Читать книгу Кровавый Король - Элизабет Кэйтр - Страница 2

Не нарушая правил

Психиатрическая клиника при Стоуни-Брукском университете, Стоуни-Брук

Пять лет спустя

Мокрая от проливного дождя одежда неприятно липнет к телу, очерчивая рельеф мышц. От неожиданного удара о землю тянет в рёбрах и кружится голова. Чёрные, как смоль, волосы спадают на лоб. Убрать их он не пытается, вовсе не замечая дискомфорта. Так же, как и не замечает тянущей боли в левом виске, стекающую струйкой кровь по скуле, и уж тем более – приступ удушающего кашля.

Перед яркими голубыми сапфирами слабо мерцает одна цель – кованые арочные ворота психиатрической       клиники.

Ужасающая молния за широкой спиной раскалывает тёмное небо на миллиарды рваных отблесков. Поднявшийся ветер грозится повалить деревья. Но бушующая природа не волнует. Куда важнее совсем другое – память вернулась. Вернулся каждый фрагмент, который до этой секунды считался лишь ночными кошмарами.

Он вспомнил Её глаза перед тем, как провалиться в пустоту. Она была настоящей на протяжении каждого из тысячи восемьсот двадцати пяти снов.

Всё вдруг стало неважно. Он не верил в людских богов, но молился каждому из них – лишь бы она оказалась жива. Боги, как и всегда, оказались глухи.

Яростный огонь разгорается в солнечном сплетении. Угольные брови принимают традиционное положение – сильно нахмурившись, до образования глубокой галочки на переносице. Если бы была возможность умереть от одного взгляда, то медсестра в приёмном покое не успела бы вздохнуть.

– Доктор Тейт?

Взволнованная женщина поднимается с места, во все глаза оглядывая вошедшего новенького главврача.

Мужчина медленно переводит взгляд на светловолосую подчинённую, чьи не маленькие габариты едва умещались в поношенный халат (тот явно был на два размера меньше).

«Доктор Тейт», надо же!» – ухмыляется он, презрительно фыркая. – «Доктор!»

Осанка становится по истине королевской, а в ярко-синих радужках, напоминающих собой два огромных сапфира, сверкает раздражение и ярость, которые главврач сразу берет под контроль.

– Доктор Тейт, у Вас кровь…

– Всё нормально, – отмахивается мужчина. – Доктор Ритц у себя?

Вместо тупых вопросов и непонятной игры в «больничку» – хочется и камня на этом месте не оставить. Только тот, с кем он собирался воевать – исчез, растворился так быстро, что он и моргнуть не успел. А когда всё-таки моргнул, то превратился в никому неизвестного человечишку, непонятного доктора Тейта.

Игра заискивающе приглашала принять раунд.

– Почти да, – слышится усмехающийся голос вошедшего врача. – Ну, и погодка на улице! Чувствую, все наши пациенты зададут сегодня жару.

Доктор Тейт неопределённо хмурится, расписываясь в журнале за получение ключей от кабинета.

«Идиотия! О, Хаос, какая идиотия!»

Татум Ритц быстро отряхивает зонт от мокрых капель, что-то в светлых серых глазах кажется знакомым.

– Гидеон, всё хорошо? – обращается к нему доктор Ритц. – У тебя кровь!

Медсестра, в надежде услышать, что же произошло с новеньким выдающимся австрийским врачом Гидеоном Тейтом, даже облокачивается на стойку, но главврач сухо кивает головой, приказывая коллеге следовать за ним.

– Какой-то он сегодня сам не свой, – недовольно фыркает она. – Всего три дня тут, а уже корону нацепил…

Но мужчины уже не слышат возмущений медсестры, всё дальше и дальше удаляясь в крыло кабинетов. Доктор Тейт бежит от людской любопытности так далеко, как только может.

– Так расскажешь, что произошло? Тебе нужна помощь?

Гидеон отвечает на вопрос только тогда, когда слабоосвещённый кабинет главврача скрывает двух коллег:

– Какой-то идиот сбил меня прямо у клиники. В такую погоду де…чёрт голову сломит, а он без фар летел! – Гидеон устало опускается на небольшой диванчик. – Хорошо, что я не поехал за рулём…

Приступ хриплого кашля заставляет согнуться, оперативно поднеся бумажную салфетку ко рту. Дёрнув носом, мужчина, не в первый раз замечает кровь.

