Читать книгу Google для разбитых сердец - Эмма Гарсия - Страница 7

Однажды я вынесла свой кофейный столик со второго этажа и дотащила до парка. Приготовила ужин по-тайски, заставила столик едой и холодным вином, а вокруг разложила подушки. Ждала-ждала, в итоге вино мне пришлось выпить самой, а рис скормить голубям. Я опьянела и уснула. Он так и не явился. А подушки кто-то утащил.

Мария, 34, Баттерси

Мы с моим бойфрендом Энди сообща владеем маленькой пекарней в Ист-Энде. Выпекаем маленькие пирожные, украшенные буквами алфавита. Как-то раз я выложила из них на витрине надпись: «Энди, женись на мне». Он сделал вид, что ничего не заметил. Но когда я взглянула на витрину в конце дня, выяснилось, что он разложил пирожные по-другому.

Выложил из них надпись «Непременно».

Рейчел, 30, Ливерпуль

Меня будит грохот. Восемь часов утра. Солнечные лучи проникают между полосками жалюзи; прекрасный день для свадьбы. Я поднимаю жалюзи и выглядываю из окна. Двое парней в разноцветных париках катят по улице огромные бочки.

Наверняка в одном из баров поблизости сегодня будет вечеринка. Я набрасываю шелковое кимоно. Перед зеркалом подвергаю себя тщательному осмотру. Под глазами залегли круги, причем какие-то унылые, совсем не такие, какие бывают после весело проведенной ночи. Я хватаюсь за тюбик с охлаждающим гелем для глаз. Надпись на нем утверждает, что он моментально убирает мешки и разглаживает морщины под глазами. Просто чудодейственное средство. И стоит всего два фунта пятьдесят пенсов. Сердце мое радостно подпрыгивает, когда я вижу висящее на вешалке платье и туфли, аккуратно стоящие внизу. Чувствую себя гладиатором, который проверяет свои доспехи перед решительной битвой. Правда, в отличие от гладиатора я не представляю, кто мой соперник. Точнее, соперница.

Передо мной видение – она спит в объятиях Роба, утомленная любовными утехами. На лице застыло выражение блаженства, на чистом лбу нет ни единой морщины. Картина такая отвратная, что я чувствую приступ тошноты. Господи боже! Нечего думать о всякой ерунде. Лучше выпить крепкого кофе. Я ставлю джезву на газ, сажусь за стол и проглядываю расписание утренних мероприятий.

8.30. Ванна (с пеной «Джо Мэлон»).

9.00. Лосьон для тела.

9.30. Ногти (лак оттенка «Сумерки»).

10.00. Макияж (сексуальный).

10.30. Волосы (начесать и привести в поэтический беспорядок).

11.00. Полный парад.

11.30. Прибытие такси.

11.45. Заехать за Максом.

12.40. Церковь.

13.00. Свадьба!

На краю листа я нарисовала что-то вроде виньетки из цветов. Кристи говорит, если ты рисуешь цветы, это значит, ты хочешь выйти замуж и нарожать детей. Поразительно, до чего точное наблюдение! Кофе шипит на плите. Я наливаю себе чашечку. Съесть хоть кусочек я не в состоянии. Примерно так же я чувствовала себя накануне школьных соревнований, когда предстояло пробежать стометровку с барьерами.

Я выхожу на балкон. На улице стоят несколько полицейских в бронежилетах. Они о чем-то оживленно болтают, кокарды на их шлемах сверкают на солнце. Какой-то парень пересекает улицу и подходит к ним. Он так хорош собой, даже смотреть неприятно. Полицейские указывают ему на грузовик, припаркованный чуть в стороне. По всей видимости, они решают какие-то проблемы с поставщиками одного из ресторанов. Я ухожу с балкона, чтобы принять ванну.

Итак, сейчас одиннадцать тридцать. Вот уже целый час, как я совершенно готова. А такси все нет. Звоню диспетчеру.

– Семейное такси, – раздается в трубке унылый голос.

– Здравствуйте, это Вивьен Саммерс. Я заказывала такси на одиннадцать тридцать, но машина до сих пор не приехала.

– Прошу вас, мэм, подождите.

Целую вечность я слушаю в трубке какую-то мелодию.

– Мэм, я только что говорила с вашим водителем, – вновь раздается унылый голос. – Он будет у вас через пять минут.

