Читать книгу Спальня, в которой ты есть - Эмма Марс - Страница 5

Мой мужчина не уточнил определенное количество и суть приготовленных для меня испытаний, но я точно знала, что в первую очередь он будет обращать внимание на мою инициативность, а не на то, как я смогу выполнить его собственные требования. Чем сильнее я его удивлю, тем больше мне это зачтется. Чем ближе мое образование будет подходить к концу, тем сильнее и полнее я буду принадлежать Луи, буду находиться в плену его рук, живота, его члена и буду желать только его.

В ожидании новых горячих эпизодов жизнь в Особняке Мадемуазель Марс начала постепенно входить в свою колею. Наша жизнь, пожалуй, была даже спокойнее, чем в соседнем особняке, где Дэвиду пришла в голову идея свести воедино вещи прошлого и настоящего, что было задачей не из легких, особенно в таком сложном контексте, как история. Раньше мне бы наверняка понадобились долгие месяцы, чтобы по-настоящему освоиться у себя дома. Слава богу, Соня под любым предлогом старалась зайти повидаться со мной и всячески помогала мне здесь осваиваться.

– Помолвка?! – воскликнула она и так и осталась сидеть с открытым ртом, когда я изложила ей свой план.

– На самом деле это только для Луи и меня, мы не хотели никого приглашать.

– Да, я поняла, но все равно…

Изумление, радость, немного зависти и даже некоторая ревность – все эти чувства разом промелькнули на ее лице.

– О, кстати, по поводу помолвок… Ты не видела лучшую в этом году?

– Что?

Привлеченная нашими голосами, Фелисите вышла из маленькой гостиной, той самой, в которой я наблюдала за парами, занимающимися любовью, во время вечеринки в честь нашего новоселья. Кошка потерлась сначала о мои ноги, а потом запрыгнула мне на колени.

– У тебя уже есть интернет в этом дворце?

– Ну да, – сказала я, пожимая плечами. – Хоть какие-то детали должны выдавать то, что мы все-таки не в XIX веке живем.

– Неси тогда свой ноутбук, я покажу кое-что достойное твоего внимания.

Я послушно встала, переместила на пол Фелисите, крайне недовольную тем, что ей не дали достаточно насладиться уютным гнездышком, которое она себе сделала у меня на коленях, и открыла ноутбук.

– Теперь набери «Дэвид Барле + Алиса Симончини», – подсказывала мне Соня.

– Что они еще сделали?

Мне смутно вспомнилось черно-белое изображение двух любовников на мониторе. С того самого вечера металлическая дверь, ведущая в подвал, или донжон, как его окрестила Соня, была крепко заперта. Дэвид Гарчи, интересно, тоже стал участником всеобщей лжи?

– Давай, давай, набирай.

По сделанному запросу на экране высветилось впечатляющее количество результатов. Среди уже первых ссылок я увидела изображения так хорошо мне знакомых двух голубков, нежно воркующих лежа на диване.

– Ну, теперь нажми на видео.

– На которое?

– Да не важно, это все равно одно и то же. Они продали его как эксклюзив газете Match. А с сегодняшнего утра этот ролик можно посмотреть уже онлайн.

– Продали его Match? А разве они не должны были делать по этому поводу официальную пресс-конференцию?

– Вообще да… Может, потому все это выглядит настолько забавным. Нажимай давай, девочка моя, нажимай.

Что я и сделала, хотя мой указательный палец слегка дрожал, но скорее от любопытства, чем от волнения.

Сначала прошла реклама семейного автомобиля, потом нам рассказали, что один из самых известных еженедельников будет скоро представлен в цвете, и, наконец, тот самый ролик, я сразу же узнала место съемки: гостиная в доме Дюшенуа. Никаких сомнений быть не могло. Алиса сидела прямо, подогнув ноги под себя, на ее лице неподвижно застыла улыбка, а пышные волосы были необыкновенно хорошо уложены. Похоже, над ней здорово потрудились парикмахер и визажист. Даже Дэвид беспрестанно улыбался. Его нежно-розовая рубашка была расстегнута на груди и позволяла видеть гладкий торс, кажущийся еще более загорелым, чем всегда.

Внезапно раздался голос журналиста:

– Дэвид Барле, скажите, откуда взялось это желание выступить сегодня вместе с Алисой?

– Просто чтобы определиться с нашими отношениями. И показать всем, что…

– …это серьезно, – закончила Алиса, сильно подавшись грудью вперед.

Они наклонились друг к другу и обменялись быстрым поцелуем.

– Я могу спросить, как долго…

– Мы вместе? Уже пять месяцев.