«Твою ж мать…»

Рабочий день начинался с жуткой головной боли и нездорового кашля, да только сейчас было главным не подать виду – кто знает, что здесь происходит и почему вокруг него находятся люди?

– Чёрт, Гидеон!

Татум быстро достаёт из нагрудного кармашка маленький фонарик, намереваясь посветить главврачу в глаза.

– Не стоит, – доктор Тейт резко поднимается, понимая, что явно поспешил с действиями.

В глазах сразу темнеет. Страшная боль в груди простреливает так быстро, что Гидеон едва успевает ухватиться за край стола.

«Ты не посмеешь сделать этого!» – скрежещущий голос гуляет в височных долях Гидеона.

Костяшки правой руки белеют, а губы сжимаются в длинную напряженную полосу. Сожми сильнее, и по лицу побегут трещины. Боль. Адская боль снова пронзает грудину. От сдерживания слезной пелены начинают покалывать глазные яблоки.

– Доктор Тейт? – обеспокоенный Ритц подлетает к коллеге, предлагая ладонь, чтобы послужить опорой.

«Уже посмела!» – второй голос переполняет затылок безумным смехом, перемешанным со страшной болью и вселенским разочарованием.

Дыхание перехватывает. Её голос кружит в подкорках мозга, играется с воспалённым сознанием так же нагло, как когда-то она ворвалась в его жизнь.

– Гидеон? – светлые глаза Татума пытаются перевести внимание зависшего начальника.

«Меня зовут Видар, твою мать! Видар… Видар Гидеон Тейт Рихард! Я – Кровавый Король, а не демонов врач!»

– Я же сказал – всё нормально, – наконец переводит ледяной взгляд на доктора Ритца, смаргивая неприятные фантомные чувства.

– А затем чуть не отломил край своего стола! – недоверчиво усмехается мужчина, но всё же отходит, включая основной свет в кабинете.

Видар резко жмурится не то от яркости, не то от бешеного девичьего крика внутри головы.

– Надо переодеться, – хмуро резюмирует Видар, кидая взгляд на мокрую одежду. – Если я тебя не смущаю, то можешь начать рассказывать о той пациентке из закрытого крыла.

«Смог ли кто-то ещё вспомнить?» – Видар закусывает губу, доставая рабочие штаны и футболку. – «Если я оказался врачом, то кем стали все остальные? Жива ли она?»

– О, наконец-то! Два предыдущих главврача, по совместительству лечащих врача нашей мадам, бежали так, что пятки сверкали! – воодушевленно начинает Ритц.

– Я помню, ты не раз говорил, – сухо отзывается он, быстро натягивая больничные штаны.

– Её перевели сюда около пяти лет назад. Шизофрения. Но на деле целый букет. Лично я считаю, что это психопатия. В карте написано, что её нашли под обломками особняка в ярморочной общине Верхней Австрии… Халльштатт.

Видар замирает, сжимая в руке несчастную ткань футболки.

«Халльфэйр…»

Он отворачивается обратно к столу, пытаясь вернуть лицу незаинтересованный вид.

– Это кто тебя так? – прерывается Татум, во все глаза оглядывая усыпанную шрамами спину главврача и татуировку на шее по росту линии волос.

Ядовито-чёрные узоры завязывались в немыслимый, поражающий плавностью, узел, из которого прорастали острые шипы. Изнутри своеобразной клетки, казалось, кто-то выглядывает.

– Тяжёлая юность, – глухо отзывается главврач. Он бегло оглядывает свой торс. Отметина слева превратилась в красный нарывающий рубец. Он быстро натягивает футболку и накидывает на плечи медицинский халат, дабы попытаться спрятать татуировку от лишних глаз. – Продолжай. Как она оказалась в здесь?

