Читать книгу Паук и Пеппи - Ева Мелоди - Страница 1

Ледяной дождь отчаянно бьет по подоконнику, этот грохот оглушает, почти лишая надежды на спасительный сон. Откуда я знаю, что дождь ледяной? Потому что окно открыто, и я ощущаю промозглую сырость, замерзая, чувствуя себя ледышкой, даже одеяло и два теплых пледа, под которые я зарылась с головой, не спасают. Температура упала внезапно. Май, так порадовавший своим началом, теплыми, почти до знойной духоты, денечками, вдруг разобиделся на весь мир и пролился холодными слезами. Совсем как я.

Встать, закрыть окно, включить теплый пол, заварить чай… все это лишь несбыточные мечты, мелькающие в воспаленном сознании. Нет сил даже пошевелиться. Я лежу в своем коконе, балансируя между сном и туманной явью.

Вчера весь мой мир рухнул. Разбился на тысячи осколков. Мне себя не собрать, не получится. Слишком жестокий удар нанесла мне жизнь.

И снова перед глазами, как в замедленной съемке, ключ, который я поворачиваю в замочной скважине. Открываю дверь, привычным движением сбрасываю туфли. Ступни зарываются в мягкий пушистый ковер, привезенный Олегом из прошлогодней командировки в Дубай. В нашей квартире огромный холл, переходящий в гостиную. Подхожу к журнальному столику, на котором стоят два бокала вина. Странно. У нас гости? В три часа ночи?

Я должна была вернуться на день позже, утренним рейсом. Но так соскучилась по Олегу, что поменяла билет, несмотря на уговоры матери. Очень она не хотела меня отпускать. Но я настояла.

И вот я дома. Вижу пиджак Олега, небрежно брошенный на спинку белоснежного дивана. Аккуратный и педантичный, он никогда не позволяет себе подобной небрежности. И меня частенько корит и перевоспитывает – увы, я не отличаюсь подобной манией порядка, почти возведенной в культ. Скорее, наоборот. Там, где я нахожусь, моментально образуется творческий беспорядок, который мне просто необходим, ведь на работе я такого не могу себе позволить. Но Олега это выводит из себя, хотя он слишком воспитан и слишком любит меня, поэтому старается не ворчать, терпит мои недостатки…

Из спальни доносится женский стон, как раз, когда мои размышления подходят к слову «любит».

Можно ли быть большей дурой?

Остальное происходит словно в плотном тумане. Открываю дверь в спальню. Олег сплетен объятиями с полной блондинкой. Узнаю в ней свою подругу по институту. Мы довольно близки с ней. Она всегда восхищалась нашей парой. Особенно Олегом.

Меня тошнит. Сильно. Сгибаюсь пополам и меня выворачивает прямо на ковер. О, Боже… Как же стыдно. Понимаю, что стыдно должно быть им, но почему-то именно себя я ощущаю бесконечно грязной. Почему я это чувствую, ведь прекрасно знаю, как врач, что не должна поддаваться, проецировать поступки близкого человека на себя.

Пячусь назад, к выходу. Олег что-то кричит, но я как будто разучилась понимать человеческий язык. Хлопаю входной дверью и несусь вниз, забыв о лифте, через три ступеньки. Даже не понимая, куда бегу. И что буду делать дальше…

***

Мы познакомились в институте, на первом курсе. Вначале я не обратила на него внимания. Сближение произошло совершенно случайно, на одной из студенческих вечеринок. Это был самый волнующий вечер в моей жизни. Мы оказались вместе на балконе последнего этажа студенческого общежития. Ни Олег, ни я не были обитателями этого шумного и веселого улья. Оба москвичи, с состоятельными родителями, мы не нуждались в казенном жилье, были лишь его гостями. Но именно здесь, на тринадцатом этаже, нашли друг друга. Целовались несколько часов, до изнеможения. И больше не расставались.

Мы стали самой красивой парой в институте. Нам завидовали. Подражали. Меня даже злило это всеобщее поклонение – сокурсники буквально не давали побыть нам наедине. Все время кто-то крутился рядом… Я влюблялась все сильнее. Первая близость… все казалось сном из волшебной сказки. Знакомство с родителями. Папе очень понравился Олег, ну еще бы, он всем нравился. Высокий, идеально сложенный, правильные черты лица, аккуратно уложенные темно-русые волосы. Иногда мне становилось страшно, ведь он нравился буквально каждой девчонке в институте! Что, если я наскучу ему?