– Скоро будет шесть, – добавило это пышногрудое создание. – Так ведь, котенок?

Алиса еще больше расплылась в блаженной улыбке и легонько щелкнула по носу своего возлюбленного, так, как люди делают в интимной обстановке.

Это было не просто смешно, но даже немного неприлично, наигранное счастье казалось несколько преувеличенным.

– В таком случае я хотел бы спросить вас о дальнейших планах.

– Каких-то особых планов нет, – сказал Дэвид. – За исключением того, что в скором времени мы намерены обручиться.

– Какая прекрасная новость, – чересчур угодливо заметил журналист. – Примите мои поздравления.

– Спасибо! – хором ответили они и как по сигналу сжали друг друга в крепких объятиях.

Далее последовало несколько кадров, на которых мы увидели пару, занятую домашними делами, в разных комнатах особняка, особое внимание было уделено дорогим украшениям Дэвида и Алисы, затем продемонстрировали, как они нежно целуются и обнимают друг друга за талию. Потом мы резко вернулись обратно в гостиную, и камера крупным планом показала нам «котенка».

– Думаю, что вы хотели бы сообщить еще одну новость, Дэвид…

– Да, конечно. Алиса – не только женщина, которую я люблю, но и настоящий профессионал в сфере средств массовой информации, один из самых компетентных, каких я когда-либо встречал за всю свою карьеру. Те, кто знаком с нами, знают, что именно на этой почве мы познакомились и сблизились.

– Это произошло на канале BTV? Когда Алиса там была маркетинговым директором, я не ошибаюсь?

– Международным маркетинговым директором, – поправила красотка блондинка немного недовольным тоном.

– Через несколько дней она официально станет моей правой рукой на этом канале, который достоин того, чтобы быть главным украшением Группы Барле, и получит должность заместителя генерального директора. Я уверен, Алиса поможет мне поднять BTV на должный уровень.

– То есть?

– На уровень ведущего информационного канала Европы.

Совершенно забыть об очевидных серьезных правонарушениях, допущенных по отношению к другим опытным сотрудникам! Забыть обо всех увольнениях сотрудников без предупреждения! Сделать вид, что ты совершенно не помнишь об этом, сидя здесь, перед камерой, ни разу не моргнуть, не запнуться – вот что значит иметь талант настоящего артиста!

Соня решительно протянула руку и нажала на паузу.

– Что это было? Общая галлюцинация?

– Похоже на то… – сказала я, испытывая смешанные чувства удивления и безудержного веселья.

– Если бы ты видела, какой эффект это произвело в социальных сетях! Некоторых ролик очень повеселил, другие раздули скандал, но никто не остался равнодушным! Даже Фред мне сказал, что профсоюзы хотят просить Дэвида дать объяснения, так как это придает жалкий вид всему предприятию.

– Ты меня удивила… – согласилась я, вздохнув. – Но я все же до сих пор не могу поверить, что Дэвид дал согласие на участие в таком маскараде.

Однако если вспомнить, как он делал предложение, и не кому-то, а мне самой, вспомнить, какое великолепное собрание клише и штампов, граничащих с полной безвкусицей, он туда вложил, то не приходится особо удивляться, что у этого человека, склонного к китчу, отсутствует чувство меры. А еще я вспомнила, как Дэвид, у которого столько дипломов и куча банковских счетов, преспокойно разгуливал по улице в резиновых сланцах дикого цвета.

– Подожди, ну очевидно же, что все это идея Алисы. Посмотри на ее довольный взгляд!

Бесспорно, в этом высказывании была доля правды. Однако ничто не могло помешать мне увидеть, в какое жалкое посмешище превратился мой бывший жених. Необъяснимое чувство, когда смотришь это шоу, которое явно сделано для того, чтобы эпатировать публику, и понимаешь, что он до сих пор не смог поставить окончательный крест на нашем неудавшемся прошлом. Ко всему прочему, я была уверена, что все публичные выступления Дэвида адресовались только мне, мне одной, той, у кого хватило неосторожности его отвергнуть. Для того чтобы пустить мне пыль в глаза. Чтобы громко и гордо показать мне, что у него теперь есть другая. Кого он хочет обмануть таким образом? Я отказалась поднять перчатку, которую Дэвид мне бросил, отказалась ввязываться в дуэль с этим Наполеоном и этой опереточной Жозефиной… Чтобы не отставать, нам с Луи нужно как можно быстрее оформить отношения. Даже если это будет очень тихо и скромно. Даже если никто ничего не узнает. Я уже рассказала Соне о помолвке?