– Она подожгла дом вместе со всеми его обитателями, спалила заживо семью. Утверждает, что подарила им очищение от грехов. До нас почему-то сидела в тюрьме, пока в прямом смысле не раздробила череп одного из заключённых об стол, а когда он умер – не переставала смеяться на протяжении нескольких часов. Потом, кстати, в твоей бывшей клинике проходила лечение, не долго, правда. По врачебным слухам, прошлый лечащий врач провёл ей лоботомию, представляешь? Но это лишь слух, в карте никаких отметок нет. Почему её к нам перевели – чёрт его знает, по слухам – опять же – этого добился брат. Ситуация, правда, у неё плачевная: не то, что из закрытого крыла не выбиралась, в смирительных рубашках сидела чуть ли не месяцами. Всё твердила про грехопадение. Одному Богу известно, что она там наговорила двум предыдущим врачам, что те сбежали, но будь с ней аккуратен. Кто знает, что у этой психички на уме. Её тактика – тактика Дьявола. Она сначала долгое время молчит, подпускает к себе, пудрит мозги и душу забирает. В прямом смысле.

– Хорошо, что у меня нет души, – усмехается доктор Тейт. – Как звать нашу поджигательницу?

– Эффи, – быстро проговаривает Ритц, словно боясь, что она услышит его и задушит сквозь метры бетонных стен. – Эффи – кличка, которую дали тут. Полное имя Эсфирь Бэриморт. Звучит так, словно её родители увлекались старинными эльфийскими преданиями.

Внутри Видара что-то обрывается. Несколько секунд он просто открывает и закрывает рот.

– И правда, как из сказки, – единственное, что он выдает.

Внутренности обжигает огнём. Она здесь. Здесь. Живая. Так рядом, так близко, что стоит только открыть дверь и протянуть руку.

– А родня осталась? Напомни, – дёргает бровью Видар, стараясь погасить внутри себя обезумевшее ликование.

– Да. Отец Кассиэль – пастор здешней церкви. Её старший брат.

– Пастор? – он не удерживает смешка, но тут же старается подавить и его.

«Демонов Кас заделался в пасторы! Да, храни его Хаос! Отец Кассиэль!»

– Да, – недоумённо дёргает бровями Татум. – Он часто приходит сюда, разговаривает с ней. Ведьма, правда, вечно молчит, только смотрит своими страшными глазищами. У неё гетерохромия, а когда она начинает смотреть на тебя, не моргая – кажется, что все органы во прах обращаются.

– Как старший Бэриморт выжил в пожаре?

– Как он говорит – «С Божьей помощью», переводя на язык без иронии – его там не было, – усмехается Ритц, поправляя остроконечные края голубой рубашки. Затем доктор раскрывает портфель и достаёт оттуда ежедневник, собираясь сверить сегодняшний график.

– А здесь как оказался? – хмурится Видар.

Он, наконец, поддевает пальцами личное дело Эсфирь Бэриморт. С фотографии его изучал безумный, голодный взгляд рыжеволосой девушки. Она скалилась, пока кучерявые пышные волосы напевали гимны самому Сатане – на человеческий лад и Пандемонию – на альвийский. Впалые скулы, тёмные круги под глазами, трещины на сухих губах.

«Какого демона они сотворили с тобой?» – Видар незаметно проводит большим пальцем по фотографии. – «Я ведь мог не вспомнить тебя, Моя Королева…Моя инсанис…»

– Попросил у митрополии перевод сюда, быть ближе к ней. Святой человек, – пожимает плечами Ритц. – Наверное, сердце должно быть по-настоящему чистым, чтобы так любить чудовище.

Тень грустной усмешки прокрадывается в лицевые мышцы Видара. Она любила его.

– Это вся её семья?

– Ага, – кивает Татум, мельком бросая взгляд на настенные часы. – Пора на обход, а заодно и познакомиться с ней.

– А почему мы это не сделали в первые дни? – неопределённо дергает плечами Видар.

– Так, ты же сам сказал, что вначале бумаги – потом всё остальное. Из кабинета сутками не выходил, – ошарашенно хлопает ресницами Ритц.

– Да, похоже на меня… Видимо, не хило ударился, – обворожительно улыбается Видар, играя глубокими ямочками на щеках.

– Ты бы всё-таки проверился, а то мало ли…

Доктор Тейт закрывает дверь кабинета на ключ. Россказни про клинику от Ритца он уже не слушал, осматривая больничные коридоры под другим углом зрения: мужчины, вспомнившего прошлое. Только… он по-прежнему чувствовал себя лишь человеком: слабым, дряхлым, хрупким.

