Читать книгу Лиловый рай. Книга вторая - Эля Джикирба - Страница 4

Закрытую школу для бездомных сирот в одном из уголков штата Калифорния Барт и его жена Джейн содержали и на собственные средства, и на пожертвования, которые шли на их счета из различных благотворительных фондов, и попасть в неё могли только те, у кого вообще не было родственников: ни близких, ни дальних.

Контроля со стороны родственников Барт избегал не потому, что делал нечто неправильное или ужасное, а из-за того, что не хотел, чтобы его дёргали все кому не лень, включая различных не в меру приставучих двоюродных тётушек, хотя у бродяг, из которых набирался контингент учащихся, вряд ли могли найтись приставучие двоюродные тётушки. Спокойной жизни школы и её защите от тётушек способствовало и тщательно выбранное Бартом изолированное место, затерявшееся среди Каскадных гор в максимально возможной удалённости от туристических троп и великолепных мамонтовых деревьев, которыми так славились тамошние края.

У Барта Чарльза Аарона Райта-Колтрейна имелись все возможности для того, чтобы сделать себе имя. Белый, довольно высокого роста, с немного заплывшей жиром талией, крепким торсом и длинными ногами, он приехал в Калифорнию из Нью-Йорка, имел весьма приличное образование и умел убедительно говорить и ещё более убедительно действовать.

Под стать Барту была и сопровождавшая его повсюду жена, Джейн Барт Райт-Колтрейн, в девичестве носившая фамилию Локерби. Выше среднего роста, с красивым овалом лица, лучистыми глазами, бледной тонкой кожей и худой мальчишеской фигурой, она, так же как и Барт, имела хорошее образование, даже гораздо более хорошее, как покажет время, и так же, как он, могла быть весьма убедительной, когда желала этого.

Прекрасная пара энтузиастов – вроде бы молодых, но не настолько, чтобы не иметь жизненного опыта, – Барт и Джейн произвели фурор среди жителей приграничных районов. В один жаркий летний день Барт дал своё первое интервью местному телеканалу.

– Вы сейчас упадёте! – весело сказал он в телекамеру. – Я такое придумал, что вы точно упадёте!

Благородный порыв романтика, решившего потратить доставшееся ему наследство на школу-интернат для бездомных сирот, был воспринят обществом на ура и широко освещался в прессе и по телевидению. В многочисленных интервью Барт рассказывал о том, что, несмотря на счастливое полноценное детство (что было чистейшей ложью, поскольку у Барта было отвратительное детство), он всегда мечтал заниматься трудными и несчастными детьми. Начало мечте, по словам Барта, было положено, когда ему едва исполнилось четырнадцать и он увидел Божью Матерь, воспарившую над рекой и оттуда благословившую его на подвижничество, что тоже было чистейшей ложью, потому что в местах, где вырос Барт, не было реки, да и Божьей Матери, скорее всего, тоже.

– Я проникся Её духом и понял, в чём моё предназначение, – посверкивая ярко-голубыми глазами с будто выцветшими короткими ресницами, лгал Барт и сам верил в сказанное. – Мы должны внимать голосу разума и сердца и стремиться улучшить качество жизни тех, кого обделила судьба. Частные школы в стране существуют не только для детей из обеспеченных семей. И вообще, какая, в сущности, разница? Главное – результат! Главное – новые полноценные граждане, которые будут приносить пользу нашей великой стране, а не паразитировать на социальных пособиях за счёт налогоплательщиков.

В своей стратегии Барт делал упор на патриотизм и славные традиции прошлого.

– Меня вдохновили настоящие подвижники, – с доверительными интонациями в голосе сообщал он. – Именно они, настоящие американцы и патриоты нашей великой страны, зажгли передо мной и Джейн огонь, освещающий наш путь. И мы с Джейн хотим повторить подвиг тех, кто открывал детские дома после Гражданской войны и спасал оставшихся без крова и родительской любви несчастных детей. Мы гордимся Вильямом Джорджем. Он начал свою героическую деятельность ещё совсем молодым человеком, и мы мечтаем повторить его путь и создать современную «Республику молодёжи», чтобы и сегодняшние дети улицы получили шанс вырасти достойными членами общества.

На этом месте он, как правило, останавливался и выдавал свою коронную фразу. Но выдавал не сразу, а с эффектной паузой и не менее эффектной проникновенностью в голосе:

– Когда они окажутся рядом, ни у кого из вас не возникнет вопроса: «Эй, а что этот парень потерял рядом со мной?»