Но Олег оказался очень верным, просто идеальным. Ни на кого не смотрел, кроме меня, поглощенный учебой, ну и нашими отношениями. К концу пятого курса подружки начали спрашивать, не скучно ли нам. Все время вместе, за ручку. Ни ссор, ни ревности. Сплошная идиллия. Ну, может, кому-то и покажутся скучными такие отношения. Но они складывались сами по себе, что ж нам, искусственно ревность добавлять? Или склоки? Зачем?

Подготовку к свадьбе начали, как только Олег защитил диссертацию. Он собирался и дальше продолжить исследовательскую работу по теме «Психология социопатии».

Ну а я предпочла после пятого курса закончить учебу и занялась практикой. Устроилась в частную клинику, куда ходила пару раз в неделю, вела всего несколько довольно спокойных клиентов. В деньгах я не нуждалась – отец по-прежнему оплачивал все мои счета. Раз в год я ездила в Ниццу к матери. Родители развелись, когда мне было пятнадцать. С кем из них остаться, предоставили выбирать мне. Отца я выбрала, скорее всего, из-за обостренного подростковым созреванием чувства справедливости. Виновной в разводе была мать. Она давно изменяла папе с любовником. Наверное, именно с того времени основным и самым главным пунктом в браке для меня стала верность.

***

Я прихожу в себя приблизительно спустя сутки, в отцовской квартире. К счастью, отца нет. Вспоминаю с трудом, что как консьерж сообщил мне о том, что Сергей Аркадьевич в командировке. От этой новости испытываю большое облегчение. Мой отец может быть очень суров. Если узнает, что заставил меня пережить Олег, непременно вмешается. Папа очень влиятельный бизнесмен, он может серьезно навредить карьере несостоявшегося супруга. Вот только мне совсем не хочется быть такой бывшей – мстительной, и как следствие – жалкой.

Никогда не думала, что стану бывшей. Была уверена, что у нас с Олегом все по-настоящему. Все идеально. Не замечала ни малейшего охлаждения. Какой же, если разобраться, из меня врач, если ни малейшего симптома не заметила, все пропустила? Олег никогда не проявлял при мне интереса к другим женщинам. Мы ведь прожили вместе уже почти десять лет! Пять лет в институте. Потом купили общую квартиру, и еще пять лет прожили в гражданском браке. Почти созрели для того, чтобы узаконить наши отношения, хотя слово «свадьба» меня бесконечно пугало. Многие девушки мечтают об этом дне. Белое пышное платье, фата, все взгляды сосредоточены на тебе, ты прима, центр вселенной. Наверное, кому-то это покажется волшебством, желанной целью. А я бы чувствовала себя кем-то вроде цирковой обезьянки. Увольте, не для меня такие представления. Олег, услышав мои рассуждения, расхохотался и посоветовал обратиться к психологу.

– Это комплексы, детка. Их надо искоренять.

– Спасибо, я и сама могу это проанализировать. Вряд ли нежелание быть развлечением для пьяных родственников – это комплекс. Скорее, у меня нет ощущения нереализованности. Я слишком довольна своей жизнью. У меня нет потребности быть звездой…

– Потому что ты и так звезда, детка, – улыбается Олег, притягивая меня к себе, чтобы поцеловать.

И в этих словах есть доля правды. Я всегда чувствовала себя принцессой. Обеспеченные, можно сказать, богатые, родители. Я ни в чем не знала отказа. Но иногда в таких семьях родители заняты собой, а ребенок, несмотря на материальное благополучие, глубоко несчастен. Так вот, у меня все было наоборот. Мама целиком и полностью посвятила себя мне. Моему воспитанию, образованию. Иногда я даже уставала от такого обилия внимания. Вечно меня куда-то водили: музеи, театры, цирк, который, я, кстати, терпеть не могла. Мне больше нравилось одиночество. Книги. Нравилось играть самой с собой. Придумывать истории. Уходить в мир фантазий.

