Читать книгу Гражина. Серия: Закованные в броню - Элена Томсетт - Страница 6

Осень 1417 г, Краков,

Королевство Польша

Наутро следующего дня Эвелина влетела в дом Радзивиллов в начале восьмого утра, уверенная в том, что Эльжбета, которая обычно вставала очень рано, уже на ногах, а она хотела поговорить именно с ней.

Беспрепятственно пройдя через приемную залу, где не было никого и еще даже не были раскрыты шторы, она быстро шла по коридору в направлении спальни Эльжбеты. Эвелина точно знала, что Карла Радзивилла в Кракове не было, стало быть, шанс потревожить супругов был ничтожно мал. Их долгие дружеские отношения с Эльжбетой позволяли обеим молодым женщинам появляться в домах друг друга без предупреждения в любое время суток.

Эвелина уже подходила к спальне, как внезапно услышала из малой гостиной, примыкавшей к спальне Эльжбеты, доносившиеся оттуда голоса, в том числе, голос Эльжбеты. Эвелина остановилась, помедлила, потом подошла ближе к двери и, прежде чем толкнуть ее и войти в приемную, на минуту прислушалась к тому, что говорилось.

– Я согласна с Эльжбетой, – услышала она голос пани Валевской. – Мы должны предупредить девочку. Если она собирается в Вильну, и будет жить в одном доме с Лусией, ей угрожает серьезная опасность. Я видела их вчера на королевском приеме. Луи не сводил с нее глаз, он несомненно, все еще влюблен в свою жену, а это значит, что Эвелина в опасности. Вспомните, что случилось в Остроленке в прошлый раз!

– Но, дорогая, – послышался незнакомый Эвелине мужской голос, в котором слышался ярко выраженный литовский акцент. – Герцогине тогда было гораздо легче справиться со своей жертвой. Все эти тайны, окутывающие отношения с Лайошем и рождение Луи, делали многих могущественных людей нервными и подозрительными, и она просто воспользовалась этим. Кроме того, мать имела большое влияние на сына.

Эвелина услышала тихий смешок пани Валевской.

– Ты заблуждаешься, Рем. Луи, несомненно, любит Эвелину, а жена всегда роднее матери. Я уверена, что она очень много значит для него. Более того, эта девочка просто невероятно красива, у нее трезвая голова и твердый характер, и она непременно привлечет внимание Лусии. Мне нравится Эвелина, я сама выбрала ее в жены Луи. Она – дочь моей лучшей подруги. Девочке и так уже пришлось немало пережить, я не хочу, чтобы она пострадала от рук Лусии.

– Как ты можешь ей помочь? – все так же рассудительно спросил мужчина. – Ты сама до сих пор в опасности.

– Если я расскажу ей, что тогда случилось в Остроленке, и почему, – задумчиво произнесла пани Валевская, – она будет иметь представление о том, что ее ожидает. Она будет предупреждена. Кроме того, мы уже послали ей Хаски.

Эвелина вздрогнула. Хаски! Ее ставший уже довольно большим сторожевой пес редкой породы, сильно похожий на волка, необычной серо-серебристой масти, сильный, умный и преданный. Подарок могущественного наместника Литвы, князя Ремгольда, который она получила год назад, перед самым рождением Даниэля в Вязьме. Кто бы ни были эти люди, именно они послали ей Хаски! Она должна выяснить, что происходит!

Она решительно толкнула дверь и вошла в малую приемную. Первое, что она увидела, был сидевший в кресле лицом к двери крепкий шестидесятилетний мужчина с темными длинными волосами, собранными в хвост на затылке. Он повернул по направлению к Эвелине голову, и она увидела знакомое всей Литве жесткое, смуглое обветренное лицо с темными пронзительными глазами – лицо бывшего наместника великого князя в Жемайтии, князя Ремгольда. Рядом с ним, в кресле слева, сидела одетая в открытое темно-синее платье с кружевами, с алмазной диадемой в волосах и ниткой крупных алмазов на шее, словно не успевшая переодеться после торжественного приема в Вавеле, пани Валевская. Эльжбета Радзивилл стояла у камина с младшим ребенком на руках. Полуторагодовалая Барбара, положив головку на плечо матери, мирно дремала, убаюканная приглушенными голосами присутствующих в зале людей.