Многие из аудитории, перед которой выступал Барт, не имели ни малейшего понятия о том, кто такой Вильям Джордж и что это за «Республика молодёжи», на которую Барт ссылался. Но это было неважно. Двое чудиков из Нью-Йорка производили впечатление одержимых, но порядочных людей, а их обещания не противоречили ни закону, ни представлениям о морали. Школа первой и второй ступеней всего на сто пятьдесят мест в тихом, далёком от тлетворного влияния улиц месте, со своей медицинской помощью, обширной скаутской программой, базой для освоения компьютерных программ и тесными связями с общественностью. Никакого нарушения законодательства. Никаких экстравагантностей. Всё в соответствии с традиционными ценностями. Патриотизм как основа воспитания. Любого ученика школы можно усыновить.

В итоге приложенные Бартом усилия дали результат, к тому же его программа получила серьёзную поддержку общественных и благотворительных организаций и телевидения, а благодаря умению убеждать он приобрёл реальные шансы не только на открытие школы, но и на карьерный рывок, благо возможностей перед ним открывалось просто море.

Барт мог вести телевизионное реалити-шоу, начать издавать журнал, открыть собственную радиостанцию, снять фильм о буднях школы, написать автобиографическую книгу и стать по-настоящему знаменитым и богатым.

О, Барт отлично знал, что надо было сделать, чтобы стать знаменитым и богатым! Но в достижении этих весьма заманчивых и лежащих в буквальном смысле в шаговой доступности целей ему мешали два обстоятельства.

Во-первых, Барта не интересовали слава, богатство и карьерный рост.

Во-вторых, его интересовала Джейн.

Житель Канзаса, выходец из тех мест, где огромные небеса растерянно смотрят вниз, на такую же бескрайнюю, как они, землю, старший из двух братьев в баптистской семье, Барт с детства конфликтовал с родителями, что с учётом его вспыльчивого характера было совсем неудивительно, несмотря на то что отец Барта, ярый республиканец и типичный реднек, требовал неукоснительного подчинения от сыновей, избивал тонким хлыстом за малейшую провинность, заставлял учить наизусть десятки молитв, а если дети не справлялись с заданием – сажал их в подвал.

Мать Барта, породистая женщина с тяжёлым нравом, целиком поддерживала мужа, морила детей голодом по два дня, если их провинности казались ей особенно тяжкими, и заставляла извиняться перед ней, встав на колени.

Несмотря на тяжёлое детство, Барт рос способным и охочим до учёбы ребёнком и окончил колледж с отличием, что дало ему право поступать в любой университет. Он выбрал Колумбийский, в который мечтал попасть не потому, что ближе не было других достойных учреждений, а чтобы как можно дальше уехать из дома.

К сожалению, отрыв от дома вовсе не означал, что Барт изменился. Несмотря на успехи в учёбе, он так и остался неуживчивым и закомплексованным провинциалом, который при малейшей возможности лез на рожон, агрессивно стремясь навязать всему миру собственные понятия о справедливости. Привычки детства неминуемо должны были навредить и в конце концов навредили. Барт, будучи на последнем курсе и практически на пороге защиты диплома, учинил драку со студентом арабского происхождения прямо в холле университетской библиотеки. В тот день он был пьян и после пары хлёстких фраз, которыми обменялся со студентом, полез с ним драться.

Как назло, студент оказался чуть ли не королевских кровей, дело получило огласку, и после короткого и жёсткого разбирательства Барта исключили.

О карьере учёного пришлось забыть.

Он пошёл в армию, но продержался там недолго и, вернувшись, поселился в Нью-Йорке, где устроился лаборантом в одну из государственных школ и параллельно подрабатывал автомехаником в мастерской по соседству. Явно сделав выводы из прошлого, он больше ни с кем не конфликтовал, отличался исполнительностью и дисциплиной и в итоге заслужил право сдать экзамен на звание учителя, после получения которого стал преподавать в той самой школе, где прежде работал лаборантом.

Там Барт и встретил Джейн.

Джейн была единственной девушкой, которая приняла его таким, каким он был, без рефлексий и требований соответствовать некоему существующему в девичьих мечтах идеалу. Барт влюбился в неё с первого взгляда и считал образцом великодушия, а годы, которые им довелось прожить вместе, так и не смогли убедить его в обратном, и вовсе не потому, что Джейн что-то скрывала от него, а по причине сознательного нежелания видеть её недостатки.

На самом деле в Джейн было очень мало того, что Барт принимал за широту души, да и распознать, какой у Джейн характер – сильный или слабый, было невозможно. «Спящая красавица» – называл её Барт и был недалёк от истины, потому что Джейн подходила к решению жизненных вопросов без малейших попыток анализа и самокритики, отчего со стороны казалось, что ей всё равно, что творится вокруг – ядерная война или всеобщее ликование.