Каждый шаг приближает его к заветной двери. Дыхание становится тяжёлым, а фантомные боли в грудной клетке только усиливаются.

«Сердце…» – он двумя пальцами оттягивает ворот светло-голубой футболки, а затем растирает ладонью солнечное сплетение.

– Уверен, что не нужно на осмотр? – никак не унимается доктор Ритц.

Видар молча кивает, хмуря брови. Глаза застывают на фотографии пациентки около железной двери.

– Всегда мороз по коже от неё, – ёжится Татум, замечая реакцию главврача.

«Он всегда так много болтает?»

Сложно описать тот взгляд, который увидел Татум Ритц. Наверное, он и не знал названий таких чувств, что через край плескались в ярких глазах. И незнание это списывал на волнение перед встречей с психически неуравновешенной особой.

– Говоришь, у неё своя тактика общения? – нарушает молчание Видар.

– Ага, так что разговор в первое посещение вряд ли заладится, но ты испытай счастье!

Татум кивает охране клиники, чтобы те провели досмотр главврача на наличие колюще-режущих предметов и пропустили внутрь.

– Доктор Тейт, проверьте мобильную кнопку вызова охраны, пожалуйста, – спокойный голос охранника скользит по коридору, пока Видар машинально следует просьбе.

«Будто всю жизнь этим занимался», – усмехается он. – «Демон, пять человеческих лет… Пятьдесят моих лет…»

– Удачи, Гидеон, – кивает ему доктор Ритц.

– Мы с ней в плохих отношениях, – самодовольно усмехается Видар. – Зайди потом ко мне в кабинет.

– Так точно! – весело подмигивает коллега, унося ноги подальше от треклятой двери.

Глубокий вдох. Выдох. Нутро содрогается. Дверь тяжело открывается. А затем так же закрывается. Палату слабо заливает освещение.

На секунду Видару кажется, что это тюрьма, а не психиатрическая клиника. Интерьер палаты и близко не походит на красивые коридоры и витиеватые лестницы Музея Безумных Душ.

Бетонный пол, железная кровать с жёстким матрасом, табурет, железный туалет и раковина. Никаких зеркал. Никаких окон. Ни намёка на посторонние предметы. Для неё это даже не место отбывания срока – всего лишь вольер.

На его появление она не реагирует, никакой заинтересованности и банального поворота головы. Сидит спиной к нему, увлечённо рассматривая бетонную стену.

– Доброе утро… Эсфирь, – старается не выдать волнения.

Боится сорваться и заключить её в крепкие, такие нужные ему, но не нужные ей, объятия.

В ответ тишина, абсолютное игнорирование.

– Моё имя… Гидеон Тейт… – Демон знает почему представляется так. Ложь. Вселенская ложь. Узнай она его – так бы не сидела. Она бы лишила его жизни. Наверное. – Я твой новый лечащий врач и главный врач этой клиники. Как минимум, не прилично игнорировать нормы этикета.

Лёгкое лисье хмыканье ударяет о стены вольера. Рыжеволосая склоняет голову к правому плечу. Если бы Видар видел устрашающую ухмылку на потрескавшихся губах Эсфирь, то раз и навсегда бы уяснил, что потерял её. Бесповоротно и окончательно.

А она… Она никогда не слышала таких уверенных голосов, как этот. Говор был резок, быстр и… сладок. Будто что-то липкое разлили по всему полу, а она, случайно наступив, начала вязнуть, без возможности выбраться.

Видар опасно сокращает расстояние и ставит табуретку максимально близко к «лежанке».

– Я изучил твоё дело. И мне кажется, что предыдущие врачи многого не видели, ты так не считаешь?

Эсфирь резко разворачивается от неожиданно тихого голоса прямо за спиной. От столкновения с лицом лечащего врача спасает мёртвая хватка за край кровати.

Девушка замирает, внимательно рассматривая каждую мимическую морщинку на лице врача. Изучает каждую клеточку, будто внутри своей головы составляет полный психологический портрет. Скользит взглядом по мужественному подбородку, расслабленным пухлым губам, уголки которых надменно приподняты, аккуратному аристократическому носу, останавливаясь на глазах.