– Надеюсь, он знает, что говорит. Я еду на свадьбу, и у меня нет ни малейшего желания опоздать.

– Машина будет через пять минут, мэм.

Одиннадцать сорок пять. Спокойно, говорю я себе. Все хорошо. Такси будет через пять минут. Сейчас я выгляну из окна и увижу машину, которая ждет внизу. Я иду к окну. Внизу суетится огромное количество людей. Непонятно, чем они заняты, но мне нет до них никакого дела. Я иду к зеркалу, проверяю макияж. Обычно я не использую черную подводку, она больше подходит для вечеринки в клубе, чем для свадьбы. Глаза очень даже эффектные, платье выглядит фантастически. Вид у меня гордый и неприступный.

Черт, уже пять минут первого! Куда запропастилось это проклятое такси!

Я снова хватаюсь за телефон.

– Семейное такси, – отвечает знакомый унылый голос.

– Это Вивьен Саммерс! Где моя машина? Уже первый час!

– Будьте любезны, мэм, подождите немного.

На этот раз в трубке звучит «Кукарача» в модерновой аранжировке.

– Мэм, мне очень жаль, но ваша машина застряла в пробке. Водитель говорит, что будет у вас где-то через полчаса.

– Нет! Мне это не подходит! Пришлите машину немедленно!

– Извините, мэм, но все, что мы можем вам предложить, – подождать полчаса.

Я шумно выдыхаю воздух, чтобы не взорваться от злости.

– Какой смысл заказывать у вас такси заранее, если машина приезжает, когда ей заблагорассудится! Я собираюсь на свадьбу! И я заказала машину на одиннадцать тридцать!

Внезапно я осознаю, что разговариваю с пустотой. Точнее, с мелодией «Никто не делает это лучше».

– Черт, черт, черт.

Я мечусь по квартире, точно курица с отрубленной головой. Потом хватаю сумочку и выскакиваю на улицу. Перья на платье возмущенно колыхаются.

– Господи, сделай так, чтобы мне удалось поймать такси! Господи, сделай так!

Как ошпаренная несусь в дальний конец улицы. Тут выясняется, что проезд закрыт, а улица заблокирована длинным карнавальным шествием. Оркестр наяривает что-то из репертуара Мадонны. Красавчик, которого я видела с балкона, отплясывает на тротуаре. На нем что-то вроде сбруи. Я хватаю его за один из развевающихся ремешков.

– Простите! Что здесь происходит?

– Гей-парад, дорогуша! – отвечает он, продолжая выделывать ногами немыслимые коленца.

Я озираюсь по сторонам. Людской поток тянется, насколько хватает взгляда. Над головами виднеются транспаранты с надписями «Свободу однополому браку!» и «Геи – лучшие родители». Передо мной – грузовик, превращенный в подобие огромной корзины, полной геев, одетых фруктами. Две здоровенные вишни пляшут, взявшись за руки, банан размахивает разноцветными флажками с надписью «Сладкий и гадкий». В обычных обстоятельствах все это показалось бы мне даже забавным – ничего не имею против сексуальных меньшинств. Но какого черта они устроили тусовку на моей улице?! Уже десять минут первого! Я звоню Максу.

– Привет, я давно готов, – слышится в трубке. – Ты внизу?

– Нет. Застряла из-за чертова гей-парада и не могу поймать такси.

– Дело дрянь.

– Мы опаздываем! Не представляю, что делать!

– Успокойся, Вив. Вот как нужно поступить. Сейчас дуй на другой конец улицы. Жди напротив «Дели». Я подъеду и заберу тебя. Усекла?

– Как ты поймаешь такси?

– Как-нибудь. Делай, как я сказал. Все будет хорошо.

Мое сердце колотится, как пойманная птица. Я поворачиваюсь и несусь на другой конец улицы, отшвыривая ногами пустые банки из-под пива. Каблук застревает в расщелине между булыжниками и мне едва удается вытащить его целым. Кажется, грязная мусорная волна вот-вот поднимется и коснется моего чудного белоснежного платья. Но вот я огибаю угол и со всех ног бегу к «Дели».

Это перекресток. Улицы слева совершенно пусты. Их перегородили из-за этого проклятого парада. Я смотрю на телефон, чтобы узнать, сколько времени. Когда я смотрю на него в следующий раз, выясняется, что прошло уже больше десяти минут.