В любви она оказалась холодна как лёд, но с годами обнаружила тягу ко всякого рода ухищрениям и стимуляторам типа связанных рук и ног и заклеенного рта, а сочетание в любимой фригидной ледышки и извращённой потаскухи свело с ума Барта и оказалось одним из главных факторов, толкнувших его на открытие школы.

Изоляция его и в особенности его женщины от наполненного соблазнами мира – что могло быть лучше для них обоих?

Исполнению мечты Барта по прихоти судьбы способствовал развод родителей, в разрушающей тотальности которого во всю мощь проявились и угрюмая упёртость отца, и жёсткая бескомпромиссность матери. Не простив мужу интрижки с официанткой придорожного кафе, она поставила перед собой цель разорить его и фактически добилась своего, дав согласие на развод лишь при условии раздела всего имущества между ней и сыновьями. В результате развода родителей на Барта неожиданно свалилась неплохая сумма, вырученная от продажи принадлежавшего семье фермерского хозяйства и пары придорожных кафешек, в одном из которых и работала рассорившая родителей девушка.

– Ну вот, детка, отныне Барт имеет деньги. Ты рада?

Джейн улыбнулась в ответ. Когда Джейн улыбалась, её карие глаза лучились, и Барт почувствовал привычную тяжесть в паху.

– Помнишь, детка, я говорил тебе, что кое на что способен?

– Помню, Барт.

– Мы уедем подальше отсюда и откроем школу для цветных и чёрных сирот где-нибудь в Калифорнии. И будем тихо и долго жить вдвоём в отдалении от этого глупого лицемерного мира. Как тебе мой план?

Джейн пожала плечами в ответ. План как план. Какая разница?

Джейн. Холодная и страстная одновременно, но её страстность не имеет отношения к Барту, более того, ей наплевать на него. Барт не возбуждает Джейн, ей никогда не хочется тронуть его за пенис или хотя бы прижаться к нему так, чтобы он, замирая от счастья, чувствовал кожей спелую и большую для её хрупкой комплекции грудь.

Она, конечно же, заводилась во время любовных игр. Но не от него и не от запаха его кожи и вкуса его слюны, а просто потому, что природа брала своё. Да и Барт старался угодить. Привязывал к кровати, бил наотмашь по маленьким ягодицам, покусывал за острые, слегка оттопыренные ушки, затем, задыхаясь от удовольствия, брал, пристраиваясь сзади. Он знал: Джейн не любит смотреть ему в лицо во время близости, отворачивается, глядит вдаль, и одному чёрту известно, что за мысли бродят в её хорошенькой головке.

«Она бросит тебя, Барт, как только встретит кого-то, кто лучше тебя», – шептало ему подсознание, и у Барта не было сомнений в его правоте.

Была ещё одна, не менее весомая потребность, чем стремление изолировать Джейн от соблазнов большого мира, из-за которой Барт хотел открыть школу. Потребность, в которой он не признавался даже самому себе, предпочитая делать вид, что просто хочет принести пользу обществу. Но обмануть себя не удавалось, потребность жила в Барте, была частью его натуры и не давала ему покоя, пока не удалось найти способ её удовлетворить.

Барт просто хотел быть первым, потому что считал себя достойным занимать призовые места на жизненном пьедестале. И не понимал, почему большой мир не признавал его заслуг, более того, выстраивал цепь непреодолимых препятствий, писал тома законодательных запретов и к тому же наделил взрослых мужчин и женщин непомерными амбициями и сильными характерами. Совладать с ними иначе, пойти на крайние меры Барт не желал, он не собирался доказывать государству степень кретинизма некоторых личностей путём банального насилия. А вот реализовать тайные желания в отношении тех, кто заведомо слабее него, и остаться при этом на свободе было возможно при соблюдении некоторых формальностей. И дети улицы подходили для его тайных планов как нельзя лучше.

Барт мечтал видеть и слышать, как будут сереть от страха их лица и заплетаться косноязычные, несмотря на болтливость, языки. И иметь возможность самостоятельно, без посторонней помощи и контроля решать их судьбу. Он пошёл на всё ради возможности царить безраздельно пусть на очень небольшом, но всецело зависящем от него участке. И на фактическую изоляцию себя и своей женщины, и на обоюдную стерилизацию, поскольку родные дети могли внести ненужные коррективы в его далеко идущие планы, и на трату доставшегося наследства без малейшей перспективы получить отдачу, и на пожизненное общение с теми, кого он на самом деле презирал и ненавидел.

Он шёл ва-банк, потому что был уверен в успехе.

Кто мог помешать ему?

Разве что ангел…