При появлении Эвелины пани Валевская вскочила на ноги, в то время как Эльжбета и князь Ремгольд остались на своих местах. Темные пронзительные глаза князя Ремгольда обратились к Эвелине, и ей на минуту стало не по себе, столько силы и властности было в его взгляде.

– Вот и красавица Гражина! – медленно произнес он, и тут же живо добавил: – Подслушивали, барышня?

– Конечно, да, ваша светлость, – сказала Эвелина, приходя в себя и отвечая ему таким же пристальным взглядом. – Что же мне еще остается делать, чтобы узнать о том, что происходит за моей спиной?

– Вы узнали что-то новое, Гражина? – насмешливо спросил князь Ремгольд.

Эвелина посмотрела на пани Валевскую, которая все еще оставалась стоять возле кресла князя.

– Что происходит, сударыня? – спросила она, глядя в лицо женщины, черты которой еще во время их первой встречи смутно напомнили ей кого-то, кого она знала. – Кто вы такая?

В лице пани Валевской что-то дрогнуло.

– Я уже представилась вам в прошлый раз, Эвелина, – после небольшой заминки, негромко сказала она, посмотрев прямо в глаза молодой женщины.

– Вы представились мне под именем пани Валевской, не правда ли?

Эвелине показалось, что пани Валевская на миг словно заколебалась с ответом. Тем не менее, в следующую минуту она уверенно подтвердила:

– Совершенно верно.

– Как мне стало известно, – не сводя с нее пристального взгляда, продолжала Эвелина, – именно под именем пани Валевской много лет назад появилась при дворе Лайоша Великого мать моего мужа, княгиня Острожская!

– Алиция была моей лучшей подругой, – вздохнув, отступила пани Валевская.

Эвелина мучительно старалась ухватить мгновенное воспоминание, маленькую деталь, которая все время ускользала от нее и которая, как ей казалось, давала ей разгадку к тайне, окружавшей эту женщину.

Князь Ремгольд неторопливо поднялся из кресла, подошел к пани Валевской и положил ей руку на талию. Затем повернулся к Эвелине и буднично сказал:

– Успокойтесь, дитя мое. Давайте оставим все загадки. Перед вами моя жена, княгиня Ремгольд.

– Таинственная княгиня Ремгольд, пани из Кревского замка! – не удержавшись, вскрикнула Эвелина.

Эльжбета укоризненно покачала головой.

– Полно, Рем, – пани Валевская повернула к мужу свое лицо, во взгляде ее светились любовь и грустная, нежная насмешка. – Мы, кажется, решили, что девочке нужно узнать обо всем. Ради встречи с ней и с детьми я впервые за двадцать лет пожертвовала своей безопасностью и конспирацией. Да, Эвелина, вы правы, – светло-карие глаза женщины обратились к Эвелине. – Много лет назад Алиция Острожская появилась при венгерском дворе под именем пани Валевской, моим именем. С тех пор я очень редко пользуюсь этим именем. И еще реже появляюсь на людях. Поверьте, у меня есть на это все основания. За все эти годы я сделала лишь одно исключение. Для вас.

Эвелина смотрела в моложавое, свежее, как у двадцатилетней девушки лицо пани Валевской, все еще красивое утонченной красотой хорошего происхождения, живое, открытое, подвижное, и не находила слов для ответа. Более того, она вдруг поняла, что, несмотря на мистификацию их первой встречи, ей безумно нравится эта женщина, нравится, как никто другой, и, самое главное, она почему-то верит, что у загадочной княгини были все основания поступить так, как она поступила.

– Но почему, княгиня? – наконец, спросила она, переводя взгляд с Алиции на князя Ремгольда. – Что произошло?

Князь Ремгольд мягко подтолкнул жену к креслу, проследил, чтобы она уселась поудобнее, а затем, подойдя к Эвелине, взял ее за руку, как ребенка, провел к дивану у стены, усадил на него, а сам вернулся и уселся в кресло рядом с креслом жены.