Дышу как можно глубже, пытаясь успокоиться. Еще немного – и я буду похожа на взмыленную, потную лошадь. Наконец до меня доносится рев мотора. Обернувшись, вижу мотоцикл с двумя огромными фарами, на нем – седока в кожаном прикиде и шлеме. Мотоцикл подъезжает ближе, седок приветственно вскидывает руку и с грохотом останавливается напротив меня. Он снимает шлем, и выясняется, что это Макс. На лице его играет довольная ухмылка. Я готова визжать от досады. Ничего глупее он не мог придумать! Неужели я, в моем нежнейшем платье, залезу в седло за его спиной? Да еще и надену шлем, безнадежно испортив прическу! Решительно трясу головой.

– Об этом не может быть и речи!

– Не ломайся. У тебя все равно нет выбора.

Макс слезает с седла, открывает багажник и достает оттуда огромную кожаную куртку и открытый шлем канареечно-желтого цвета. Я в ужасе пячусь назад. Макс вновь прыгает в седло, заводит мотор и орет, перекрикивая шум:

– Уже половина первого!

Чуть не плача, нахлобучиваю шлем на голову и застегиваю ремешок под подбородком. Пожалуй, теперь мне не стоит снимать его до конца дня. Кошмар, в который он превратил мою прическу, лучше никому не показывать. Влезаю в тяжеленную куртку. Она достает мне почти до колен. Огромные металлические заклепки на плечах и локтях царапают голую кожу. Пот струями течет по спине. Я взбираюсь в седло, едва касаясь подножек изящными каблуками. Только я собираюсь расправить платье, мотоцикл срывается с места, и юбка из перьев вздымается вокруг меня, словно морская пена во время шторма. Мотоцикл мчится, обгоняя автобусы. Изо всех сил цепляюсь за кожаную бахрому на плечах Макса. Стоит поднять голову, ветер ударяет в лицо, а в глаза летит пыль и какие-то насекомые. Кажется, одно из этих насекомых обосновалось в моем правом глазу. Обхватив Макса, укрываюсь за его спиной. Теперь ощущение такое, словно я, вцепившись в бревно, сплавляюсь по порогам горной реки. Чертов шлем, судя по всему, рассчитан на ребенка, он сжимает мне голову, точно тиски. Правда, сквозь запах бензина и выхлопных газов пробивается тонкий аромат духов, так что, скорее всего, этот головной убор недавно служил какой-то женщине. О том, во что он превратил мою прическу, я стараюсь не думать. О том, что будет с платьем, нежные перья которого бесцеремонно треплет ветер, стараюсь не думать тоже. Мы останавливаемся на красный свет. Макс спускает одну ногу с подножки. Я с удовольствием замечаю на нем дорогие, безупречно чистые ботинки. Приятно сознавать, что он предпринял ради меня кое-какие усилия. Макс поднимает щиток шлема, слегка поворачивается ко мне и хлопает меня по бедру.

– Ну, как настроение?

– Омерзительное!

В ответ Макс только ухмыляется, сморщив длинный нос. В следующее мгновение мотоцикл срывается с места так резко, что я едва не остаюсь сидеть посреди дороги. Дрожащими руками я опять цепляюсь за кожаную шкуру Макса и сижу ни жива ни мертва до тех пор, пока мы не сворачиваем на одну из боковых улиц, где мотоцикл сбрасывает скорость. Вот и церковь. Точнее, громадный собор с колоннами. У ограды припаркован винтажный белый «ягуар».

Мы вкатываем во двор, Макс переключает скорость, и железный конь разражается приступом икоты. Наше мотошоу привлекает внимание двух распорядителей в серых костюмах, которые с озабоченным видом прохаживаются около дверей собора. Макс заглушает мотор, я сползаю с седла и снимаю проклятый шлем. Теперь я могу различить, что из церкви доносится органная музыка. Дверь «ягуара» открывается, и из него выходит отец Джейн. Он поразительно похож на Хьюго. По-моему, выходить замуж за парня, который является точной копией твоего отца, – небольшой перебор. Макс снимает свой кожаный прикид, укрывшись за мотоциклом. Я, потная и взъерошенная, сбрасываю тяжелую куртку и начинаю приглаживать растрепавшиеся перья. К своему ужасу, я замечаю по краю подола что-то вроде коричневой бахромы. Наверное, в этом месте перья касались выхлопной трубы.

– Черт, черт, черт. Макс, посмотри только на это чертово платье.

– А что с ним такое?