Ее нужно организовать поскорее. В памяти сразу всплыло воспоминание об имперских парах, и идея Мальмезона как-то вырисовалась сама собой…

– Куда едем? – поинтересовался Луи, поправляя повязку на глазах, в то время как я безжалостно хлопнула задней дверцей лимузина. – Я могу узнать, под каким соусом вы рассчитываете съесть меня сегодня, мадемуазель?

– Совершенно точно не под очень дорогим. Разве вам будет интересно, если вы заранее узнаете все меню?

Он развеселился от такого неожиданно решительного моего поведения, отбросил в сторону свою трость и жестом показал, что покорно готов позволить мне связать его руки.

– Ришар, – обратился Луи к шоферу, – не говори, что ты не причастен к этому маленькому спектаклю!

О да, он был причастен, даже очень. С тех самых пор, как я официально вошла в жизнь его работодателя, у нас с Ришаром установились хорошие отношения. Сказать, что он был любезен со мной, наверное, было бы слишком, но он был бесконечно предан своему хозяину. Ришар сразу согласился выполнить два моих поручения, когда я ему подробно изложила суть своего плана: нужно было усадить Луи в машину и довезти его до северного крыла замка Мальмезон, где на втором этаже находилась комната императрицы. Все это требовалось сделать тщательно и осторожно, чтобы ни в коем случае наша жертва не догадалась о пункте конечного назначения во время пути и после прибытия на место. Естественно, чувства Луи обострились, заставив его на полную мощность включить дедукцию.

– Мы заезжаем во второй туннель, а над нами мост… – в полный голос размышлял он, когда мы уже почти проехали Нёйи-сюр-Сен. – Погодите… мы едем в Мальмезон, не так ли?

Мы с Ришаром условились не отвечать на вопросы Луи. Никакие игры вроде «горячо-холодно» не должны были ему подсказать, куда мы едем. Он и так уже о слишком многом догадался. Однако упорно игнорировал тот небольшой факт, что из его драгоценной адресной книжки, которую Ришар достал для меня, пропало немало нужных для данной махинации координат. Несколько телефонных звонков от лица Луи – в Национальный музей Наполеона, мэрию Руэй-Мальмезон, в управление государственным имуществом в Мальмезоне и некоторые другие важные конторы, которым всем требовалось позолотить ручку, – и все двери, в том числе и главные ворота замка, радостно распахнулись перед нами.

Все здание было предоставлено нам до завтрашнего утра. Конечно, пришлось подписать множество документов и бумаг, а также оформить страховку на весьма круглую сумму в случае непредвиденных обстоятельств. Но никто, безусловно, не рисовал себе столь плачевную перспективу.

– Гравий! Мы едем по гравию! – закричал Луи.

В самом деле, сейчас лимузин поднимался по широкой аллее, по обеим сторонам которой были высажены конусовидные туи. Между деревьями виднелись английские лужайки, на которых в беспорядке пестрели яркие цветы, от изысканных садовых до полевых.

Я тоже чувствовала, что расцветаю пышным цветом, во мне распускались все новые почки желания, которые были сокрыты все это время, весь год. Сегодня я стала главной распорядительницей наших желаний и несла определенную ответственность, а потому ком в горле не проходил у меня вот уже несколько дней. Но от этого мое желание возрастало в разы, вдохновение не покидало ни на минуту, а на ум приходили самые игривые фантазии и неожиданные образы.

– Замолчите, месье, – прошептала я на ухо Луи, стараясь передать в своем голосе чувственную дрожь. – Замолчите вы наконец? Или мне скоро придется наказать вас!

Это обжигающее обещание вызвало на его губах детскую улыбку: он знал, что чем дольше и мучительнее ожидание, тем слаще будет награда.

Луи вышел из машины, все еще с повязкой на глазах, и мы проводили его, поддерживая с двух сторон, через двор до навеса бирюзового цвета, под которым располагался вход в здание.

В вестибюле, украшенном массивной колоннадой из розового мрамора, мы повернули направо, миновали изысканную бильярдную и открыли большую двойную дверь, за которой была лестница наверх. Мы с Ришаром заранее продумали маршрут, чтобы в нужный момент все прошло без каких-либо помех. Наконец мы оказались на месте. Чтобы добраться до спальни императрицы, нужно было обогнуть комнату с ротондой слева, а затем пройти сквозь удивительную дверь с витражными стеклами, через которые капители колонн выглядели еще внушительнее.

Я помогла Луи перешагнуть через высокий деревянный порог, когда-то сдерживавший пыл излишне любопытных посетителей, и усадила его на один из двух маленьких красных диванчиков, на спинках которых золотыми нитками была вышита заглавная буква J. Неподалеку, на узком столике в египетском стиле из красного дерева с позолотой, нас ждали заранее приготовленная бутылка прохладного шампанского, два бокала и разнообразное миндальное печенье, как бы в напоминание о том, что Луи когда-то дарил Мод.