– Может быть, княгиня Радзивилл распорядится, чтобы нам принесли чего-нибудь выпить? – спросил он, глядя на Эльжбету.

– Чего изволите, ваша светлость? – тут же спросила Эльжбета. – Водки, медовухи, квасу?

Пани Валевская рассмеялась.

– Князь не пьет ничего, кроме разбавленного красного вина, у него больная печень. А мы с вами и Эвелиной выпьем чаю. И отнеси малютку в кровать, она совсем утомилась. Можешь спокойно идти, Эли, – сказала она, уловив выразительный взгляд, каким обменялись Эльжбета и Эвелина. – Мы вовсе не собираемся обижать прекрасную Гражину. Мы здесь, чтобы помочь ей.

Эльжбета слабо улыбнулась пани Валевской, кивнула Эвелине и вышла из гостиной, унося малютку Барбару Радзивилл.

Пани Валевская повернулась к Эвелине.

– Ваш муж не говорил вам, что произошло с его матерью? – негромко спросила она.

– Нет. Он не любил говорить об этом, – подумав, сказала Эвелина, глядя на пани Валевскую. – Я знала лишь, что его мать умерла. Впрочем, до Грюнвальда наши отношения никак нельзя было назвать теплыми. Я не стремилась узнать что-либо о нем в то время.

– Да, – вздохнула та. – Ты стремилась скорее отделаться от него, чем что-либо о нем узнать. Впрочем, я не могу тебя винить. Подумать только, кем пришлось стать малышке Эвелине Ставской – звездой Ордена, Эвелиной Валленрод! Ты знаешь, деточка, что мы с Ремгольдом предприняли несколько безуспешных попыток высвободить тебя из рук Валленрода, пока князю не пришла в голову замечательная идея, использовав княгиню Александру, послать в замок князя Острожского.

– Но каким образом? – пробормотала изумленная Эвелина.

– Мы опоздали в Гневно и прибыли туда на следующий день, после того как вы уехали. У меня не было ничего, кроме подозрений. К несчастью, к тому времени все уже знали, что я мертва, и я не могла действовать в открытую. Никто не мог мне помочь, кроме моего дорогого Ремгольда, – она с признательной улыбкой посмотрела на мужа. – Он организовал нападение на эскорт Валленрода, по стечению обстоятельств, именно в тот единственный раз, когда он покинул замок без тебя, потому, что леди Рейвон просила магистра оставить тебя в замке. Да мало ли, – пани Валевская махнула рукой. – Что значит, не судьба. Князю пришлось делать всю работу самому.

– Это справедливо, – откликнулся князь Ремгольд. – Его невеста – его забота. Впрочем, ты отвлеклась, дорогая. Расскажи ей, отчего умерла Алиция Острожская, и почему нам пришлось пойти на это.

Дверь отворилась и в сопровождении нескольких слуг с подносами в малую гостиную вошла Эльжбета Радзивилл. Подчиняясь ее знаку, проворная прислуга расставила на столе маленькие чашки для чая, кувшин с вином и другой с холодной колодезной водой для князя Ремгольда и, сервировав чай, неслышно удалилась. Эльжбета Радзивилл самолично разбавила вино в кубке для наместника Литвы, и поставила кубок на низкий столик посреди комнаты, пододвинув его так, чтобы князь Ремгольд мог легко дотянуться до него. Затем она разлила чай по чашкам, отнесла одну из них пани Валевской, другую – Эвелине, а третью взяла себе.

– Вы позволите мне остаться, крестная? – спросила она у пани Валевской.

Та посмотрела на мужа и утвердительно кивнула. Эльжбета пододвинула свободное кресло поближе к камину и, удобно устроившись в нем, стала ждать как будут разворачиваться события. Тем временем, Эвелина успела собраться с мыслями и решилась начать первой.

– Князь Федор говорил мне, – медленно произнесла она, – что Лусия де Монсада натравила на Алицию короля Сигизмунда Венгерского, который был уверен в том, что у княгини есть документы, подтверждающие легитимность рождения Луи, и стало быть, его право на венгерский престол.