Да, наверное, я была очень странным ребенком. И выросла в не менее странную женщину с кучей заскоков и почти полным отсутствием близких друзей, подруг. Многие считали меня заносчивой. Может, они и правы. Мне часто бывает скучно с людьми. Они такие примитивные, с одной стороны, а с другой – встречаются крайне любопытные объекты для изучения.

Слушаю своих пациентов в клинике и диву даюсь, чем живут, о чем страдают эти люди. Основной корень всех проблем – банальная зависть. Она может сожрать человека целиком, поглотить.

Грустно смотреть на это… Но, как врач, я обязана убирать эмоции.

Итак, у нас с Олегом к семейным узам и клятвам было весьма серьезное отношение, поэтому созревали мы долго и обдумывали все весьма тщательно. Некоторые наши друзья называли нас иногда странными, иногда – дико скучными. Но видимо профессия наложила на нас отпечаток – обоюдная привычка все просчитывать и анализировать, почти вторая натура.

И вот теперь, даже будучи сломленной, раздавленной предательством любимого человека, я все равно ломала голову над анализом – что произошло с умным и верным Олегом? Вроде до кризиса среднего возраста времени полно. Олегу только-только исполнилось тридцать. Идеальный возраст для семьи, детей. Карьера на взлете. И почему эта толстая Ирка? Полная противоположность мне! Никогда не замечала в Олеге тяги к пышнотелым блондинкам.

***

Отец вернулся из поездки спустя неделю, а я так и не собралась с мыслями. Очень мешал Олег, названивающий буквально каждый час. Пришлось отключить телефон и вырвать стационарный из розетки. Но как объяснить это папе?

Конечно, как любой заботливый родитель, он и сам почувствовал, что со мной не все хорошо. Даже спрашивать не стал. Взглянув на молчаливый телефон с выдернутой вилкой, лишь многозначительно приподнял бровь.

– Я рад, что ты здесь, котенок.

– Спасибо, пап. Я ненадолго.

– Семейный кризис?

– Типа того.

Отец не слишком разговорчив. Беседы на задушевные темы – совсем не его конек. Он любит коротко и по существу.

«Пап, а грохни Олежека, а?»

«Конечно, котенок. Всегда рад помочь».

Ох, пожалуйста, заткнись, проклятое подсознание. Да, где-то глубоко внутри меня засела заноза, состоящая из боли и ненависти. Но я не дам ей прорваться наружу. Потому что это не поможет, а только разрушит меня. Но я не позволю.

***

Жить стало так тяжко. Мир вокруг кажется серым. Мне безумно, бесконечно одиноко. Не с кем поговорить, выплеснуть свою боль.

Целый курс друзей-психологов, полная телефонная книга подруг. Но нет никого, с кем мне по-настоящему хочется поделиться. Открыться.

И тогда я вспомнила о Тамаре.

***

Если меня спрашивали, кем приходится мне Тамара, я обычно отшучивалась «седьмой водой на киселе». Я всегда называла ее тетушкой. Но, на самом деле, родственниками мы не были. Давным-давно моя мама училась с Тамарой в одном институте. Подружки не-разлей-вода. Вскоре после окончания учебы Тамара вернулась на родину, в Баку. Но подруги все равно продолжали общаться, созванивались, обменивались письмами.

Еще до развода родителей, пока мама жила с нами, я несколько раз ездила с ней в Баку. Именно в этом городе, где-то на окраине, в огромном дворе-колодце, окруженном пятиэтажными старыми кирпичными домами, жила Тамара. Два года подряд, летом, мама оставляла меня там на месяц. Это были самые счастливые летние деньки. Мне было лет десять-одиннадцать. Во дворе – куча детей всех возрастов, постоянно придумывали новые игры и развлечения. Войнушки, театральные конкурсы или бои без правил, или «Грязные танцы», в зависимости от просмотренных фильмов или прочитанных книг. Неважно, во что мы играли. Было интересно. Безумно весело. Я прибегала домой только вечером – голодная как волк, обязательно в разорванных колготках или с дырой на юбке, или в порванных штанах. Тамара ворчала, ругалась, но все без толку. Я отдавалась играм всецело, погружалась с головой. Ведь знала, что есть всего лишь месяц. А потом снова пыльная Москва, частные учителя, холодные и сдержанные. И никакой толпы друзей, разных, бесшабашных, открытых. Только маменькины сынки и изнеженные дочки таких же богатых родителей, как мои. Я догадывалась: отец не знает, что меня оставляют на попечение Тамары. Но не задумывалась, почему мама так делает и куда пропадает на этот месяц. Тогда мне было все равно. Позже я поняла, что она отправлялась к любовнику.

