Читать книгу Кровавый Король - Элизабет Кэйтр - Страница 11

Шёлк цвета терпкого обсидиана струится по мраморной коже Эсфирь. Порядка нескольких суток она была предоставлена в Замке Ненависти самой себе. Изредка объявлялся генерал Себастьян, благодаря ему Эффи узнала о существовании небольшой кухоньки и её хозяйке – тётушки До. Альвийка в достаточных летах являлась второй по счёту в демоновом Халльфэйре, кто проникся ведьмой.

Тётушка служила смотрительницей за замком, ничего не укрывалось от острого светло-серого взгляда. Эсфирь облюбовала её крохотную кухоньку почти с той самой секунды, как добродушная альвийка искренне улыбнулась ей.

Пока Эсфирь не принуждали присутствовать при трапезах короля, она с удовольствием находилась в помещении смотрительницы. Ей даже пришлась по душе человеческая обстановка, тётушка До в вопросах удобства всегда отдавала дань людям. Так, на уютной кухне в зелёно-древесных тонах можно было найти кофемашину, микроволновку, даже хлебопечку.

С тех пор, как Эсфирь упомянула о вине – оно всегда находилось в холодильной камере.

Верховная слегка улыбается, вспоминая тёплую улыбку альвийки и атмосферу той крепости, что ей удалось приобрести за столь короткое время. Нужно обязательно рассказать об этом братьям в ответном письме. Эффи опускает взгляд на бумагу с красивым каллиграфическим почерком Паскаля.

Она всегда удивлялась, как такой шебутной, волевой, просто несносный маржан мог так красиво писать. Смотря на почерк, казалось, что письмо написано каким-то серьёзным дипломатом, что выводил каждую закорючку по меньшей мере час. Чтобы ей написать так красиво могло понадобиться лет триста.

«Моя Эффи-Лу!»

Эсфирь большим пальцем проводит по буквам, пока лицевые мышцы сводит от улыбки. Она не помнила, когда в последний раз чувствовала тепло, да и в принципе проживала положительные эмоции. Прибыв в Первую Тэрру, чувства внезапно обострились. Она яростно искала первопричину, но ни в магических талмудах, ни внутри себя найти ответ не предоставлялось возможным. Что-то изменилось. Кажется, какая-то часть её души.

– Ай! – резко вскрикивает, вскакивая с кресла.

Заторможено хватается за сердце, цепляясь длинными пальцами за ключицу. Ощущение, что плоть обугливается вместе с костями. От дикой боли подкашиваются ноги, а Эсфирь, словно лишённая жизни, падает на пол. Невидимое пламя выжигает внутренности, особенно – сердце, отчего она сильнее прижимает ладонь к болезненному участку, пытаясь дышать. Орган жизнедеятельности сошёл с ума: колотится о грудную клетку так, будто ставит цель пробить её, а вместе с тем и мышечный каркас. Счёт минутам безвозвратно утекает по паркету.

Она упирается лбом в пол, делая глубокие вдохи, постепенно ощущая, как боль покидает тело, оставляя лишь онемевшие губы и пальцы. Сильно хмурится, бросая небрежный взгляд в сторону арки: на улице ярко сияет солнце, а ветер нежно ласкает ветви плакучих ив. Видимо, телу нужно время, чтобы привыкнуть к Халльфэйру.

Эсфирь, наконец, поднимается, судорожно вдыхает и поправляет халат. Нужно успокоиться и вернуться к более приятным вещам, нежели привыкание к другой земле.

Быстро скользит взглядом по строчкам письма, в которых Паскаль в своей развязной манере рассказывает о делах Малвармы, здоровье семьи, о занятости Брайтона, не утаивает и про путешествия в людской мир. Снова натащил оттуда молочного шоколада и вина, а ещё хвастался успехами на любовном фронте: и маржанском, и людском.

– Проныра, – ухмыляется Эсфирь.

В отблеске её глаз легко читается гордость и бесконечная любовь. Она забирается на мягкое кресло с ногами.

Паскаль требовал полный отчёт от Эсфирь: от чувств до обстановки в чужой стране. В чём ходит, чем питается, обижают ли её, начался ли Ритуал Доверия. От упоминания последнего Эсфирь закатывает глаза. До Посвящения она и долбанный альв обязывались скрепить себя Узами Доверия, пройдя три испытания от Дочерей Ночи.