– Твой гребаный мотоцикл его подпалил!

В это мгновение из машины выпархивает невеста. Она похожа на хорошенькую нарядную куклу. Длинное облегающее платье подчеркивает миниатюрность и изящество фигуры. Оно усыпано блестками, которые начинают мерцать, стоит ей сделать шаг. Невесомая вуаль развевается на ветру. Три подружки невесты, выдержанные в черно-белых тонах, устремляются к невесте, радостно щебеча. Про себя я отмечаю, что у них хватило вкуса не покупать совершенно одинаковые наряды. Джейн держит в руках букет белых роз, украшенный серебряной лентой. Макс легонько толкает меня в зад.

– Закрой рот, хватит ловить мух.

– Зачем мне их ловить? Они и так летают у меня перед глазами. И все из-за твоего проклятого мотоцикла.

У дверей церкви улыбаемся распорядителям. Я беру листок с текстами гимнов, которые будут исполняться во время службы, и вхожу внутрь, чувствуя себя жалкой замарашкой. Все головы немедленно поворачиваются в нашу сторону. Макс делает приветственный жест, бормочет «привет», и мы плюхаемся на ближайшую скамью.

– Успели! – шепчет он мне на ухо и самодовольно ухмыляется.

Мне хочется хорошенько ему двинуть, но приходится ограничиться легким щипком. Расправив свои многострадальные перья, я провожу пальцем под глазами. Так и есть, подводка размазалась. Может, я еще успею сбегать в туалет и привести себя хотя бы в мало-мальский порядок? Но тут органист начинает играть свадебный марш. Мы встаем, в церковь входит невеста и останавливается в проходе между скамьями.

Она лучезарно улыбается и обводит собравшихся глазами, словно желая удостовериться, что все ее друзья здесь. Блестки на ее платье играют и переливаются в свете свечей. Я пользуюсь моментом и бросаю изучающий взгляд на Макса. На нем темно-синий костюм с тончайшей полоской, белая рубашка и узкий розовый галстук. Волосы, обычно напоминающие воронье гнездо, зачесаны назад и лежат на воротнике аккуратными завитками. Он даже не забыл побриться. В общем, все шесть футов Макса, от подошв до макушки, выглядят классно. Я улыбаюсь, ощущая, как внутри у меня распускается цветок признательности. Вспоминаю, зачем сюда явилась, и ощущаю знакомую сердечную дрожь. Мой взгляд скользит по лицам в поисках Роба. Мне никак не удается его найти. Но я чувствую, он здесь, совсем рядом.

Меж тем церемония идет своим чередом. Глядя в листок, который мне вручили у входа, я пою «Все мы пилигримы». При этом взгляд мой продолжает странствовать по рядам. Слева я замечаю девушку ослепительной красоты. Вот уж не думала, что подобные красотки встречаются в реальности, а не только на экране. Она похожа на шоколадную конфетку. Блестящие волосы, чуть темнее, чем ее загорелая золотистая кожа, без всяких затей собраны в конский хвост. На ней карамельного цвета платье, простое, но невероятно дорогое – судя по тому, как безупречно оно облегает гибкую точеную фигурку. Классические черные туфли на высоких каблуках придают ей в точности ту степень сексуальности, которой требует ситуация. Представляю, что испытывают мужчины, глядя на такое чудо. Волны моего восхищения, по всей видимости, докатываются до девушки. Она оборачивается, чтобы одарить меня обворожительной улыбкой. Глаза у нее миндалевидной формы и при этом – невероятно яркого голубого цвета. Насколько я могу судить, косметикой она не пользуется вообще. Она поворачивается к своему спутнику. Любопытно, кто этот счастливец. В следующее мгновение сердце мое падает, потому что это Роб. Мой Роб стоит рядом с красавицей, и глаза его лучатся гордостью.

Дыхание у меня перехватывает, так что петь я больше не в состоянии. Теперь, когда я увидела Роба, я даже начинаю различать в общем хоре его голос. Голос, исполненный вдохновения.

У меня подгибаются коленки. Паника и чувство невозвратимой потери, объединившись, наносят сокрушительный удар. Холодный пот струйками течет по спине. Я смотрю на жалкие обгорелые перья платья, потом на ее умопомрачительные ноги. Через несколько минут Роб заметит меня и представит своей красотке. Я буду растягивать губы в улыбке, а она – старательно делать вид, что не замечает моей кошмарной прически и темных разводов под глазами. Нет, мне этого не вынести. Надо бежать отсюда, пока не поздно. Я поворачиваюсь к Максу, который старательно выводит слова псалма своим гулким баритоном, и шепчу:

– Мне надо уйти!