***

После развода родителей отношения с матерью были сложными, довольно болезненными. Я долго сердилась на нее, считала предательницей. В пятнадцать тяжело понять, что любовь – слишком сложная штука. Кажется, что линии бывают только прямыми, а любовь – единственной. Мама нехотя смирилась с тем, что я выбрала отца. Не знаю, может, между собой они и спорили, но меня послушали беспрекословно. Единственным условием, которое поставила мать – раз в год, хотя-бы неделю я провожу с ней. Сначала прилетала сама. Потом решила, что мне пора посмотреть мир, и пригласила меня в свой новый дом – в Ниццу.

Все эти годы отношения с матерью оставались немного натянутыми. Хотя гостить у нее во Франции мне очень даже нравилось. Она жила в пригороде Ниццы, на побережье Средиземного моря, в потрясающе красивом доме, похожем на средневековый замок. Новый муж – тот самый, из-за которого мама бросила семью, оказался очень обаятельным французом, потомком довольно знатного рода, аристократом. Маме все это ужасно нравилось.

Она таскала меня по магазинам и бутикам магазинчикам, начиная от известных дорогущих брендов и заканчивая демократичными «барахолками». Бесполезно было объяснять, что мне нет ничего милее джинсов и футболок. Мама покупала мне платья, уверяя, что мне они невероятно идут, и заставляла надевать каждый день что-то новое, иногда – совершенно безбашенное. В общем, делала из меня француженку, лепила на свой экстравагантный манер.

В один из таких визитов в Ниццу я столкнулась с гостившей у мамы Тамарой.

– Ой, тетушка! – Вопль радости вырвался помимо воли, не смогла сдержать восторга, совсем как в детстве. Воспоминания о Баку – пожалуй, самые светлые и любимые моменты моего детства. Ведь тогда я была самой собой, целиком и полностью.

– Пеппи! – ответили мне не менее радостным воплем.

Это прозвище прочно закрепилось за мной, когда я гостила в Баку. Порванные вдрызг колготки и платье сплошь в грязных пятнах однажды вывели тетушку напрочь, она долго бушевала, вопрошая, как объяснит состояние моего гардероба родителям, и в конце воскликнула:

– Ну настоящая Пеппилота, деточка, тебя будто на помойке нашли! Увидела бы тебя сейчас мать – глубокий обморок, самое меньшее, что бы произошло. А твой строгий папочка! Да он бы на месте рухнул!

– А мне нравится! – заявила я категорично. – И все мальчишки во дворе сказали сегодня, что я самая красивая!

– Ну конечно, ты красавица, Пеппи, – улыбнулась Тамара. – Завтра купим тебе платье подешевле, а лучше штаны мальчишеские, неубиваемые, будешь как настоящая разбойница. И родители не узнают… Но ума не приложу, что делать, если твоя мама увидит это платье. Боюсь, и не отстирать уже. А ведь видно, что дорогущее…

С того дня Тамара меня иначе не называла. Мне ужасно нравилось новое имя, и скоро весь двор звал меня только Пеппи.

А потом мама попросила развода, и мои счастливые каникулы навсегда закончились.

Я надолго забыла свое любимое прозвище, о котором в Москве никто даже не догадывался.

***

За годы, что мы не виделись, а прошел десяток лет, Тамара ничуть не изменилась. Только я теперь смотрела на нее по-другому. Все это время я злилась на тетушку, считала ее косвенно виновной, та ведь прикрывала делишки мамы. Но увидев в Ницце, услышав ее радостное «Пеппи» я поняла, что обида давно прошла. Все далеко в прошлом. Остались лишь теплые воспоминания детства.