня после твоего дня рождения, ты пришел ко мне домой и застыл в дверях, такой счастливый».

Она сделала паузу, вдохнула и продолжила, как репетировала тысячу раз:

– «Если вы когда-нибудь видели счастливого человека, то вы меня поймете. Это потрясающее зрелище. Глаза его буквально светятся. Счастье скрыть невозможно. Человек источает тепло. Озаряет этим светом всех окружающих. Когда вы за этим наблюдаете, то вас переполняет то же счастье, что и его. А теперь пойдемте дальше. Когда причина этого счастья – вы, то чувство сильнее в миллион раз. Если у вас такого не было, значит, вы вообще не жили. Если вы способны вызывать у кого-то такие эмоции – неподдельный детский восторг, счастье в первозданном его виде, – знайте, вы у этого человека навсегда в сердце».

Она замолчала, голос дрожал, но она договорила:

– «И когда ты, Антон, стоял в дверях моей квартиры, счастливый, как ребенок, я поняла, что я влипла, что я тебя люблю и вряд ли когда-нибудь и кого-нибудь полюблю так же сильно. Я обещаю оставаться тебе верной, быть всегда опорой и поддержкой и сделать все для того, чтобы ты был счастлив. Я навсегда тебе принадлежу. Твоя Лера».

Лера повторила последние слова несколько раз. На нее уже начали поглядывать прохожие. Невеста в окровавленном платье. Она так и стояла одиноко у лавочки и смотрела то на клятву, то на толпу. До сегодняшнего дня она была уверена, что такая любовь, как у них, будет длиться вечно и обязательно спасет этот гнилой мир.

Опустошенная и одинокая, Лера стояла у скамейки и не могла поверить в произошедшее. За пять минут она потеряла двух самых дорогих людей в своей жизни – отца и Антона. Ей казалось, что грудь ее сжимается все больше и больше, что вот-вот какая-то сила раздавит ее изнутри, но этого не происходило. Вдруг Лера схватилась за живот и почувствовала, как будто теплая вода стекает по ее ногам. На винтажном платье, где проглядывал силуэт стройных ног, стали проявляться алые полоски, затем эти полоски приобрели форму овалов и расплылись по роскошному шелку. Лера упала в обморок. Очнулась она в медицинском модуле от голоса бота.

– Пропофол, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1… Пациент в сознании… Она огляделась вокруг. Светло… К ней наклонился лысый мужчина.

– Девушка, вы как? – скупо улыбнулся он.

– Не знаю… Где я?

– Медмодуль катастроф, Сергей Левин, – произнес коренастый лысый мужчина.

Лера попыталась встать с гинекологического кресла, на котором, как оказалось, она находится, но ноги ее не послушались. Она со страхом посмотрела на врача, которому бот снимал перчатки. Врач вздохнул и наклонился к Лере. Вид у него был неестественно спокойный.

– Про беременность знали? – тихо спросил он.

– К-какую е-ще беременность? – заикаясь, спросила Лера. – У меня все по графику, бывают задержки, но не больше недели, правда, в этом месяце из-за свадьбы.

Лера не договорила. Она закрыла глаза и начала что-то бормотать, потом открыла глаза и посмотрела на врача.

– Вы уверены?

Врач непроизвольно посмотрел на ящик для отходов – не смог притупить рефлекс. Он взял Леру за руку. У девушки затряслись губы, а из глаз потекли слезы.

– Но я… я же… – смотрела Лера то на врача, то на контейнер для биомусора, то на бота. – Я даже не знала.

– Как вас зовут? – спросил врач, продолжая держать девушку за руку. – Сканер определил по ДНК, что вы Валерия Михайловна, а вот фамилия ваша не определилась.

– Лера… – просипела девушка.

– Лера, срок был совсем маленький, не больше трех недель, если бы не телепорт… – но врач не договорил.

– Какой еще телепорт?

Лера замотала головой, как будто хотела проснуться.

– Лера, вы сейчас не волнуйтесь, главное.

– Чего уж там волноваться, – нелепо улыбнулась Лера.

– В это трудно поверить, но на Землю напали пришельцы. Вы без сознания два часа были, по последним данным, телепорты происходят повсюду. Бот поискал информацию, пока я тут вам помощь оказывал.

– Помощь, значит… – покивала Лера.

– Бот нашел ваш след в другом районе, я Москву плохо знаю, меня самого из Хабаровска телепортнуло. Вы, по камерам, были в Старой Москве, а сейчас в Сити. Это точно телепорт. А то, что передают ресурсы про телепорт, – и доктор опустил глаза. – В общем, вы еще легко отделались. На вас, правда, еще несколько ДНК зафиксировано.