Она слабо понимала, как ей расположить к себе короля, но быть откровенно честной – и не стремилась. Провалить Ритуал означало только одно – лишиться титула Верховной и добровольно заточить себя в Пандемониуме. Признавать себя деформированной ведьмой Эффи не спешила, а ярым желанием провести остатки своей вечности в пекле не горела и подавно.

Слабый, очень неуверенный стук в дверь, отвлекает от мыслей. Она не произносит ни слова, лишь бегло кидает взгляд в сторону двери. Едва уловимая секунда, как нутро наполняется покалываниями во всевозможных участках тела. Энергия Хаоса приятным холодом ласкает плоть. Входная дверь медленно открывается, тем самым пугая пришедшего.

Гостем оказывается прислуга. Эсфирь, не глядя в её сторону, усмехается. Та так перепугана, что с холодным рассудком явно не в ладах.

– Госпожа Верховная, Его Величество ожидает Вас за сегодняшним ужином, – быстро тараторит служанка, осмеливаясь поднять взгляд только на секунду.

Этого времени достаточно, чтобы потерять дар речи от увиденного. Ведьму окутывал полупрозрачный длинный шёлковый халат, который ближе к подолу сверкал ослепительным блеском камней. Больше ничто не обременяло красивое тело. Несуразная служанка отдала бы всё, чтобы хоть капельку быть похожей на неё.

Эсфирь плавно поднимается с кресла, демонстрируя изящные икры и стопы. Она медленно, словно крадущаяся нимфа, шествует прямиком на смущающуюся девушку. Ведьме бесконечно льстит такая реакция. Страх, ненависть, зависть подпитывают каждый рыжий завиток.

– Что-то ещё?

Эсфирь чуть приподнимает уголки губ, насмешливо заправляя выбившуюся золотистую прядь альвийки обратно под чепчик.

Щеки девушки вспыхивают алыми кострами. Теми, на которых когда-то в Салеме люди сжигали малварских ведьм.

– Д-да… Его Величество указал не надевать чёрные и изумруд… ах!

Служанка с придыханием вскрикивает, когда пальцы Эсфирь скользят от уха до воротника стойки.

– Какой цвет не стоит надевать? – хитро щурится ведьма.

– Изумрудный… – шепчет она, стараясь лишний раз даже не дышать.

Эсфирь почти вплотную подходит к ней, касаясь губами её уха.

– Передай своему королю, что я буду в красном… Таком же красном, как румянец на твоих щеках. Ты свободна, – томно шепчет ведьма, медленно отходя на шаг.

Служанка быстро моргает, несуразно кланяется и сбегает. Эсфирь довольно смеётся, удовлетворённая удачной шуткой. Она едва дёргает бровью, как входные двери быстро закрываются. Вечер обещает быть грандиозным.

***

Видар, по-хозяйски развалившись на огромной постели, лениво наблюдает за тем, как Кристайн медленно, но ловко застёгивает платье.

Её щечки покрывает румянец, а некогда идеально-уложенные волосы нуждаются в новой причёске. Она выглядит счастливой. Блеск глаз выдаёт с потрохами. Король ухмыляется, облизывая губы.

В его власти находилась любая. Стоило лишь поманить пальцем – и все неслись очертя голову. Только он не манил. Никого. Тем самым превращаясь в лакомый кусочек всех Тэрр.

За долгие годы жизни в его постели находилась лишь одна альвийка, та, что сейчас усердно поправляла макияж. Видар не видел смысла в бесчисленных связях с куртизанками, подданными, теми, кто желал его внимания и власти. Все они сразу же причислялись к грязи.

С Кристайн всё было гораздо сложнее. До ухода в людской мир он желал сделать её королевой только за одно качество – чистая альвийская кровь, под стать его, древней. Находясь среди людей, он пересмотрел многие взгляды. Связывать себя с той, что подходила для брака с технической стороны более не хотел. Себастьян добился своего, отговорил, но поверить в родство душ Видар так и не смог, хотя позволил этому явлению существовать в подкорках мозга. Иногда, в особо пьяные дни, он даже мечтал о родственной душе.

После заявления Кристайн о домогательствах Лжекороля – Видар старался не считать её грязной, опороченной изменщиком, более того – пытался окружить комфортом. Пытался, по завещанию матери, в первую очередь быть мужчиной, а, значит, опорой для женщины.