– Он прав, – к удивлению Эвелины мирно отозвался князь Ремгольд, опередив жену. – Но Сигизмунд никогда не был идиотом. Сначала он послал к Алиции людей, чтобы убедиться в том, что то, что сказала испанка, правда. Естественно, он не послал к ней венгров, это было бы слишком глупо и заметно. Он послал к ней меня.

– Алиция отдала Ремгольду бумаги, – пани Валевская с улыбкой посмотрела на мужа. Во взгляде ее светилась неподдельная нежность. – Да, Луи мог претендовать на венгерский престол. Людовик официально признал его своим сыном и они с Алицией действительно тайно венчались. Но он был слишком мал, а она слишком слаба, чтобы защитить его. И потом, вспомните о судьбе двух несчастных девочек, Елизаветы и Ядвиги, дочерей Людовика! Их обоих уже нет в живых. А того, что им пришлось перенести, и врагу не пожелаешь! Словом, Алиция выбрала для своего сына обычную жизнь, и она никогда не жалела об этом.

– Лусия ничего не знала о том, что Алиция отдала бумаги Ремгольду. Она не переставая убеждала нас с ней в том, что она и Луи находятся в большой опасности, и им нужно снова бежать в Италию, – передохнув, продолжала свой рассказ княгиня. На лицо ее набежала тень. – Когда она через какое-то время поняла, что Сигизмунд не собирается покушаться на жизнь Алиции, она сама наняла убийц, чтобы избавиться от нее. И ей бы это удалось, если бы не вмешался Ремгольд.

– Святая правда! – литовский князь, который до сих пор считался язычником, усмехнулся. – Я влюбился в тебя с первой же встречи, влюбился как мальчишка. Устроился со своими людьми лагерем перед Остроленкой и совершенно случайно, заботясь в первую очередь о собственной безопасности, переловил всех этих убийц, допросил, как, знаете ли, могут делать это литвины, а затем представил пред ясны очи Алиции и ее дорогой подруги. И она мне не поверила.

Княгиня мягко рассмеялась.

– Как она могла так сразу поверить тебе, Рем! Она же совсем не знала тебя! Да, к тому времени у нее уже были разногласия с Лусией, но мы и подумать не могли, что она так ревнива!

– Что же было дальше? – тихо спросила Эвелина.

– Дальше мы стали встречаться с Ремгольдом все чаще и чаще, пока, в один прекрасный день, мы не объявили Лусии, что литовский князь Ремгольд намерен просить ее руки. Мы хотели защитить Алицию от Лусии.

– Я ничего не понимаю! – пробормотала Эвелина, устремив недоуменный взгляд на пани Валевскую.

– Вам трудно это понять, дитя мое, – согласился князь Ремгольд. – Постараюсь быть краток и информативен. Княгиня объяснит вам все детали позже, если вы чего-нибудь не поймете из моего рассказа. Ей трудно произнести эти вещи вслух первой. Словом, через день после разговора о моем предложении, Алиция Острожская нашла в своей постели двух ядовитых змей, одна из которых ужалила ее, после чего она умерла.

Эвелина непроизвольно ахнула.

– Можно догадаться, – продолжал литовский князь, – что эти змеи не сами заползли в ее постель по ошибке. Их подкинула туда ее драгоценная подруга, которая была чрезвычайно огорчена тем фактом, что Алиция собирается оставить ее. Когда я услышал о том, что произошло, а у меня в Остроленке было несколько моих наблюдателей, я поспешил в замок, осмотрел тела Алиции и ее подруги, увидел укусы, ну, и сами понимаете, Гражина, постарался оказать им необходимую помощь. У нас в Литве, знаете ли, знают как обращаться с укусами змей. Алиции Острожской не повезло, ей пришлось умереть. Мою будущую жену я завернул в свою попону и увез в Литву. Для того, чтобы дать Алиции достаточно времени, чтобы благополучно умереть, Лусия в тот день рано утром увезла Луи в Плоцк. Старый князь Острожский в это время находился в Вязьме. Словом, я посулами и угрозами уговорил несколько человек из самых преданных слуг молчать о том, что моя жена осталась жива, остальным было объявлено, что княгиня Острожская скоропостижно скончалась минувшей ночью. Она была благополучно похоронена в фамильном склепе на следующий после ее смерти день. Когда Лусия и Луи вернулись из Плоцка, могила была уже прочно зацементирована. Испанка не стала сильно убиваться, а вместо этого постаралась увезти мальчика в Италию. Но Луи к тому времени было уже одиннадцать, она не учла, что он был сильно привязан к матери и сильно переживал ее смерть. Кроме того, он дал клятву Зигмунту отомстить за него, и рядом с ним в тот момент не оказалось никого, кто бы мог отговорить его от исполнения этой клятвы. Возможно, если бы Алиция была жива, она могла бы повлиять на сына, но Лусия убила ее. Словом, наша милая испанская тетушка попалась в свою же собственную яму. Луи был привязан к ней, но ее мнение для него ничего не значило. Он принял решение остаться в Литве и отомстить за Зигмунта.

