Читать книгу Поэт Икс - Элизабет Асеведо - Страница 3

Вот уже три долгих года

Мами хочет, чтобы я прошла конфирмацию[7].

В первый год, в восьмом классе,

Мы не смогли одолеть регистрацию,

Даже с учетом молитв и свечек.

Мами не удалось выбить для нас с братом местечек,

Но отец Шон сказал, что не страшно, если мы подождем.

В прошлом году Каридад,

Моя лучшая подруга,

Решила остаться подольше в Дэ Ар[8],

И я смогла без помех

Уговорить мами подождать еще год.

Ей пришлось дать добро,

Так как они с матерью Каридад тоже подруги.

И мой брат отправился в класс без меня.

А в этом году мами заполнила все документы

И чуть ли не пинком меня отправила в церковь,

Поэтому я не успела сказать, что Иисус по девичьим меркам

Мне, скорее, как старый друг,

Друг детства, которого я еще не отвергла,

Но который стал надоедлив и слишком часто мне пишет,

Появляется рядом, подходит ближе,

Чем надо, и хочется от него спрятаться.

И мне кажется… этот друг мне больше не нужен.

Это богохульство, я знаю, и от этого только хуже.

Я без понятия, как сказать сейчас мами,

Что это не потому что я не готова,

А потому что моя «конфирмация» уже состоялась

И мне не нужно давать обещания снова.

Когда я думаю о Боге,

То думаю не о чем-то конкретном.

Я думаю о Святой Троице, куда почему-то

Не входит мать.

Чем старше я, тем яснее вижу,

Как церковь смотрит на такую как я.

По-другому. Будто вся моя ценность –

Моя семья да то, что у меня под юбкой.

Иногда я думаю, что, подставляя другую щеку,

Я подвергаю опасности кого-то неподалеку,

Так что иногда мне кажется, было бы легче,

Если бы Бог не клал себе эту ношу на плечи

И не искал меня в темноте,

Не догадавшись зажечь даже свечки.

Слова затаились глубоко в моих недрах,

И я силюсь

Поднять их со дна.

– Мами, а что, если я подожду с конфирмацией?..

Но она обрывает меня указательным пальцем,

Который, может статься,

Больше похож не на палец, а на восклицательный знак.

– Mira, muchacha, – начинает она говорить. –

Я не собираюсь язычников одевать и кормить.

Она говорит, я в долгу перед Богом

И обязана себя ему посвятить.

Она говорит, что эта страна

Слишком мягкая и дает слишком много выбора,

И она боится, чтобы я из обоймы не выпала.

Что если я не пройду конфирмацию,

То во избежание дальнейшей опасности

Она отправит меня обратно в Доминикану.

Там я буду одна, без мамы.

И там святой отец и монахини знают,

Как добиться послушания и благочестия.

Я смотрю на то место,

Где у нее сохранились шрамы,

И понимаю, что ее научило вере.

Не чудо ли это, когда у бездетных,

Которые долго молились,

Рождаются близнецы?

Молитвы были услышаны,

Это – любовь Всевышнего.

Соседи будут креститься при твоем появлении

В качестве некоего уважения

К судьбе.

Они благодарны, что ты живая и дышишь,

А не опухоль, наказание свыше,

О чем никто не сказал, но втихаря

Все думали так о тебе.

Твой отец и ром больше не будут близки.

И он прекратит торчать у bodega[9],

Куда отправляются флиртовать старики.

Музыку он играть перестанет,

Под которую люди местами

Свистят и толкают друг друга.

Ты не услышишь ни аккордеона,

Ни маракасов звуков.

Твой отец станет «un hombre serio»[10].

Может быть, меренге – это музыка твоего народа,

Но папи не споет больше то,

Что может толкнуть его на соблазны и на свободу.

Твоя мать выгравирует твое имя

На браслете.

При свете

Ты увидишь надпись «Mi Hija»,

Моя дочь.

Прихоть, но тихо

Скажешь «спасибо» за эти оковы,

Хоть и помочь тебе нечем.

Потому что теперь каждый вечер

Как голубь в небо,

Она улетает к Богу.

И где бы Бог ее ни был,

В это плацебо

Она еще верит.

Тебя она потащит с собой.

Ты выучишь каждую щепку на лавке,

Впитаешь в кожу ладана запах.

Запомнишь шорох подола священника,

Который не даст отпущения

Эху сомнений, звучащих в твоем сердце.

Ты научишься это ненавидеть.

И никто, даже твой брат-близнец, не подаст виду,

Что понимает, какое тяжкое бремя

Ты несешь из-за своего рождения;

Твоя мать вообще, говоря строго,

Не видит ничего, кроме вас двоих и Бога;

А отец, кажется, решил нести покаяние

И, ко всему прочему, дать клятву молчания.

Ты чувствуешь,

Как взгляды их и слова

Тяжелы, будто камни у вас на головах.

Чувствовать бремя – неблагодарность.

Раз уже родилась – живи.

Но

Разве это называют любви проявлением,

Когда тебя каждый день попрекают рождением?

Мами была comparona[11]:

Высокомерная матрона,

Она шла,

Нос задрав, непреклонная,

Вскидывала голову

С видом таким отрешенным,

Что сразу понятно:

Вы все – ничто.

Она родилась в Санто-Доминго,

Ухажеры пели оды ее славным ножкам,

Но она могла сказать без запинки:

Ее главным мужчиной был Сын Божий.

С самого детства мами росла, мечтая

Носить облачение,

Молиться

И о ближайшем билете до рая.

Ходят слухи, мами заставили выйти замуж за папи,

Чтобы она могла уехать в Штаты.

Бизнес-сделка, если сказать короче.

Но тридцать лет спустя они еще тут,

И я не думаю, что мами простила отца

За то, что он заставил ее изменить Богу.

Или за другие вещи, что он с ней делал подолгу.