– Что?

– Ничего! Иди за мной… мы уходим…

Он дико озирается по сторонам, словно никак не может взять в толк, что я от него хочу. Взгляд его падает на девушку, и глаза моментально вылезают из орбит. Тоже, подлец, пялится на нее как ненормальный. Приходится двинуть его кулаком под ребра и прошипеть:

– Роб здесь. А это его подружка.

Я пытаюсь спрятаться за Макса и подтолкнуть его к выходу. Но он неповоротлив, как медведь. Дама в головном уборе из перьев, сидящая впереди нас, оглядывается, недовольная нашей возней. Гимн подходит к концу, органист берет последние аккорды. Я пихаю Макса изо всех сил.

– Идем! Идем, я кому сказала!

На мое плечо ложится чья-то рука. Ясное дело, это Роб. Спасаться бегством уже поздно. О боже, боже, боже! Внезапно я начинаю хохотать, словно Макс только что сподобился удачно пошутить. Вытираю глаза и говорю «ох», делая вид, что никак не могу справиться с разбирающим меня смехом. Роб стоит в луче солнечного света; его волнистые волосы кажутся золотыми, на безупречно очерченных губах играет невозмутимая улыбка, голубые глаза излучают счастье.

– Здравствуй, Вивьен.

– Роб! Привет!

Наверное, в моем голосе звучат истерические нотки. По крайней мере, муж дамы в перьях поворачивается и бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Как поживаешь? – шепотом спрашивает Роб.

– Замечательно!

Подружка Роба переводит взгляд своих невероятно красивых глаз с него на меня. Он сжимает ее руку и видит, что я это замечаю.

– Это Сэм, – говорит он.

Вид у него довольный, как у кота, только что поймавшего мышь. Полюбуйтесь все моей добычей!

– Привет, Сэм.

Красотка лучезарно улыбается. Улыбка ее вянет и брови слегка хмурятся, когда Роб представляет меня. К счастью, органист начинает играть «Властитель всех надежд», тем самым спасая меня от мучительных объяснений. Я чувствую на себе ее изучающий взгляд, и каждая клеточка моего тела съеживается. Она придвигается ближе к Робу. У них один листок с текстами на двоих, и теперь они прижимаются друг к другу так тесно, что это выходит за рамки приличия. Я сижу на скамье как приклеенная и даже не пытаюсь петь. В душе у меня полный сумбур. До конца службы я сижу в полной прострации, прилагая отчаянные усилия, чтобы не смотреть влево. У меня одно желание – как можно скорее уйти отсюда.

Но вот жених и невеста начинают медленное и торжественное шествие по проходу. Теперь они – супружеская пара. Джейн щедро расточает улыбки. У меня такое чувство, словно после кораблекрушения я барахтаюсь в воде, а она уплывает на последней спасательной шлюпке. Я опять налегаю на Макса, толкая его к выходу. На этот раз он поддается, и мы вываливаемся из церкви в ослепительно-солнечный июльский день. Мне кажется, что я вырвалась из чрева кита.

Подавляя отчаянное желание разрыдаться, я тяну Макса прочь. Наконец мы оказываемся за углом, там, где нас никто не увидит. Я в изнеможении прислоняюсь к прохладной стене и закрываю лицо руками.

– Господи! Боже милосердный!

– Мне казалось, подобные возгласы более уместны в церкви, чем за ее пределами, – невозмутимо изрекает Макс.

– Мне этого не выдержать… я думала, что смогу… но мне этого не выдержать.

Я пытаюсь перевести дыхание. Чириканье воробьев, устроивших на ближайшем дереве что-то вроде совещания, сливается с оживленной болтовней свадебных гостей. Воздух звенит от идиотских восклицаний типа «Как трогательно!» или «Я всегда это знала!». Мои глаза наполняются слезами. Слезы капают на пыльный тротуар, приводя в бегство целое семейство крошечных муравьев. Макс вычерчивает кончиком ботинка замысловатые узоры. Наконец я вытираю глаза и поднимаю голову.

– Жду дальнейших распоряжений! – рапортует Макс и протягивает руку. – Идем, плакса! Кажется, здесь поблизости есть паб.