– Уф! – князь Ремгольд с облегчение выдохнул воздух из легких и схватил со стола приготовленную для него чашу с разведенным красным вином. – Кажется, я все сказал? – он вопросительно посмотрел на жену.

– Я так не думаю, – пани Валевская взглянула на Эвелину.

– Я полагала, что Лусия старалась поссорить Алицию с сыном, – сказала Эвелина, мучительно стараясь понять, какой смысл был герцогине Монлери убивать свою подругу. – Она ревновала его к ней и хотела иметь на него больше влияния, чем мать. По крайней мере, так говорил князь Федор.

– Если бы все было так просто, дитя мое, – грустно улыбнулась пани Валевская. – Лусия всегда пользовалась Луи как орудием против Алиции, когда хотела заставить ее делать то, что ей нужно. Сам по себе он был интересен ей как красивая игрушка, которая может принести пользу, не более.

– Что вы имеете в виду?

– Успокойся, Гражина, – вновь вмешался в разговор князь Ремгольд. – Испанку не интересовали мужчины. Вот то, что пытается сказать моя дорогая жена, но никак не может подобрать слов. Испанке нужна была Алиция, она любила ее и хотела владеть ею.

– Что?! – шепотом с ужасом выдавила из себя Эвелина.

– Ради бога, Ремгольд! – пани Валевская, кусая губы от волнения, подошла к Эвелине и обняла ее за плечи. – Успокойтесь, дитя мое. Вы же жили в Италии какое-то время, Эвелина? Неужели вы не слышали о том, что бывают женщины, которые интересуются не мужчинами, а другими женщинами? Лусия была одной из них. Причем, в отношениях она вела себя как мужчина. Алиция встретилась с ней первый раз, когда была еще совсем молода, во время нашей поездки в Венецию. По глупости я позволила ей увлечь себя в эту игру, но затем, когда я обнаружила, что это вовсе не игра, а все гораздо серьезнее, мы с вашей матерью помогли ей сбежать от Лусии и вернуться в Литву. Именно тогда она стала жить под моим именем. Мы наивно думали, что навсегда избавились от нее. Через десять лет, когда после смерти Лайоша Алиция оказалась в безвыходном положении, преследуемая и гонимая, с маленьким Луи на руках, Лусия без колебаний предложила ей помощь. Взамен она предложила ей сделку. За свою жизнь и жизнь своего сына Алиция должна была заплатить ее покорностью и ее телом. Видите, Эвелина, – губы пани Валевской искривились в горькой усмешке, – вы с ней очень похожи. У вас был Валленрод, у Алиции – Лусия де Монсада.

Эвелина была так ошарашена, что не могла найти слов. Она только молча с ужасом смотрела на красивую светловолосую женщину, в глазах которой стояли слезы от воспоминаний о душевной боли, через которую ей пришлось пройти вместе со своей подругой много лет тому назад. Собственные воспоминания о замке, о Валленроде, обо все том, что случилось с ней внезапно нахлынули на нее, накрыв ее волной. Словно поняв ее состояние, княгиня Ремгольд сжала тонкие пальцы молодой женщины своими пальцами и порывисто обняла ее, прижав к своей груди, чтобы облегчить ее боль.

