Читать книгу Мышка Йоле. Книга первая - Елена Слынько - Страница 4

Уже полвосьмого. В восемь планёрка в актовом зале. Чтобы не привлекать внимания, он должен там быть, как и каждую среду. Конечно, мог и не пойти, но просто необходимо занять голову, как бы сложно это ни было. Проводить общие планёрки для руководителей отделений, филиалов клиники, всех врачей и старших медсестёр стационара он считал очень важным. Коллектив должен знать, чем живёт клиника, какие планы и нововведения, иначе они сами бог весть что себе надумают. Любые вопросы легче решить, если отношения строятся на разумной доле откровенности, полном доверии и материальной заинтересованности.

Ещё нужно зайти после планёрки и обхода к прооперированному вчера малышу. Ребёнок в реанимации, но двумя этажами выше Йоле, в кардиохирургическом отделении. С ним оставался ассистент Эрнста Никита для подстраховки на всю ночь. Это было необходимо. Если Никита не вызывал ни разу, значит ночь прошла спокойно, и маленький пациент будет жить. После выздоровления Эрик твёрдо решил настоять на переводе мальчика в подшефный детский дом из того, откуда его доставили. Из Ростовской области. Нельзя, категорически нельзя оставить его там. Детский дом не самый плохой, но не для такого слабенького, нуждающегося в постоянном контроле за состоянием здоровья ребёнка. И шансов на усыновление в достойную семью у детей, подшефных сотрудников клиники, намного больше.

Эрик вошёл в свою комнату отдыха, умылся холодной водой, надел свежий халат. Господи, как ему не хотелось идти сегодня на эту дурацкую планёрку, а нельзя. Йоле ещё не придёт в себя минимум сутки. Он не отходил бы от неё ни на секунду, но нужно и делами корпорации заниматься. Люди не виноваты в его личных проблемах. Тем более его отсутствие вызвало бы не нужные сейчас вопросы. Но голова гудела, сосредоточиться на делах никак не получалось. Нужно себя заставить!

Идя по коридору к актовому залу, приветствуя персонал и пациентов, он был как во сне. Всё, что было важно недавно, отошло на второй план, оттеснённое мелкой диверсанткой и самой любимой на свете.

Планёрку по его просьбе и в его присутствии провёл второй заместитель, Юрий Анатольевич. Вельден почти ничего не слышал, о чём говорили, что спрашивали. Голоса сливались в монотонный и снотворный гул. С невероятным трудом со второго раза вник в суть адресованного ему вопроса, ответил и снова погрузился в себя. Самое интересное то, что он ни о чём не думал, в мозгах был гудящий вакуум. Он просто сидел и смотрел поверх голов подчинённых. Интеллигент и большая умница, одногруппник Юра Таций видел, что шеф не в себе и пока не задавал ему вопросов. А на адресованные шефу отвечал сам. Прошло почти нормально и быстро. Сведений о поступившей ночью пациентке с огнестрелом никто не выложил. Хорошо, всем спасибо, все свободны.

Эрнст отвёл Юру в сторонку и на вопрос того о причине такого непонятного состояния шефа, объявил, что возьмёт небольшой своего рода больничный или отпуск на неделю-две, но будет на связи и прибудет по первому писку своего зама.

– Вы заболели?

– Юра, не задавайте вопросов, на которые я не хочу отвечать… пока. Остальным можете сказать, что у меня ангина, скарлатина и насморк с геморроем. Поверьте, так надо. И если кто-то посторонний будет интересоваться мной или пациентами в реанимации, то задерживайте его, звоните немедленно мне, начальнику охраны и не болтайте. Да и все звонки, разговоры по телефонам клиники какое-то время будут записываться. Записи мы проверим и уничтожим потом. Просто необходимо подстраховаться.

– У нас проблемы?

– Нет, уже нет, это очень личное. Юра, я вам всё расскажу, что смогу, но не сегодня и не сейчас. Работы клиники это никоим образом не касается. Эту неделю я здесь точно, обходы проведу, с документацией поработаю. Намеченные операции не отменять. Юрий Анатольевич, вы меня поняли?

Юра кивнул с дико расстроенным и обречённым видом.