– Скоро уже закончатся эти детские шалости и ты позволишь снять мне повязку?

– Подожди, нет! Еще одну минутку… – Я дала знак Ришару, и он незаметно исчез, что было весьма удивительно при его габаритах.

Я задернула тяжелые двойные шторы и начала раздеваться. Я не хотела устраивать в этот раз стриптиз по всем правилам. Тот сюрприз, что я ему приготовила, был во много раз изысканнее, чем все отточенные па вульгарной стриптизерши. Я посмотрела в большое зеркало, убедившись, что чернила на моем теле не растеклись, и сказала наконец то, что Луи так жаждал услышать:

– Ты можешь открыть глаза.

Он долго смотрел на меня, не говоря ни слова, но по его лицу было видно, что ему очень нравится то, что он видит.

– Мой цветок… – прошептал Луи вполголоса.

Это правда, я была его цветком. И каким! По всей длине моих ног и на боках изысканными узорами переплетались стебли цветов, они перерастали в розовые и красные бутоны, которые расцветали на моем животе и груди, все эти необычные линии, формы и цвета представляли каждый изгиб моего тела в неизвестном до этого момента свете.

Я полностью приняла это имя сейчас, хотя раньше оно бы могло показаться мне чересчур глупым или, наоборот, слишком громким. С того самого момента, как в «Шарме» расцвела наша любовь и мое тело покорилось Луи, я была вся открыта для него.

Сегодня утром Соня провела не один час, склонившись надо мной с кисточкой и пытаясь воспроизвести те узоры, что мы отобрали вместе: изощренные переплетения стеблей и лепестки цветов. Она так старательно выводила все тонкие линии, все мелкие детали, что мое тело превратилось в один огромный букет.

Час первый, разобрать букет.

С помощью мягкой шелковой тряпочки и жидкого мыла Луи снимал с меня мою оболочку, один за другим смывая с меня цветы, покрывавшие мое тело. Чернила, которые выбрала Соня (кстати, у нее уже была возможность их опробовать на одном из своих спектаклей), исчезали при первом же прикосновении с влажной тканью. По восхищенному взгляду Луи я чувствовала, что он наслаждается каждым прикосновением, снимая с меня мой растительный узор и открывая меня как будто в первый раз.

– А что будет потом? – забеспокоился он, когда принялся очищать мой живот и грудь.

– Потом? У нас есть еще целых девять часов, чтобы насладиться друг другом.

– Ты занимаешься любовью на манер Жозефины?

Я ничего не могла от него скрыть. Жозефина де Богарне превратила Мальмезон в идеальное место, где можно было бы предаваться своей цветочной страсти. Такое же роскошное, как ее родная Мартиника.

Движения моего мужчины были легки, но методичны. Он с нежностью исследовал каждый участок моего тела, как археолог бережно смахивает кисточкой лишние песчинки с найденного им сокровища. Прикосновения ткани заставляли меня дрожать, и иногда мне даже хотелось стонать от удовольствия. Та часть тела, которую он отмывал, как будто заново открывалась, расцветала перед ним, словно лепесток цветка, трепещущий от наслаждения.

Час второй, вдыхать аромат моего цветка.

Как только он придвинул губы к впадинке между моих ног, которые были уже влажными от желания, я оттолкнула его руку. У нас была впереди целая ночь. Я старалась оттянуть как можно дольше момент наших взаимных ласк. С терпением, которому позавидовал бы любой садовник. Позволить своим желаниям распускаться в темноте этой ночи. Черпать вдохновение в наших богатых фантазиях. Мы прислушивались к стуку наших сердец. Мы полностью растворились в природе.

– Почувствуй его… Поговори с ним.

Он поднял меня на руки и отнес на кровать – ей я придавала особое значение и даже специально поинтересовалась у смотрителя, действительно ли на этой самой кровати спала Жозефина, и получила утверждающий ответ.

Луи медленно перевернул меня на бок и опустил свое лицо так, что оно оказалось между моих ног.

Он вдыхал носом аромат моего цветка, он долго и нежно втягивал в себя его запах, наслаждался его мускатными, немного кисловатыми нотками. Я несколько дней накануне старалась мыться просто водой, чтобы сохранить всю естественность этого аромата. Мое естество в его первородном виде.

– Я обожаю вдыхать твой запах… Я могу делать это целыми днями напролет, – впервые признался мне он.

