Читать книгу Я, мой муж и наши два отечества - Эльвира Филипович - Страница 11

В огромном актовом зале Николаевского Института благородных сиротских девиц, вырываясь из чуть приоткрытых окон, играла музыка: вальсы, польки, мазурки… Шел бал будущих выпускниц. Одной из них была очаровательная 18-летняя барышня, с точеной, словно у богини, фигурой, с очень доверчивой улыбкой на миловидном лице – девушка Мария, или Манечка, Доброхотова. Считаться классической красавицей не позволял ей носик картошечкой, зато сколько было в ней непосредственности, свежести и особой девичьей грации. Ее то и дело пытались пригласить на танец пришедшие на бал новоиспеченные, с блестящей выправкой офицеры царской армии, но она весь вечер кружила в вальсе, отплясывала польку и краковяк с голубоглазым стройным молодым человеком от науки, учеником известного ученого-химика Карпова и покорителем дамских сердец Иосифом Филиповичем. Иосиф был на шесть лет старше Манечки и в отношениях с дамами имел богатый опыт. Познакомившись с девицей Доброхотовой, он сразу понял, что нашел свое истинное счастье, и там же на балу объявил, что делает ей предложение руки и сердца – пока неофициальное, но вполне искреннее и от всей души. Оба, однако, решили, что спешить с бракосочетанием рано: обоим надо окончить учебу. Но дали друг другу адреса для переписки. Больше года обменивались письмами: короткими и нежно-заботливыми от нее и длинными, полными любовной страсти и остроумной мысли от него ей…

Девица Мария Петровна Доброхотова, воспитанница Николаевского института благородных сиротских девиц, 1906 г.

Мария полюбила раз и на всю жизнь. А горячо любивший ее Иосиф то и дело становился пленником своего пылкого темперамента, увлекаясь легкодоступными красотками и восторгаясь строгими красавицами, которыми всегда была богата Москва. Однажды увлечение переросло в настоящее чувство, и девица Доброхотова несколько месяцев не получала от него писем. Потом пришло письмо из Парижа: Иосиф просил прощения за все, что произошло, и главное за то, что более трех месяцев не писал. Он также сообщил, что у него в Париже от бывшей москвички, вольнолюбивой красавицы-революционерки родился внебрачный сын Борис и что он, Иосиф, сына своею заботой не оставит… И писал, самое главное, что любил всегда и по-прежнему любит только ее, нежную и мудрую девицу Марию…

А потом Иосиф и Манечка снова встретились, на этот раз уже в Калуге, где Мария Доброхотова начинала свою учительскую карьеру. Иосиф снова просил ее руки и сердца, но теперь уже официально, обращаясь как положено сперва к родительнице ее. И мать – вдова Надежда Николаевна благословила молодых иконой Казанской Божией Матери от себя и от покойного незабвенного мужа своего Петра Ивановича Доброхотова.

Икона Казанской Божией Матери, самая любимая и почитаемая в семье Доброхотовых

Помню, как прижимала моя бабушка эту икону к самому сердцу, когда мы спускались в бомбоубежище, будучи в Москве, или прятались в солдатских окопах под Сталинградом. Помню, как молилась она перед этой иконой, прося за ушедшего на фронт сына Владислава и за меня, до предела истощенную во время нашей с нею жизни в деревне Соколовке под Сталинградом…

Ну а тогда моя будущая бабушка, благословленная православной иконой, венчалась с моим будущим дедушкой в московском католическом костеле… Шаг этот, как сама она мне признавалась, не был с ее стороны ни легкомыслием, ни предательством. «Бог – один, и Он все понимает, и Он рад, когда люди – пусть разной веры – объединяются для общего доброго дела, каким является семья…»

Молодой Иосиф Владимирович Филипович, 1910 г.

Свекровь ее, Мария Иосифовна Филипович, называемая в семье Бабуня, обожала свою невестку, помогала воспитывать детей. Старшая внучка ее, моя мама, полная Бабунина тезка, жила у нее месяцами и очень-очень ее любила. А обитала Бабуня вместе со вторым своим мужем, известным на всю Москву ветеринарным врачом и специалистом по лошадям Александром Сперанским, в деревянном двухэтажном домике рядом с Московским ипподромом (Приложение 4).

Частым гостем в Бабунином доме был ее младший сын Леон, которого девочка Маруся или, как звали ее дома, Манюся, будущая мама моя, называла Талясиком. Талясик много возился с малышкой-племянницей Манюсей, и та очень его любила и помнила всю жизнь. У самого Леона личная жизнь не сложилась. В молодости он полюбил девушку по имени Эльвира. Должна была состояться их свадьба, но буквально накануне венчания невеста скоропостижно скончалась… Леон так и не смог ее забыть: был однолюб… И был очень предан своей маме и всем обитателям ее дома, в частности часто гостившей у Бабуни ее снохе Манечке с детьми Манюсей и Владиком. И он весьма заботился о них. Ну а его старший брат Иосиф, тоже химик по образованию, к работе своей относился с еще большей страстью, чем даже к любимым женщинам.

Будучи учеником известного химика Л. Я. Карпова, Иосиф Филипович в полную силу собственного темперамента и таланта участвовал в разработке грандиозного проекта своего учителя по созданию Вахтанского канифольного завода. (Приложения 5 и 6)

В 1915 году большая исследовательская работа, выполняемая в то время Иосифом Филиповичем, военнообязанным Русской царской армии, была прервана: его мобилизовали, а семья осталась в доме у Бабуни, где одну из комнат занимал друг семьи, старый холостяк по прозвищу Палялевич, которым одарила его любимая внучка Бабуни Манюся (Приложение 4). Он, как и муж Бабуни, был ветврачом. С началом войны его отправили в Воронежскую область, туда, где находились необходимые для ведения войны табуны лошадей. Живописные степи, чистый воздух, изобилие фруктов и всех других сельскохозяйственных продуктов, которых в Москве тогда сильно недоставало, побудили Палялевича пригласить туда пожить часто болевшую простудами Бабуню. Она ехать отказалась, а вместо себя послала туда семью сына своего Иосифа – будущую мою бабушку с детьми. (Приложение 4).