– Это мой отец, – отрешенно сказала Лера, – и мой муж… А теперь еще и мой ребенок…

– Срок маленький был, и потом, у вас в крови этанол обнаружен.

– У меня была свадьба… – так же отрешенно сказала Лера.

– Наверное, поэтому фамилия и не определилась, – стал рассуждать врач.

Лера оглядела модуль. Бот-уборщик пытался запихнуть в себя Лерино платье, которое валялось на полу. Очевидно, все произошло слишком быстро, потому что платье было разрезано в области корсета. Вокруг доктора стояло два столика с использованными инструментами и окровавленной марлей, еще один набор был в механической руке медицинского бота, а третья рука держала нож, чтобы вскрыть эти стерильные инструменты. Четвертая рука держала шприц, очевидно, с наркозом, а пятая переключала ресурсы. Доктор был весь в крови, а на полу, с другой стороны кресла, лежала жижа, похожая на жижу ее отца.

– Кто это? – кивнула она в сторону.

– Тот, кому не повезло, – скупо ответил доктор и стал приводить модуль в порядок.

Лера только сейчас поняла, что она прикрыта одноразовой сорочкой, и ей стало неудобно. Доктор это заметил и достал из мобильного шкафа серые штаны и серую рубашку, затем нашел герметично запакованные тапки и положил на кушетку в углу.

– Когда сможешь встать, оденешься, – сказал он и продолжил уборку.

Вдруг Лера услышала знакомую мелодию. Тенор пел:

Я хотел бы в тебе раствориться,

В глубине твоих ласковых глаз,

И, как в юности, снова влюбиться,

Это все, что мне нужно сейчас…

– Это уже перебор! – раздраженно сказала Лера. – Выключите музыку!

Доктор, занятый уборкой, сначала не понял, что происходит. В тот момент, когда он услышал грохот, Лера уже была на полу и пыталась доползти до музыкального транслятора. Она была очень близко к панели плеера, но ей не хватало буквально трех сантиметров.

– Выключите музыку… – зарыдала она и, поняв, что сама этого сделать не сможет, сжалась в комок на холодном полу медмодуля. Она повторяла одну и ту же фразу: – Выключите музыку, выключите музыку.

Доктор не мог пробраться к транслятору, потому что бот как раз оказался в проходе. Песня, под которую Лера и Антон должны были танцевать на свадьбе свой первый танец, все играла и играла, безжалостно уничтожая в Лере желание жить.

Левин наконец-то пробрался к плееру и выключил звук, затем достал из аптечки какую-то ампулу, вскрыл ее, вылил в пустой стакан, долил туда немного воды и наклонился к Лере.

– Обезболивающее, – протянул он ей стакан и помог подняться.

Лера без лишних вопросов выпила жидкость, поморщилась и тяжело вздохнула.

– Я хотела в тебе раствориться, – тихо прошептала она. – Раствориться… – повторила она и вытерла слезы. Доктор не знал, что ответить, смог только произнести:

– Вы здоровы, Лера, я провел диагностику. Одевайтесь, я запущу сейчас режим уборки и дезинфекции, нам нужно будет выйти.

И он протянул ей одежду. Лера машинально взяла серые штаны и натянула их на ноги, затем надела рубашку, тапки и поплелась к выходу. Двери открылись, и Лера вышла на улицу. Очевидно, подействовало успокоительное – она перестала рыдать. Лера быстро вдохнула несколько раз, а затем медленно-медленно и тяжело выдохнула. Вслед за ней вышел доктор.

– Сергей Левин, – представился он еще раз. Рукопожатие было кстати. Лера уткнулась лбом в крепкого мужчину, а он прижал ее к себе.

– Ничего, Лерочка, все будет хорошо, – по-доброму сказал он.

Лера постояла так еще немного и вдруг посмотрела на Левина озверевшим взглядом:

– Лучше бы вы меня убили.

Затем она отпустила сильную руку Сергея и направилась в сторону центра Сити.

***

Людей в соборе было как на празднике, в Рождество или на Пасху. Женщины держали на руках детей, кто мог – стоял, кто совсем обессилел, сидели на лавках или на полу, служба шла круглосуточно, перерывов не было. Молодой бородатый священник размахивал кадилом и монотонно повторял одно и то же:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Золотые швейцарские часы то и дело поблескивали от вспышек дронов, пролетавших мимо собора. К священнику подходили люди, он их благословлял, отпускал грехи, и прихожане уступали место другим. В помещении было шумно. Две женщины продавали иконы последней модели с ультраплатиновыми нитями, которые должны были спасти от внезапной беды, как раз подходящие для такой ситуации, а свечи, в будние дни стоившие как пломбир, со вчерашнего вечера имели цену трех пломбиров, но все равно были нарасхват. Кто-то уже встал на колени и только кланялся, кто-то еще смотрел в оцепенении на все происходящее и не мог поверить своим глазам, а кто-то безучастно сидел на лавках, расставленных по периметру храма.