Со временем её влюбленный взгляд стал жалким, перестав тешить эго; желание касаться собственного тела – пресекал; общение сводил к минимуму. А потом потребности взяли верх, окончательно превратив его в сухого, закостенелого эгоиста, что не собирался считаться с чужими эмоциями.

Он предоставлял ей кров, комфорт, содержал – если так угодно, ясно указывая, что на большее не стоит рассчитывать. И раз она продолжала биться в закрытые двери, то это лишь её волеизъявление. Разве он виноват в чужом влечении? Вот обвинения в потребительстве ещё бы мог принять, да только никто не смел их предъявить.

– Правда, что к нам за ужином присоединится ведьма? – интересуется Кристайн, аккуратно цепляя цепочку сначала за хрящик уха, а потом чуть ниже.

Она внимательно следит за его реакцией в отражении зеркала.

– Абсолютно точно, – лениво протягивает Видар, подкладывая руки под затылок.

В данный момент даже мысль о существовании демоновой Верховной не выводила из себя.

– Она не внушает доверия, вот хоть на растерзание демонам меня отдайте! – фыркает Кристайн, расправившись со всеми цепочками.

Она усердно заправляет прядь в причёску, чувствуя себя, по меньшей мере, хозяйкой замка.

– Могу я тебя растерзать? – Видар игриво приподнимает бровь, но взгляд по-прежнему пуст.

– Всё должно быть в меру, Ваше Величество! – она поддерживает флирт.

– Ей никто не собирается доверять. Вряд ли у неё получится заслужить такую награду.

– А как же Ритуал Доверия?

– Если она не хочет быть изгнанной или мёртвой, то ей придётся что-нибудь придумать, – равнодушно пожимает плечами.

Только вот в себе он был уверен явно в разы меньше. Кто знает, какие тайны нужно раскрыть друг перед другом. На её – плевать, а вот свои выдавать не хочется. Тем более ей. Да, ведьму откачивать придётся неделями, когда она узнает, что он воевал за Малварму!

Но далеко не это возглавляло топ тайн. Видар одновременно хотел и не хотел узнать: является ли малварка тем ребёнком, которого он спас? Если да, то к её карме автоматически прибавляется долг, обязывающий спасти его жизнь в ответ. Почему-то Видар уверен, что её способностей хватит лишь на то, чтобы загубить всё живое, включая его самого.

А ещё – треклятое видение. Не хватало, чтобы ведьма искрилась ярче свечей в Ледяную Ночь7, когда узнает, что является его персональным ночным кошмаром. Видар уже в натуре представлял заливистый смех. Заочно знал, что дикий взгляд разноцветных глаз навсегда станет в разы насмешливее.

Мысли о ней снова будят раздражение, щекотливую ненависть в душе. Он искренне желал избавиться от неё или, в крайнем случае, показать всю свою мощь и ярость в полную силу. Доказать непокорной маржанке непоколебимую власть. Только стоило ли доказывать то, что и без того незыблемо? От ответа на этот вопрос Видар увиливал. Хотя прекрасно знал. Не стоило.

Тогда, что так распаляло? Её непокорность, желание проучить и даже приручить. Кому не понравится иметь власть над вестницей зла, мудрой и своенравной ведьмой? Той, что, прикоснувшись с огнём и дымом погребальных костров, окончательно очернила душу?

Своё нездоровое влечение он не осознавал, но чувствовал каждой клеточкой тела и невыразимо гневался на себя за это.

– …ваем её, – слышит обрывок от фразы Кристайн.

Она сидит опасно близко к нему, всматриваясь в холод его глаз.

– Повтори, – почти приказывает король, фокусируясь на её лице.

– Мы недооцениваем её, – подчиняется, сдерживая очередной приступ ревности.

Она не могла вытащить из него и толики эмоций, обращенных к ведьме, и что хуже, к себе.

– Ты можешь идти, Кристайн, – медленно облизывает губы Видар, чуть щуря глаза.

– Буду ждать Вас за ужином, Ваше Величество, – покорно отзывается она, легко поднимаясь и направляясь к двери.

Видар остаётся в одиночестве и назойливых мыслях, что роем ос кружат вокруг единственного имени.

Он устало выдыхает.

– Демонова инсанис8!

Ведь она обязательно начнёт сегодня концерт. Наверняка придёт в чёрном. Назло. Будет так грубо «тыкать», ухмыляться, острить, подрывать его авторитет в глазах двора. А что подумает Старожил? Он, демон её дери, и под пытки отдать не сможет! В руках ведьмы фулл-хаус.