Эсфирь, как испуганный ребёнок, подаётся назад. Она не видела таких взглядов, как у этого недоврача. Обычно на неё смотрели, как на что-то мерзкое, разлагающееся. Это было в заводских настройках у каждого, кто приходил копаться в её голове. У всех, кроме него.

– Тебе не стоит бояться меня, – уголок губы Видара самодовольно ползёт верх, позволяя Эсфирь рассмотреть ямочку на щеке.

Что-то ей подсказывает, что человек с такой ухмылкой не может быть обычным добряком, желающим излечить ото всех болезней. Причин тому не очень много, а вернее сказать, одна: такая ухмылка была у неё всего несколько секунд назад.

– Серьёзно, у меня нет пометки, что ты немая. Видишь, я не боюсь тебя, хотя, готов поспорить, прежние врачи не подходили настолько близко в первый день.

Девушка закатывает глаза, облокачивается на стену и скрещивает руки на груди. Её чуть вздёрнутые брови – он считает своей победой.

Удивительно, как форма может отличаться от содержания. Внешне перед ним сидела та самая Эсфирь Лунарель Бэриморт (вернее, Рихард, конечно, Рихард) – сильнейшая ведьма Пяти Тэрр, Королева Истинного Гнева. Её сила была настолько велика, насколько язык язвителен, для неё не существовало морали, законов, стоп-слов и сигналов. Демон, она даже как-то ударила его по лицу. Его – Кровавого Короля! Но то, что было внутри неё – в щелчок пальцев оказалось чуждым, безумно далёким, таким незнакомым и холодным. Внутри зияло забвение.

– Что ж… Смотрю, на разговор ты решительно не настроена, – хмыкает доктор Тейт, поднимаясь со стула.

Эсфирь медленно облизывает губы, закусывая нижнюю.

– И что такого ты могла наговорить, сбежавшим от тебя врачам?

Он будто бы издевается над ней.

Её это бесит, выводит из себя. Здесь её территория. С чего он решил, что может помочь той, кто не желает быть спасённой? Призыв о помощи она на стенах не выскребала, морзянкой не отстукивала и никаких молений в космос тоже не отправляла.

– А, понял! – Видар удовлетворённо хлопает в ладоши. – Ты всех сводишь с ума молчанием! Кажется, я разгадал тайны Вселенной!

Их взгляды пресекаются. В его – демоны отстукивают ирландскую чечётку, в её – отвратительное безразличие и нескрываемое раздражение.

Ощущение дежавю табуном мурашек проскакивает по светлой коже Эсфирь. Приходится собрать все усилия, чтобы не растерять самообладания и не дёрнуться.

Будто она видела его раньше. В области рёбер отдаёт боль, тугая, ноющая. Будто он был близок ей. Пытается прислушаться к сердцу, но не чувствует ничего кроме размеренных стуков, словно кто-то завёл механизм в игрушке.

Она уже давно ничего не чувствует.

Видар не отводит взгляда.

Прочие врачи долгого зрительного контакте не выдерживали.

Яркие огни заставляют её подняться с кушетки и сделать шаг.

«Странно, он даже на кнопку не жмёт…», – усмехается Эсфирь про себя.

Ещё аккуратный шаг, в ожидании: либо он скрутит её, либо охрана.

Ничего не происходит, кроме ощущения горячего дыхания на фарфоровом лбу.

Приподнимает подбородок с целью заглянуть в такие странные глаза. Его взгляд казался нечеловеческим, неестественно светлым, будто голубой сапфир в сердцах раскололи молотком до крошек, которые при лунном свете мерцали волшебным свечением. Он смотрел с такой силой, будто умел видеть сквозь землю.

Его будто током прошибает. Ощущения наотмашь бьют по лицу: зрение становится в разы чётче, позволяя рассмотреть каждый тонкий шрам над бровью девушки; слух становится острее настолько, что он слышит тихие перешёптывания охранников за дверью, а от единственной фразы девушки сводит все мышцы, в ушах застывает свинец, а сам Гидеон оказывается пригвождённым к полу:

– У тебя очень красивые глаза…