– Бог все видит… – уставилась в пол женщина с туго завязанным хвостом и неброским макияжем. Глаза ее были слегка покрасневшими то ли от того, что она работала в офисе, то ли от того, что не спала вторые сутки. Пальцы левой руки как бы сдерживали пальцы правой и слегка их разминали. Ноги были скрещены и спрятаны под лавку. Она медленно покачивалась и повторяла в сотый раз эту фразу: – Бог все видит.

На женщину никто не обращал внимания, все были заняты собой.

– Ну что? Что он видит? – вдруг закричал мужчина, сидевший через человека от нее. – Что видит ваш Бог?

Женщина повернулась к нему и, глядя сквозь него, повторила:

– Бог все видит…

– Женщина! Что видит Бог?! Он что, смотрит на все это и попкорн ест, как в кино? Ему нравятся наши крики и ужас, который овладел каждым? Нравится смотреть, как отчаявшиеся люди с психикой послабее, чем наша с вами, с небоскребов прыгают от безысходности? Что он видит? Что люди гибнут?

– Все Бог видит, и вас видит, и меня видит… – сказала женщина. Вдруг мужчина вскочил с места и подбежал к женщине. Он схватил ее за воротничок офисной формы и начал трясти:

– Что ваш Бог видит? Ну что?! Почему он такое допустил, а?! Ответьте мне! У меня сын погиб! Это он тоже видит?

– Сын твой в царствии Его, – со стеклянным взглядом ответила она. – В царствии Его твой сын, может, он там с моим сыном на нас сейчас смотрит, и стыдно ему за нас. Сынок, ты уж прости, – посмотрела женщина на свод собора и снова стала повторять предыдущую фразу.

Мужчина отпустил ее и посмотрел на то место, где он сидел. Место было занято. Он махнул рукой на толпу, которая его обступила, и вышел из собора на улицу. У железной двери XVII века стоял штатный нищий.

– Храни вас Господь, – по обыкновению закивал он и перекрестил разъяренного прихожанина.

– Иди ты на… – и мужчина послал его туда, куда посылали испокон веку в России, отборным матом и от души.

– Сам иди… – ответил штатный нищий, достал свои сигареты и закурил. – Никакого уважения к профессии, – выругался он и заглянул в церковь. Люди по-прежнему молились, подходили к батюшке, целовали ему руку и покупали иконы, надеясь на божественное спасение.

***

Экспресс мчал быстрее ветра. Слава вспоминал институтские годы. Он учился в одном из технических вузов Москвы. Родом Слава был с Кубани. В столицу приехал красивый юноша с открытой душой, независтливый, добрый, всегда готовый помочь, чем сразу понравился однокурсникам и двум ближайшим этажам общежития. Ко второму курсу пыл юноши поутих, южный задор пропал, а к концу третьего курса, когда начались специальные предметы, он и вовсе превратился в брюзгу, пытающегося не завалить очередной экзамен. Учился он хорошо, особенно любил климатологию. Пытался совмещать учебу с работой, отправлять деньги родителям и находить время на развлечения.

Он ненадолго отключился, и перед его глазами пронеслись практически все экзамены, которые он сдал за пять лет учебы, включая гидрологию, почвоведение, геодезию, картографию, метеорологию, и завершал все экзамен по климатологии, к которой Слава относился с особой любовью. Будучи в любимчиках у преподавателя за свое упорство и усидчивость, он был приглашен специалистом третьей категории в Московский филиал Новой ГГО. Он с радостью сообщил об этом родителям. Должность специалиста третьей категории давала право на квартиру в Москве.

Отец и мать Славы были настолько горды за сына, что решили поехать в столицу, чтобы помочь ему с организацией быта, чем Слава был сильно удивлен. Родители приехали к нему в начале пятого курса и сняли квартиру неподалеку от его жилища. Весь пятый курс Слава провел на практике в ГГО и дома за библиотечными ресурсами. Красный диплом, конечно, он не получил, но к этому и не стремился, гораздо больше ему нравилось работать.

Экспресс тряхнуло, и он проснулся.

– Я ведь все эти предметы сдавал когда-то, все забыл. Надо заново читать. На меня вся надежда. Ну, и еще на несколько сотен моих коллег.

Слава приободрился и с новыми силами открыл старую базу, к которой у него еще остался пароль.

– Ну что ж, начнем, – сказал он в монитор. – Надежда умирает последней.