Получается, что не у меня одной была слабость к интимным запахам. От этого открытия в моем животе запорхали бабочки и внутри разлилось новое, безумно приятное чувство доверия, которого я еще никогда не испытывала. Сейчас меня больше не смущало то, с какой настойчивостью он вдыхает мой аромат, мы теперь можем делать это вместе, обнюхивать друг друга, как две собачки, и свободно разговаривать на эту тему.

Луи даже не подозревал, что помимо тех произведений, которые он посоветовал мне прочесть, я самостоятельно изучила несколько очень интересных книг во время своего посещения магазина «Ля Мюзардин». Среди них я нашла несколько произведений, принадлежащих перу некоего Е.Д., неизвестного автора начала двадцатого века, который написал одну из жемчужин эротической литературы под названием Odordifemina («Запах женщины»).

Главным героем этого небольшого романа был мужчина, которому наскучил пресный и безвкусный секс в городе, и он уехал в деревню, чтобы там в полной мере насладиться естественными интимными запахами местных женщин.

– Я бы хотел обладать талантом парфюмера, чтобы сделать из твоего сока духи, – прошептал Луи.

Чтобы доказать мне это на деле, он отбросил в сторону все свое красноречие и снова опустил лицо между моих ног. Он зарывался туда как маленький щенок, ловил каждую каплю моего прозрачного ароматного сока, время от времени поднимая голову, чтобы почувствовать запах, оставшийся на его губах, а потом с новой силой начинал нюхать меня. Казалось, он опьянен моим запахом до безумия.

Час третий, убрать последние мои лепестки.

Большие половые губы, малые, промежность – забытые дети женской любви. Какой мужчина однажды воздаст вам должное внимание и с помощью своих проворных рук подарит вам истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие? Мой. Мой мужчина. Его пальцы, такие нежные. Кончик его языка, такой точный. Он знал, как нужно ласкать мою нежную плоть. Секс для женщины – это сложный цветок. И ни один мужчина не может утверждать, что изучил его целиком, если он не знает всех его мелочей и тонкостей, всех тайных мест своей женщины, всех ее изгибов, ее тело, которое постоянно меняется, двигается, становится чувствительным сначала в одном месте, а потом в другом. Если не знает, что нужно сделать, чтобы в ней разгорелся огонь желания. Чтобы изучить все это, требуется время и терпение. Первое у нас имелось в избытке, а Луи обладал в полной мере вторым.

Временами он ласкал указательным и большим пальцами мой клитор, а затем медленно спускался все ниже, к анусу. Каждое его движение провоцировало новую волну сладкой дрожи, которая покрывала мое влагалище. Я чувствовала все более жгучее желание, чтобы он вошел в меня, причем не одним или двумя своими пальцами. Но каждый раз я находила в себе силы сопротивляться этому желанию и старалась сосредоточиться на более тонких и неизвестных мне ранее оттенках чувств. Вот уже три часа мы предавались этой томной нежной прелюдии, мы растворялись друг в друге, в слиянии наших тел, еще более тесном, близком, чем когда-либо. Я очень хотела, чтобы комнату освещали только свечи, но из-за того, что стены были сплошь задернуты тканевыми драпировками, работники официально запретили мне зажигать свечи. Мы продолжили при свете небольших тусклых светильников, спрятанных в складках красного сатина. Луи был так поглощен созерцанием того, как медленно распускается мой цветок, что нашел и в этом особую прелесть.

– Можно подумать, что он тоже светится!

Как любое светящееся растение, казалось, мой цветок нежно отливает всеми цветами радуги, и когда Луи поднимал лицо от моих ног, я видела над его головой неяркий свет, исходящий от меня.

Час четвертый, в поисках моей серединки.

Наши руки и тела так тесно переплелись, что казалось, будто их перемешали, как плодородную почву в начале весны. На ней все наши желания и фантазии расцветали таким пышным цветом, какого мы еще не наблюдали никогда. Наши чувства били ключом отовсюду, иногда они были сосредоточены на каком-нибудь отдельном участке кожи, а иногда сразу повсюду: на сосках, губах, животах, ягодицах, языках.

Наше желание стало невероятно сильным, и мне показалось, что пришло самое время выпустить его наружу. Мы отбросили в сторону все наши привычки, такие правильные, такие культурные, и полностью подчинились желаниям, которые до этого момента были незатейливыми, чистыми и хорошо продуманными, как любой французский сад.

Когда он дотронулся до моего клитора дрожащим пальцем, я приказала:

– Займись им… пососи его.

Луи потрясающе сделал это, лучше, чем кто-либо и даже лучше, чем он сам это делал раньше. Он растягивал каждый приятный момент, пытался продлить удовольствие до всех возможных пределов.