Суровый литовский князь отвернулся к стене.

– Теперь в опасности вы, мое дорогое дитя! – вскричала пани Валевская, через некоторое время с неохотой отстраняясь от Эвелины и с тревогой глядя ей в лицо. – Вы слишком красивы, и Лусия непременно постарается получить вас! Вы едете в Вильну к Луи, а она сейчас живет в его доме. Я очень беспокоюсь за вас, Эвелина! Мы послали вам в подарок Хаски, чтобы защитить вас, но, судя по тому, что мы слышали, собака больше предана малютке Даниэлю, чем вам.

– Стало быть, – снова вступил в разговор князь Ремгольд, – Даниэль под защитой. Юный Андрей, как я понял, с успехом может защитить себя сам. Нам нужно постараться обеспечить лишь безопасность Гражины.

– Я надеюсь, что любовь могущественного князя Острожского защитит ее, – тихо проговорила пани Валевская.

– Луи любил свою мать, дорогая, чтобы не болтали по этому поводу злые языки, – возразил князь Ремгольд. – Но это не спасло ее от смерти!

– Между любовью сына и любовью мужа большая разница, – сказала княгиня. – Мужчина, который любит тебя, способен воскресить тебя из мертвых! Как это сделал для меня ты, дорогой.

– Я не могу сказать, что это было одним из лучших воспоминаний в моей жизни, – с чувством отозвался князь Ремгольд. – Я бы отдал все на свете за возможность не иметь такого опыта! Если ты уверена, что твой сын любит Гражину, было бы слишком жестоко заставлять его пройти через то ужасное чувство потери, которое испытал я сам!

– Как еще мы можем помочь ей? – спросила пани Валевская. – Я готова воскреснуть из мертвых, чтобы защитить Эвелину!

– Ни в коем случае! – вскричал князь Ремгольд, в беспокойстве глядя на жену. – Если она снова попытается убить тебя, я не переживу этого! Пощади мои чувства, дорогая! Мы должны придумать что-то другое!

Эвелине вдруг стало невероятно грустно от того, с какой любовью и тревогой смотрел на жену князь Ремгольд. Как двадцать лет назад, он был готов вновь и вновь сражаться за ее безопасность, невзирая на то, какие осложнения приносила ему его женитьба. День за днем, год за годом, он был вынужден скрывать свою жену в Кревском замке, выслушивая град насмешек, сыпавшихся на него со всех сторон от многих литовских вельмож, его друзей и его врагов, порой даже от самого великого князя.

Она вдруг неожиданно, подчиняясь внезапному озарению, сказала:

– Пообещайте мне, князь и вы, княгиня, что как только мы разберемся с Лусией Монлери, вы откроете имя вашей жены, и пани Валевская сможет смело появляться при всех дворах!

– Единственное, что заставляет меня скрывать ото всех свою жену, это соображения ее безопасности! – с досадой сказал князь Ремгольд, словно его уличили в нехорошем поступке.

– Я ни капли не сомневаюсь в этом, князь! Более того, я уверена, что вам будет очень приятно представить вашу красивую и умную жену при дворе Витовта! Великий князь до сих пор высоко ценит общество таких женщин, как пани Валевская.

Эвелина посмотрела на пани Валевскую.

– А вы? Вы обещаете расстаться со своей таинственностью, княгиня?

– Да, – княгиня Ремгольд с признательность взглянула в лицо молодой женщины, но через некоторое время ее тревога взяла свое:

– Но что намерены делать вы? – с беспокойством спросила она в ту же минуту.

– Пока не знаю. Но мы непременно что-нибудь придумаем.

– Мы? – удивилась княгиня Ремгольд. – Кто это мы?

– Эли, – Эвелина повернулась к подруге. – Ты не хочешь поехать со мной?

– Нет, – сердито отрезала Эльжбета. – Я ее боюсь! Если она уговорила мою мать напоить Острожского той самой гадостью, от которой он потерял память на шесть лет, то я просто подумать боюсь, чем она может попотчевать меня, если приревнует к тебе! Между прочим, как только Острожский выпил мой отвар, к нему вернулся его истинный облик! Он стал выглядеть, как прежний Острожский, а не как какой-то там заморский герцог!