Проводить обход пациентов стационара и поликлинического отделения так же было важно самому руководителю и владельцу в одном лице. Он делал это во всех учреждениях корпорации, не исключая заводы и банков. Это было правильно. Непредсказуемое появление в любой палате, комнате отдыха, на пищеблоке, в подсобных помещениях, в юридическом отделе держало всех в тонусе. Крупные замечания высказывались крайне редко, но из-за халатности в мелочах может вырасти гигантская беда. Но так как большую часть времени проводил в России, то доставалось им гораздо больше начальственного внимания, и никто не жаловался. Эрнст любил свою клинику, коллег, работающих тут и, конечно, людей, пришедших за помощью.

Большая часть больных находилась на платном лечении. Бесплатную помощь оказывали тем, кто не мог оплатить и не мог получить помощь в государственных организациях. Платёжеспособность пациентов проверялась очень строго и конфиденциально с письменного согласия, и существовали чисто внутриклинические критерии отбора. Воспитанники детских домов, члены малоимущих или многодетных семей, инвалиды и часть пенсионеров пропускались почти автоматически бесплатно. При бесплатном лечении, если рекомендована реабилитация, то осуществлялась она также, причём в месте, максимально подходящем для больного в практически любой точке мира. Все расходы на дорогу и проживание пациента брала на себя корпорация. Достаточно было и случаев, когда пациенты приходили на платное лечение, а получали бесплатное. Бывало и наоборот. Дела житейские: честные и жулики встречаются всегда. Удивительно, но и при таком подходе клиника работала с плюсовым бюджетом, вопреки прогнозам экономистов в головном офисе.

Сегодня по его собственному плану обход детской поликлиники и палат ортопедии с травматологией в хирургическом отделении Королёва. Эрнст спустился на первый этаж в поликлиническое крыло и чуть не заорал от возмущения. Нервы были явно не в порядке. Перед регистратурой сформировалась очередь в человек десять мамочек с детишками и несколько человек у окошка для взрослых. Люди нервничали, дети носились по холлу. За стойкой никого нет. Он рывком, забыв постучаться, открыл дверь в комнату персонала. Две молоденькие регистраторши спокойно пили чай. Видимо, новенькие.

– Здравствуйте, дамы. Почему вы не на рабочем месте в рабочее время? Хотелось бы узнать. Потрудитесь объясниться.

– А у нас малюсенький перерывчик на утреннюю чашечку бодрящего напитка, который закончится через восемь минут. Очень спешили и не успели дома позавтракать, а ведь утренний приём пищи очень важен для здоровья, не так ли? Хотите чаю, доктор, с домашним клубничным вареньем? Можем и пирожным угостить. У вас такой усталый вид уже с утра. Трудное дежурство было? – Одна девица кокетливо опустила глазки и поправила халатик на груди, облизнув пухлые губки.

Да, явно новенькая. Сам же на прошлой неделе подписывал приказ о приёме на испытательный срок двух студенток. Вторая была, видимо, умнее или узнала его. Девчонка подскочила, извинилась и стремглав помчалась в регистратуру, шепнув подружке:

– Ты дура, это сам Вельден!

Кокетка побледнела, потом побагровела:

– Простите меня, пожалуйста. Я второй день всего работаю. Катя не виновата, это я ей сказала, что там никого нет. Но пять минут назад там действительно никого не было! Я исправлюсь. Пожалуйста, не увольняйте меня.

– Хорошо. В нашей поликлинике рабочий день начинается с приходом первого пациента и заканчивается с уходом последнего. Перечитайте свой контракт, там у вас, как и у остальных сотрудников клиники, время перерыва строго регламентировано. Запомните раз и навсегда или заучите. Следующий залёт – и ко мне на ковёр, возможно с заявлением. Идите исполнять свои обязанности.

Строгий фон Вельден шёл дальше по отделению, беседуя с детишками и родителями, заходя выборочно в приёмные, процедурные кабинеты. Обходы он делал всегда сам и в разное время, без свиты, естественно никого не предупреждая заранее. Ничего не записывал, но чётко всё помнил. Потом заходил в кабинеты заведующих отделениями и беседовал. Беседы проходили за редким исключением спокойно, и выявленные проблемы решались практически сразу. Эрик дорожил персоналом и наказывал только тогда, когда не было другого способа вразумить провинившегося. Сейчас он был готов убить каждого, потому что сутки ещё не прошли. Ужасно длинные сутки, продолжительностью в годы, в целую жизнь.