Паб «Смешливый монах» – прибежище одиноких мужчин в ужасающе безвкусных джемперах. Двое-трое из них с вялым удивлением наблюдают, как мы входим, держась за руки, и устраиваемся на высоких табуретках у стойки бара. Телевизор с выключенным звуком показывает скачки. Тощий угрюмый бармен смотрит на нас выжидающе, не давая себе труда открыть рот.

– Будьте добры, две большие текилы и бутылку коки, – заказываю я.

– И две порции виски, – добавляет Макс.

Бармен ставит перед нам выпивку в грязноватых стаканах без льда и берет двадцать фунтов, которые я ему протягиваю. Потом бросает на стойку сдачу, и все это – без единого слова. Я делаю глоток виски и ощущаю, как алкоголь обжигает нутро. Макс, прищурившись, прихлебывает из своего стакана.

– Неужели это было так тяжело… снова его увидеть? – спрашивает он.

Вопрос поставлен неверно. Слово «тяжело» даже в малой степени не соответствует тому, что я испытываю. Девушка по имени Сэм – это катастрофа. Я окидываю себя взглядом. Мое фантастическое платье напоминает теперь маскарадный костюм из обрезков бумаги. Причем костюм гусыни.

– Макс, на кого я сейчас похожа?

Он допивает виски и в задумчивости смотрит на меня.

– Пожалуй… ты похожа на аппетитный шарик кокосового мороженого.

– Скажу честно, задумка была несколько другая.

– Ладно… тогда ты похожа на только что распустившуюся розу.

– Будем считать, что этой пошлости ты не говорил.

– Вив, но ты и в самом деле классно выглядишь.

– А ты разглядел новую подружку Роба?

– По-моему, девочка что надо.

– Она ослепительно хороша. И всякому видно, он втрескался в нее по уши.

От этих ужасающих слов мои глаза вновь наполняются слезами. Я делаю большой глоток текилы.

– Он не терял времени даром, – бормочу я.

– Ну, если ему подвернулась такая девчонка, его можно понять.

– Да, она совсем не то что эта корова Вив.

Я снова всхлипываю, раздувая ноздри, допиваю текилу и со стуком опускаю стакан на стойку.

– Господи, какая я непроходимая дура! Думала, стоит напялить эффектное платье и как следует накраситься, он сразу поймет, какое сокровище потерял, и побежит за мной на задних лапках! Дело даже не в том, что я подпалила это платье на твоем дурацком мотоцикле. Предстань я во всей красе, все равно рядом с ней походила бы на жирную фею.

Какой-то тип в трикотажной рубашке отрывает взгляд от своей газеты. Я сознаю, что поднимаю слишком много шума, нарушая традиции этого заведения. Но мне наплевать. Макс заказывает еще две текилы и коку. Из окна я вижу церковь. Во дворе суетится фотограф, выстраивая гостей для наиболее удачных кадров. Несколько женщин в шляпах уже бредут через лужайку к отелю, где состоится свадебный прием.

– Вив, а разве феи бывают жирными? – интересуется Макс. – Мне всегда казалось, феи – это какие-то эфемерные создания.

– Насчет фей я ничего точно не знаю. Я знаю одно: он нужен мне до зарезу.

Я роняю голову на стойку. Макс обнимает меня за плечи и шепчет мне на ухо, точно тренер, который в перерыве между раундами пытается приободрить получившего по первое число боксера.

– Не знаю, за каким хреном тебе сдался этот парень, но, если он тебе нужен, он еще к тебе прибежит. Его новая девчонка тебе в подметки не годится. Ты классная, ты сексуальная, а она… она похожа на силиконовую куклу. Таких двенадцать на дюжину. Может, фигурка у нее и ничего, но с тобой не идет ни в какое сравнение.

Я упорно лежу на стойке. Он тянет меня за локоть.

– Говорю тебе, Вив, ты сделаешь ее по всем статьям.

– Правда?

– Правда. Сейчас пойдем туда и покажем им всем, на что ты способна!

К тому времени, как мы вышли из паба, мы успели перезнакомиться со всеми здешними посетителями и поделиться нашими проблемами. Все утверждали, что я чертовски, ну просто чертовски привлекательна. Один парень, по имени Норман, даже заявил, что не верит, будто на свете есть женщины красивее меня. Вдохновленные этими лестными излияниями, мы отправились на прием.