Он начал с того, что легко и нежно дотрагивался языком до моего клитора, и внутри меня все сжималось от теплой дрожи, разливающейся по телу. У меня было такое чувство, что клитор набухал и увеличивался в размере с каждым легким прикосновением Луи. Так распускается цветок, медленно открывая лепесток за лепестком.

– В рот. Возьми его в рот, – взмолилась я после долгих минут такого бережного обращения.

Он втянул мой клитор губами, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, при этом у него получалось не издавать тех характерных звуков, которые возникают при всасывании, что не могло меня не радовать. Он обращался с ним не так, будто это простая конфета. Каждый раз, когда клитор исчезал у Луи во рту, он доставлял мне удовольствие еще и своим языком, пытаясь достать мою шишечку гландами. Все это должно было происходить так быстро, что он не всегда успевал, но его старания регулярно вознаграждались дрожью, которая пробегала по низу моего живота и поднималась все выше и выше, до самого горла, откуда невольно вырывался протяжный и сладкий стон. В течение этого часа я три или четыре раза испытала оргазм. Между ними Луи давал некоторое время мне, чтобы я могла перевести дыхание, и моему клитору, чтобы тот немного расслабился перед новым всплеском бурных ласк, которыми Луи изнурял мое тело. Хорошее зерно, посаженное в плодородную почву, при хорошем поливе, удобрении и достаточном солнечном свете может дать самый прекрасный цветок – цветок наслаждения.

Час пятый, ласки стебля.

Не думайте, что я хотела только сама получить удовольствие от нашей помолвки. Ночь уже плотно окутала замок, когда я решила, что теперь пришла очередь цветка ухаживать за своим садовником. Луи до сих пор был одет, и я начала медленно снимать его одежду. Когда он наконец был полностью раздет, я поцеловала каждую из его многочисленных татуировок, словно пытаясь напиться их стойкими чернилами, вдохнуть в себя их вечные мотивы, которые смыть было не так просто, как мои. Я чувствовала, как он дрожит при каждом прикосновении моих губ.

Мои губы. Во время нашего добровольного затворничества в «Жозефине» он посвятил им оду, точнее даже облек это в особую старинную литературную форму: блазон. Такая небольшая поэма, воспевающая часть женского тела, была особенно популярна по времена Ренессанса. За несколько минут, глядя мне в глаза, он вдохновенно сочинил:

Я эхом пыталась повторить действия его стихов, я целовала его везде, где этого хотели мои губы. Я нарочно облизывала их и как можно сильнее прижимала к нему, пытаясь вытянуть больше сока. То, что я делала, сводило его с ума, я это видела. От прикосновения моих губ Луи весь извивался и всем своим видом показывал, что ему хочется еще и еще, хотя обычно он всегда был очень спокоен. Когда наконец мои губы сомкнулись на головке его члена, он словно начал задыхаться. Он широко открыл рот и судорожно хватал воздух, будто ему его не хватало.

– Да… – удовлетворенно рычал Луи.

Уже целый год как мой рот служил ему, и он в полной мере успел оценить его достоинства, особенно когда мои губы сжимались вокруг набухающей головки его члена и вокруг него самого, его член начинал дрожать мелкой дрожью, доходящей до яичек. Однако сегодня я смогла удивить Луи еще больше. Я представляла себе тысячи самых разных способов, как мои губы, столь знаменитые, изматывающие, всасывающие, энергичные, могут прикасаться к его дорогому мужскому достоинству.

– Внимание, – предупредил он меня сдавленным стоном.

Я не хотела, чтобы Луи кончил мне в рот. Не в этот раз. Я быстро достала его член изо рта и сжала ягодицы Луи так, что его член оказался на моей груди.

Цветок его спермы оросил мое тело. На месте черных цветов, которые Луи недавно смыл, сперма нарисовала белые мотивы. Она медленно текла по моей коже, между грудей, постепенно раскрывая все свои лепестки.

Час шестой. Оформляем цветник.

Шестой час мы посвятили выражению чувств – самые любимые наши позы и абсолютная свобода в действиях. Ночь была уже в разгаре. Мы немного устали, и это было вполне естественно. Чтобы не впасть в апатию, скуку и не уснуть, а эти желания уже витали в воздухе, я придумала некоторые изменения в программе: все наши позы теперь будут носить имена разных цветков, на которые они похожи. Так у нас получились лотос, бутон розы, орхидея и даже лиана. Последняя представляла собой позу, в которой мы были вытянуты во всю длину, один напротив другого, а наши руки и ноги тесно переплетались.