И действительно, ведьма приходит к ужину не в том, в чём желал её видеть король. Она впорхнула в обеденную залу с лёгкостью феи и видом дьяволицы.

Платье кровавого цвета дерзко облегает хрупкую фигуру с аккуратными формами. Множество золотых побрякушек поселились на месте декольте, но выделялся среди них один кулон – небольшой золотой ворон с красными рубинами вместо глаз – единственная подвеска на одной из цепочек. Кучерявые локоны убраны в высокий пучок. А на губах дерзкая, просто невыносимая, ослепительная ухмылка.

– Слёт упырей в другой стороне, госпожа Верховная, – ядовито роняет король, за что получает недовольный взгляд от генерала.

– Да? Странно, – искренне удивляется Эсфирь. – Ведь закуски уже здесь! – Она бегло осматривает Кристайн. Скулы альвийки играют ненавистью. – Прошу прощения за опоздание. Письмо брату стало причиной задержки.

Видар мастерски скрывает удивление. В последнем предложении инсанис не было и намёка на издёвку.

«Неужели не всё потеряно и она бывает адекватной?»

От кричащего цвета платья у Видара начинается мигрень.

Себастьян учтиво усаживает её на свободное место, попутно справляясь о самочувствии и настроении.

– Благодарю за внимание, всё прекрасно. В общем и целом, здесь не так плохо, как мне могло показаться на первый взгляд. Природа Столицы – волшебство какого-то иного уровня!

Эсфирь так невинно хлопает глазами, что у Кристайн дёргается глаз.

Видар удивлённо приподнимает бровь.

«Кто это такая? Где та бешеная фурия?»

Эсфирь так удовлетворена реакцией короля, что незаметно прикусывает щёку изнутри, сдерживая озорную улыбку.

«Да, вы бы видели выражение его лица! Вот умора! Словно водой ледяной окатили!»

– Госпожа Эсфирь, Вы изучили правила Ритуала Доверия? – интересуется Видар, не поднимая глаз на собеседницу.

Разрезать мясо – занятие более приятное, чем смотреть на неё.

– К сожалению, – хмыкает в ответ.

– Это всё, что Вы можете сказать?

– Я сделаю всё, что в моих силах. Так лучше? Приятного аппетита всем, – обескураживающие улыбается ведьма. – А Вам… – Она обращается к служанке, что уже подошла к Кристайн, чтобы сменить тарелки. – Большое спасибо.

Служанка испуганно дёргается, роняя тарелку на пол.

В глазах Видара начинает бушевать море.

Испуганный взгляд прислуги беспомощно скользит к королю, а сама она падает на колени.

Эсфирь непонимающе косится на молчавшего всё время Себастьяна. Будто это обычная ситуация для их королевства.

«Демон! В их Тэрре не принято благодарить! Ещё бы! Долбанный альв и его не менее долбанное идеальное королевство! Всё должно работать как часы, без малейшего отклонения и банальной благодарности!» – Эсфирь усмехается, закатывая глаза.

– Пять плетей, – сдержанно произносит король, медленно откладывая вилку в сторону.

Эсфирь впивается взглядом в его лицо, кажется, в первый раз за всю трапезу.

– Серьёзно? – Она абсолютно точно сомневается в его психическом здоровье. – Она лишь уронила тарелку.

– Да, действительно. Десять.

Он поднимает разгневанный взгляд на Эсфирь, упиваясь своей властью.

«О, инсанис, по большей части в её наказании – твоя вина. Больше меня они боятся лишь тебя!» – Видар дёргает уголком губы.

– Это глупо!

Не то, чтобы её волнует судьба служанки, но поведение короля слыло самым настоящим эгоистичным, необоснованным, клиническим идиотизмом. В Пятой Тэрре никогда не было плетей за мелкие провинности. Пятая Тэрра вообще отличалась от Первой.

– Пятнадцать, – довольно хмыкает Видар, пока служанка бледнеет.

Пятнадцать плетей за тарелку!

– Это геометрическая прогрессия зависит от моих реплик? Ты здоров?

– Вы. Двадцать.

Ни генерал, ни герцогиня не осмеливаются влезать в препирательство двоих, головы в этом случае оказываются дороже. Ведьма окидывает беглым взглядом, трясущийся подбородок старушки. Разноцветные радужки вспыхивают хитростью.

