Читать книгу Прими Мой Облик - Эмбер Янг - Страница 3

2016 год.

«Ненавижу дождь», – в сотый раз повторил Роберт, наконец закрыв свой насквозь промокший зонт.

Плавно ковыляя по ступеням вниз, спускаясь в любимое и уже такое родное метро, он ненароком задумался о своей мягкой подушке, которая наверняка заскучала, пропиталась одиноким холодом.

К сожалению, в его голове было больше ироничных метафор про подушку, чем идей для нового сюжета. Он чувствовал, как медленно разбивается, подобно бутылкам алкоголя из прошлого. Снова начинал чувствовать себя уязвимым, тем, кто возможно скоро потеряет работу.

А ведь журналистика была для него всем: приносила среднею прибыль, немного удовольствия. Но в последнее время, он задумчиво сидел на краю своей заледеневшей кровати и пытался найти объяснение слову «вдохновение», давно потерявшему смысл. А заканчивал он собственные поиски саркастичной фразой: «Разве ко мне когда-нибудь приходило вдохновение?»

Ему не нужно было творческого порыва, он всегда работал без него, полагаясь исключительно на логику и здравомыслие. Но сейчас было тяжело от незнания своих же желаний.

Целыми днями он сидел за своим столом и пытался насильно выдавить из себя первое предложение, или хотя бы слово, но дождь усердно бил по козырькам, будто играя на чертовом синтезаторе. И так, каждый раз отвлекаясь на природный звук, мужчина ловил себя на нервном тике, около десяти раз подряд нажимая на клавишу «S».

Так и до увольнения не далеко.

Перечитывая свои старые работы, ухмыляясь со скандальных заголовков, Роб думал о времени, когда сможет написать что-нибудь новое. Наступит ли оно когда-нибудь? Он испытывал зависть к своим прошлым статьям, что подумывал достать набор инструментов из чулана, представляя, как будет стучать молотком по клавишам и экрану, как от компьютера не останется ничего, кроме острых осколков. Эти мысли были несерьезными, скорее задорными, хотя душа и вправду пылала злостью к самому себе.

Он продолжал винить себя за потерю энтузиазма, даже не задумываясь, как можно его вернуть. Казалось, в голове больше нет места для хороших мыслей, как на небе нет места для маленького облачка.

– Завтра будет новый день, – пробубнил он и натянул улыбку.

Хотя завтрашний день будет таким же, как и его предшественник. Пятница не отличится от понедельника, как среда от субботы.

Он начнёт свой день еще одними вздохами на краю огромной кровати, (которую он давно ни с кем не делил), а продолжит его завтраком в знакомой забегаловке, где липкие пятна на столах стали неотъемлемой частью заведения.

Весь рабочий день он будет постукивать по клавише «S», а если и сможет накидать предложение, то в итоге воспользуется «backspace», стирая следы своей бездарности и надежды на продолжение карьеры.

К вечеру он снова будет идти по 168-мой улице, спускаться в подземное метро, преодолевая каждую ступень с мыслью о подушке и придавая себе уверенность словами о завтрашнем дне.

Проблема заключалась не в дожде и не в одиночестве, а в мыслях, где громко жужжало, подобно большому черному шмелю, число семнадцать:

«Семнадцать лет. Скоро будет семнадцать лет».

Он и поверить не мог. Прошло так много времени, а чувства никак не унимались.

Дядя Моррис всегда говорил: воспоминания – боль, только слабые поддаются им.

«Пора взять себя в руки! Начни жить, пока есть возможность. Своими страданиями ты никого не вернешь!» – с каждым годом речь Морриса безнадежна черствела, как и отношение к племяннику.

Парень осознавал ситуацию, и продолжал осознавать уже семнадцатый год.

Лучше хранить воспоминания, причиняющие боль, или не хранить их вовсе?

Какой бы выбор он не совершил, прошлое не оставило бы в покое.

«Отпусти. Прекрати калечить себя», – приказывал сам себе парень.

Безутешно вспоминал, ненавидел и хотел вернуться назад в прошлое, когда был двенадцатилетним мальчишкой.

Но неподатливые мысли продолжали крутиться в голове.

Часто ворочаясь по ночам, катаясь с одной стороны кровати на другую, он часто заглядывался на противоположную подушку. Может, с человеком рядом было бы легче?

В последнее время его сильно полюбили бессонницы. И даже в два ночи на потолке мерещилась фраза:

«Прошло семнадцать лет».

Во мраке возникал силуэт.

Наверное, поэтому он и не любил дождь, он напоминал ему о нелюбимой стороне жизни.

Может, Моррис и был прав, воспоминания не всегда приятны. Без них было бы легче, но разве человеческая натура устроена подобным образом? Без воспоминаний – нет прошлого, без воспоминаний – не будет и нас.

Оказавшись на станции, далеко-далеко от ненавистной погоды, парень вернулся в реальность, засунул руки в карманы пальто, в нос ударил аромат механического масла и железа. Сделал глубокий вдох и наслаждаясь закрыл глаза. Разговоры людей, страстно обсуждающих подробности рабочего дня, щекотали уши. И почти неслышный звук эскалатора оказался той самой изюминкой, по телу пробежались мурашки, что он расплылся в улыбке и впервые попытался насладиться моментом, забыть о проблемах, почувствовать себя счастливым.