Растения в этом смысле уникальная вещь, мы занимались сексом, и наша фантазия не была ничем ограничена. Мы с особой нежностью и лаской, не торопясь, любили друг друга. Ни одно из проникновений Луи не было поспешным или грубым. Часто он даже не входил глубоко в меня, а пытался ласкать меня практически снаружи. Его ласки обволакивали меня. Казалось, что жизненная сила перетекала от него ко мне через сладкие спазмы и дрожь, проходившую через все тело. Любить друг друга на протяжении целого часа, стараясь сдерживать свой восторг, оттягивать как можно дольше наступление оргазма, находиться практически неподвижно друг против друга, улавливать едва заметные движения и желания партнера – это очень серьезное испытание. Желание получить наслаждение усиливалось с каждой минутой… В том и был смысл происходящего, чудо любви. Это как круговорот в природе, ничего не теряется. Наслаждение, которое испытывал один из нас, питало желание другого, и пламя нашей любви не гасло. Временами я довольствовалась тем, что он просто входил в меня, и я могла слышать, как пульс в его члене эхом отдается в моем сердце. Если бы я могла, точнее, если бы у меня физически оставались на это силы, я бы обязательно написала небольшую поэму в честь своего любимого.

Час седьмой, питать землю.

Ришар, о существовании которого я уже почти совсем забыла, хотя он тем не менее, помня наш уговор, все это время оставался здесь, в смежной, так называемой будничной комнате императрицы, постучал в дверь, и мы увидели его несколько помятое лицо. В руках у него был серебряный поднос, на котором стояли чашки, большой кофейник и ваза с самыми разнообразными пирожными и фруктами.

– Небольшой перерыв?

Мы с радостью согласились на его предложение. Он поставил принесенные яства на небольшой столик в египетском стиле, с которого предварительно убрал остатки нашего прошлого перекуса, и тотчас же удалился. С жадностью, не говоря ни слова, мы начали есть. Когда мы снова растянулись на кровати между двумя огромными подушками с золотыми вышивками, я отчетливо поняла, что на этом все сейчас закончится. Но он приложил свои губы к моему уху, и я поняла, что наступил период нежных слов.

– Я люблю тебя…

Я не ошиблась. Насколько Дэвид легко разбрасывался словами и признаниями, настолько же Луи оказался на них скуп. Может, это было и вовсе его первое признание.

– …И я так люблю, когда ты мне делаешь сюрпризы.

Первую фразу я восприняла как свою победу. А вторую – как возможность в дальнейшем продолжить наши игры. Если Луи так нравится моя смелость и предприимчивость, то я больше не премину сбить его с толку. Я молча ответила на это нежное признание новой волной горячих поцелуев, крепким сплетением наших ног и нежным поглаживанием его ягодиц и члена.

Я уже не помню точно, что мы тогда говорили, какими словами обменивались. Знаю лишь, вопрос был очень серьезным. Мы начали разговор о нашем союзе. Луи вспомнил о нашем брачном контракте, а также о контракте, который был заключен между мной и Дэвидом. Зевая, я нашла силы попросить у него передать наш контракт, составленный, как и предыдущий, месье Оливо, в распоряжение месье Шурмана, маминого нотариуса.

Некоторые растения не дают цветов. Но даже у таких растений есть хотя бы шипы.

Час восьмой, найти в себе силы противостоять смене времен года.

Этот час стал самым сложным, наименее цветущим, потому как, даже несмотря на выпитый кофе, бороться со сном было все сложнее. За окном, в саду, уже выпала роса, мы видели ее сверкающие капельки на растениях и цветах. Они были так прекрасны, так спешили выйти из ночного сумрака и жаждали солнечного света. Я осознала, что эти часы были последними часами нашего добровольного заточения здесь. Нам придется выйти отсюда, из полумрака. Так уже было тогда в «Шарме» в течение нескольких месяцев, а потом и здесь. Рано или поздно все равно наступает момент, когда нужно выходить в свет. У меня появилась неожиданная идея: для того чтобы насладиться свежестью этого рассвета, я опустила руку внутрь себя. Когда я ее достала, на ней было достаточно смазки, которую я решила нанести на тело своего любовника, на все места, которые посчитала нужными: на его щеки, лоб, шею, грудь и даже губы, а он с жадностью облизывал мои пальцы. Я не забыла и про виски Луи и ямочку за ухом, потому что из опыта знала, что несколько капелек, нанесенных именно на эти места, стимулируют особенно. Когда я закончила, он сделал то же самое, только со своей семенной жидкостью. Я не почувствовала ни смущения, ни отвращения, напротив, испытала сильнейшее желание выпить эту смесь у ее источника.

Час девятый, радоваться наступлению весны.