– Это правда, – задумчиво сказала Эвелина. – Он действительно изменился. Ты полагаешь, – она повернулась к Эльжбете, – что Лусия по-прежнему подмешивает что-то в его еду?

– Я бы не удивилась, – буркнула Эльжбета. – Возможно, в меньших порциях. К счастью, она не знает, что именно я ему дала в прошлом году. Когда ты поедешь в Вильну, тебе нужно в первую очередь получить контроль за домом и присмотреться к прислуге. Возможно, мне стоило бы поехать с тобой в качестве служанки, но я боюсь, что Острожский узнает меня, и тогда мы уже точно влипнем по полной программе.

– Ты можешь приехать в гости пару недель спустя, и остановиться где-нибудь в Вильне, – предложила Эвелина.

– Где? У нас нет дома в Вильне, только в Троках. Это слишком далеко, с такой изобретательной ведьмой, как испанская тетушка Острожского, надо быть все время начеку.

– Вы можете остановиться в моем доме! – вмешался в разговор князь Ремгольд. – Никто не удивится, если у меня в доме появится моя, скажем, литовская племянница с детьми.

– Благодарю вас, князь, – с признательностью сказала Эвелина.

– Тогда, – Эльжбета посмотрела на Эвелину, темные глаза ее смеялись. – Я думаю, будет лучше, если мой Зигмунт будет жить в доме Острожских вместе с Андреем. Вдвоем эти сорванцы способны горы свернуть! Посмотрим, как это понравится испанской тетушке! Надеюсь, мальчишки не станут большой головной болью для тебя, Эва?

– Ну что ты! – с усмешкой сказала Эвелина. – По крайней мере, они оба будут заняты!

Князь Ремгольд громко расхохотался.

– Весьма наслышан о вашем сыне, Гражина! Было бы очень любопытно познакомиться с ним лично. Если он так хорош в седле, как об этом говорил Витовт, я подарю ему одного из своих элитных коней.

– Он уводит из конюшни огромного арабского жеребца Луи, дикого и своенравного, как ветер, – со вздохом сказала Эвелина, – и скачет на нем без седла и стремян. Каждый раз, когда я вижу это, у меня замирает сердце. Не думаю, что вы удивите его литовскими лошадьми.

– Посмотрим-посмотрим, – ухмыльнулся князь Ремгольд, потирая руки. – Все эти европейские лошади в подметки не годятся быстрым и выносливым литовским лошадкам.

– Это же замечательная идея! – согласилась Эльжбета. – Пришлите мальчикам пару лошадей в дом Острожских, только, пожалуйста, что-нибудь поспокойнее для моего сына, и они будут заняты целыми днями, производя при этом невероятный шум на всю Вильну! Нам надо выманить Лусию из ее уютного имиджа доброй тетушки. К тому же, – она повернулась к князю Ремгольду, – для вас это будет очень хорошим поводом появиться в доме Острожских. Поверьте мне, на каком-то этапе Эвелине нужна будет мужская помощь.

Литовский князь одобрительно кивнул.

– Ты знаешь, дорогая, – через минуту, оживленно сверкая глазами, он повернулся к жене, все это время молча слушавшей их разговор. – Мне кажется, эти девчонки достанут все-таки твою драгоценную подругу! Если они сделают это, я поставлю Гражине памятник из чистого золота!

– Вам нужно быть очень острожной, дитя мое, – пани Валевская постаралась улыбнуться, но было видно, что тревога снедает ее изнутри. – Возьмите с собой Гунара, кроме того, мы дадим вам в сопровождение нескольких преданных нам людей, которые не будут спускать с вас глаз. Надеюсь, все обойдется.

Князь Ремгольд встал.

– Нам пора идти. Увидимся в Вильне, Гражина. А вам, моя дорогая литовская ведьма, – он подмигнул Эльжбете, – я обеспечу достойный эскорт в мой дом в Вильне в начале следующего месяца. Будьте готовы к тому времени, и не забудьте ваши травы и котелки! У меня такое впечатление, что они нам понадобятся.