– О, Хаос, за что мне этот идиот? – Она поднимается с места, подходя ко служанке. – Вы свободны.

Стул Видара резко отлетает в сторону, а довольная Эффи хитро улыбается. Она вывела его – победа так близка и то ли ещё будет альвийский король!

– Тридцать плетей! Исполнять! Живо!

– Угостите ими меня. – Ведьма подходит к королю ближе дозволенного. – В её действиях реальный виновник я. Мне и наказания. Разве тебе не хочется наказать меня? – хитро дёргает бровью.

Над обеденной нависает напряжённая тишина. Кристайн заинтересованно косится на короля, Себастьян – с живым испугом на ведьму. Она не понимает, что её ждёт!

Служанка чуть ли в обморок не падает от услышанного. За неё вступилась кровожадная ведьма! Это должна знать вся Тэрра, не то что Столица!

Взгляд Видара вспыхивает интересом и безумием. Он не имеет права подвергать ведьму наказаниям по своей воле, но ситуация радикально изменилась. Нарушения выявлено не будет. Уголок его губы довольно ползёт вверх.

– Тридцать плетей – серьёзное наказание. Тем более от меня. Уверенна в своём решении?

– Весьма.

Кажется, что она видит в его глазах нечто похожее на… уважение? Или он просто искрится от счастья. Та, кого он ненавидит получит хорошенько по оголённой спине плетью. Тридцать раз. Красота!

– Эсфирь, – прочистив горло, начинает Себастьян. – Ты не понимаешь, куда ввязываешься.

– Отнюдь, – пожимает плечами она, не отрывая взгляда от лица короля.

– Охрана, сопроводите госпожу Верховную в подземелье, – стальным голосом выдает Видар.

– Разве мне не положено доесть? – кокетливо ведёт плечом она, отчего Кристайн закатывает глаза.

– Даже допить, – ухмыляется Видар, беря с подноса прислуги бокал с цветочным элем и протягивая ведьме.

Видимо, нужно было раньше согласиться на пытки, чтобы добиться его любезности и расположения.

Эсфирь тянется к бокалу, случайно касаясь пальцев короля своими. Ровно на несколько секунд по лицу Видара проскальзывает отвращение, а глаза превращаются в две пустые дырки.

Только для него это прикосновение – вечность в темноте. Голову снова ведёт, он старается удержаться на месте, да только… тонет…

Ледяная вода проникает в лёгкие, а он ничего не может сделать. Видит только кровожадный блеск разноцветных глаз и жестокую ухмылку. Она не собирается спасать его из воды, наоборот, стоит на поверхности, спокойно наблюдая за тем, как он скрывается в толще.

– Не переживай, мой маленький Видар, рядом со мной нет боли!

Видар слышит голос отца из глубины.

Губы Верховной шевелятся, и Видар готов поклясться всем демонам, что сквозь давление и водную завесу слышит: «Ваш Король мёртв!». Её лицо озаряет такая яркая улыбка, что она наверняка будет слепить даже тогда, когда его лопатки коснутся дна. Он умирал под хитрым взглядом удовлетворенных глаз. Умирал, пока она… не отдёрнула пальцы.

Видар не понимающе хлопает глазами, пока ведьма принюхивается к чему-то, бросая взгляд на бокал у его тарелки. Верно, она снова сомневается в его психическом здоровье или алкоголической зависимости, тут уж демон разберёт.

– Ваше Величество, всё в порядке?

Кристайн подскакивает с места, желая задеть плечом Эсфирь.

Только последняя отходит на шаг заранее, не принимая из рук Видара напиток, словно резко передумала.

Эсфирь окидывает Кристайн странным взглядом, а затем занимает своё место напротив Себастьяна. Бокал цветочного эля в руках короля имел нотки сандала.

– Ты слишком погорячилась, Эсфирь, – тихо произносит Баш, пока король и герцогиня увлечены общей темой для разговора – состоянием короля.

– Мне интересно, – пожимает плечами.

– Интересно?

– Сможет ли ваш король преодолеть свой гнев? Это будет преддопуском к Ритуалу Доверия.

– Ты же знаешь, что не сможет.

– Значит, ему нужна не советница, а фасад.

И будь Эсфирь Лунарель Бэриморт покорнее – она бы согласилась на эту роль.