Заведующая детским отделением Наталья Васильевна мягко поздоровалась, улыбнулась и предложила кофе.

– Эрнст Генрихович, с регистраторами я проведу работу, они уже повинились. Девочки хорошие, но молодые, без опыта и недели ещё не работают. У них есть потенциал и обе студентки на заочном отделении. За ними на время испытательного срока Лиин Лао, медбрат, закреплён, но он приболел, второй день на больничном. После обеда регистраторами займётся Олеся, моя медсестра, она как раз освободится.

– Хорошо, Наталья Васильевна, это ваша епархия. А от кофе не откажусь. Вторые сутки уже на ногах. А когда спал, так вообще не помню. Боюсь свалиться.

– Эрик, что-то случилось? Вы какой-то взвинченный и подавленный одновременно. Вам нездоровится?

– Что вы, я-то здоров, как племенной бык. Были проблемы личного характера. Теперь всё почти наладилось… почти. Осталось только начать и закончить. Один замечательный и дорогой для меня человек сейчас находится у нас в реанимации. В крайне тяжёлом состоянии, в искусственной коме. – Вельден помолчал, потом грустно улыбнулся и встал. – Спасибо за замечательный кофе. Пошёл дальше шорох наводить. Нужно что-то делать, а то с ума сойду.

– Постойте, если нужна помощь, то зовите в любое время дня и ночи, буду рада оказаться полезной. – Наталья Васильевна легонько пожала ему руку.

Она была старше его лет на десять. Очень добрый, настоящий детский доктор. Раньше работала в городской поликлинике участковым педиатром, получала копеечную зарплату, воспитывала сама двоих сыновей после развода. Ещё бегала по инстанциям, выбивая бесплатные талоны на обследование и лечение детей из малообеспеченных и многодетных семей, выкраивала деньги из своего скудного семейного бюджета для покупки необходимых им лекарств, которые не входили в государственный список жизненно необходимых, а потому бесплатных. Но всегда жила в ладах со своей совестью, как сама часто говорила. В клинике она работает уже шесть лет, продолжая помогать бедствующим малообеспеченным и просто молодым семьям с детьми, обеспечивая лечением и бесплатными лекарствами. Эрнст очень уважал её жизненную позицию и всячески поддерживал. Прооперированного вчера малыша тоже нашла доктор Жаркова.

В ортопедии пришлось задержаться подольше и провести хирургический разбор предстоящей операции, потом коррекцию послеоперационной реабилитации больного вместе с Королёвым, поступившего с неправильно сросшимися костями голени после сложного многооскольчатого перелома. Парню семнадцати лет грозила инвалидность и постоянные боли. В краевой больнице предложили съездить в ортопедический центр в городе Кургане за свой счёт или готовиться к ампутации. Шансы спасти ногу были, но после перелома прошло восемь месяцев, и имелись нарушения кровоснабжения. Самым плохим было то, что мальчишка потерял надежду, а привёз его отец чуть ли не силком. Он отказывался от операции, решив лучше заплатить за лечение рано постаревшего отца сердечника. В итоге решили лечить и сына, и отца бесплатно. С последующей реабилитацией обоих в другой Вельденовской клинике, в Израиле, естественно, бесплатно.

Пошли вторые сутки. Звонок! Номер местный, клиники.

– Реанимация?

– Для тебя дорогой, хоть небеса. Мы прибыли.

– Кирилл, я иду.

Он совершенно забыл про них. Нет, так нельзя, нужно собраться. Из кабинета позвонил в реанимацию. Через двадцать минут будут выводить из искусственного сна. До этого, после выхода из наркоза и перед медикаментозным сном, его к ней не пустили, боялись чего-то. Да и в себя она толком ещё не приходила. Но сейчас он будет там, будет первым, чей голос Йоле услышит.

С Кириллом и его ребятами управились быстро. Они растворились как тени, а новый наблюдатель и командир обосновались в кабинете с мониторами камер слежения, через стенку от Эрнстовых апартаментов.