Луи с удивлением посмотрел на меня, казалось даже, он немного испугался, когда в дверь легонько постучался Ришар, который затем приоткрыл дверь, и мы увидели, что за ним стояла хрупкая изящная фигура.

– Пришла девушка, которую вы ждали, – произнес он вполголоса.

– Спасибо. Пожалуйста, пусть заходит.

Я узнала молодую женщину в военной фуражке, которая также была у нее на голове, когда я приходила в салон DragonTatoo на улице Руа де Сисиль, чтобы уговорить ее приехать в наш дворец.

На ней самой было множество татуировок, в том числе и на видимых частях тела: на руках, шее, плечах. Нелепая мужская одежда совершенно не вязалась с тонкими чертами лица женщины.

– Здравствуйте, – сказала она, улыбнувшись.

Ее звали Стефан, как известную актрису Стефан Одран, имя подходящее и для мужчин, и для женщин настолько, насколько это позволял закон. Луи очнулся и, казалось, только сейчас обратил внимание на нашу гостью.

– Стефан?

Он очень хорошо знал эту женщину, так как именно благодаря ее ловкой руке и таланту на его теле появились некоторые из татуировок, в частности витые узоры на левом плече.

– Что ты задумала?

– Тсс, немного терпения, месье! – попыталась я остудить его пыл.

Девушка в майке цвета хаки разложила свои материалы и инструменты, которые содержала в идеальной чистоте и полной исправности. Когда она закончила приготовления, то обратилась ко мне:

– С кого начать?

– С меня, если тебя это не смущает.

– Я всегда считал, что ты даже слышать об этом не хочешь, – удивился Луи.

– Верно. Но я не хотела делать ее только себе. Это другое.

– Что ты хочешь сказать?

Мне незачем было говорить ему об этом заранее. Он и так прекрасно понял мою затею, по крайней мере, догадался, какую форму, скорее всего, примет мой проект.

Решив, что мои действия скажут ему больше, чем слова, я легла на спину, совершенно обнаженная, предоставив в полное распоряжение Стефан свой лобок, который она тут же начала брить. Скоро на нем не осталось ничего, кроме тоненькой полоски волос около больших губ. Луи не знал, что делать: то ли радоваться такому безумному поступку, то ли воспротивиться ему. По крайней мере, я с уверенностью могла считать, что выиграла эту партию – Луи казался совершенно пораженным!

Поначалу прикосновения иглы к коже, такой тонкой и нежной в этом месте, были очень болезненными, и я даже негромко постанывала, но вскоре уже могла сдерживаться. Требовалось лишь немного привыкнуть к этой колющей боли, в сущности, вполне выносимой.

Я догадывалась, что за спиной Стефан Луи сгорает от нетерпения, как мальчишка, пытаясь угадать, что рождается у него на глазах, точка за точкой чернил.

– Что это такое? – не выдержал он.

– Подожди немного… Увидишь.

– Перо?

Нет. Это был всего лишь простой лепесток, острый внизу и выпуклый сверху, тонкий слева и широкий справа, по всей его поверхности шли тонкие серые прожилки. Стефан работала быстро, и меньше чем через четверть часа она посмотрела на Луи с нарочито вопрошающей улыбкой.

– Тебе?

Я кивнула, соглашаясь. Луи был всегда очень уверен в себе и принимал решения самостоятельно, однако сейчас безропотно подчинился и тоже лег на спину, не говоря ни слова. Так же, как и мне, она смазала ему лобок специальной жидкостью и в торжественной тишине стала наносить на него в точности такой же рисунок, что и мне: другой лепесток, как две капли воды похожий на мой, только заостренный кверху и выпуклый внизу.

– Надеюсь, там то, что я думаю? – спрашивал меня Луи, пока художница заканчивала свое произведение на его немного покрасневшей коже.

– Не знаю, не знаю, – издевалась я над ним. – Как ты думаешь, что это?

Когда Стефан закончила свою работу и смягчающий бальзам уже практически впитался в нашу раздраженную кожу, я легла на Луи так нежно и легко, как только было возможно. Я хотела проверить, насколько совпадают орнаменты на наших телах, так ли получилось, как мне представлялось это в моих мечтах. Все было превосходно. Наши тела сливались вместе. Мы были одним лепестком, одной сферой, единым целым, отныне его мужской ян стал неотделим от моего женского инь. С этого момента мы не сможем чувствовать себя более полно, завершенно, чем в слиянии наших двух сил. Нам нужно объединять эти две энергии, растворять их одну в другой, чтобы снова почувствовать то наслаждение, которое мы испытали.

В этот момент по его щеке скатилась слеза. Или я уснула. Или мне показалось.