Читать книгу Паук и Пеппи - Ева Мелоди - Страница 3

Pov Полина.

Наконец-то, добрались.

Мы с Тамарой стоим напротив довольно симпатичного двухэтажного здания, в поисках которого нам пришлось помотаться по городу. Уставшие, вспотевшие, голодные, но мы позабыли об этом, потому что смотрели сейчас на свою мечту. Хотя, если вдуматься, мечты у нас с тетушкой разные. Тамаре нужно поправить финансовое положение, а еще, как поведала она мне под стук колес, – жизнь с чистого листа. В сотый раз она начинает все сначала. И неизменно ее глаза при этом горят, сердце колотится от предвкушения, а в голове – сплошной оптимизм и наполеоновские планы. Я – другая. Оптимизма во мне почти нет, он поднимает голову совсем редко и донельзя робко. И новая жизнь мне не нужна. Скорее, я хочу спрятаться, отодвинуть от себя всю прошлую жизнь, сменить обстановку, погрузиться во что-то совершенно авантюрное, некое приключение. Забыть Олега… В Москве это казалось почти невозможным. Но с каждым километром, оставляя позади бывшего, я могла легче дышать. Я освобождалась от многолетней привязанности поразительно легко. Будто и не любила вовсе.

К сожалению, нельзя сказать, что город встретил нас гостеприимно. Скорее, наоборот. Разглядывая здание, я лезу в документы. Наверное, со стороны мы выглядим странной парочкой. Определенно. И судьба не замедлит дать нам в этом убедиться.

Большую часть здания арендовал местный банк. Дверь к двери располагается наш небольшой кусочек. Мне не терпится попасть внутрь. У моего отца очень много самых разных помещений в собственности, он постоянно что-то приобретает на торгах, иногда даже не оценивая недвижимость, – имеет значение только место, земля. А уж построить на ней можно что угодно. Банк капитально отремонтировал здание, но закрытую внутреннюю часть, конечно же, не тронул. Интересно, что там внутри? Надеюсь, не только пауки и летучие мыши… Я поежилась от этих мыслей. Ох, не хотелось бы…

Тем временем один вылез на крыльцо. Не паук, о, нет. Всего лишь работник банка. Молодой парень, лет двадцать пять навскидку, окинул нас, топчущихся у входа, грязных и запыленных от дороги, буквально ледяным взглядом. Затем посмотрел на три огромных чемодана, которые мы бросили у входа, и снова на нас. Уверена, в его голове промелькнули ассоциации с бомжами. Это читалось в его больших, светлых, почти прозрачных глазах. Его взгляд до того презрителен, что мне нестерпимо захотелось вымыться. Зря мы сразу сюда притащились. Надо было сначала снять жилье и привести себя в порядок. В маленьких городках всегда судят прежде всего по одежке. И даже на рынок за продуктами ходят в самом лучшем, что имеется в гардеробе. Но в тот момент я еще не настолько хорошо знакома с местными обычаями. И тихо свирепею под пронзающим холодом и недружелюбием взглядом. Кто вообще ему дал право так смотреть?

– Вам помочь? – Голос еще холоднее и презрительнее, чем глаза.

Я не привыкла к такому отношению. Всю мою жизнь меня лелеяли, как драгоценный цветок. Я привыкла к восхищению мужчин, а этот смотрит, как будто я мусор. Это бесит бесило.

– Не стоит, – отрезала я и протащила мимо него один из чемоданов. Прямо к двери. Завозилась с ключами, чувствуя, что краснею от злости. Руки дрожат. Как он смеет смотреть на меня, как будто он здесь хозяин?

– Добрый день, а мы ваши соседи, – заворковала Тамара. Она или не заметила отношения парня, или не хотела замечать. Иногда я теряюсь, пытаясь понять тетушку.

– Вряд ли вы можете быть нашими соседями, – задумчиво протянул парень. Интересно, никакого южного акцента. Идеально белая рубашка, черные брюки, холодный взгляд, выше меня на целую голову. Что все-таки не так, почему он подавляет меня? Я такого раньше не испытывала… Мне неуютно, неловко. Хочется поставить наглеца на место, но ничего не приходит на ум, кроме как сунуть под нос документы о собственности. Но это не входит в мои планы.

– Мне нужно поговорить с руководителем этого банка. – Стараюсь, чтобы в моем голосе было как можно больше металла. При этом, не останавливаясь ни на минуту, подхватываю второй чемодан, тащу к входной двери. Я ее так и не открыла, не могу подобрать чертов ключ. Их на связке штук пять, не меньше. Не помещение, а крепость. Нет, скорее, замок Синей бороды! Интересно, что открывают остальные ключи?

– Можно так сказать. Может, перестанете таскать свои вещи? Здесь вам находиться точно нельзя. Могу подсказать дешевую гостиницу.

Дешевую!

Тут я окончательно вскипела. Ну и нахал! Вот уж точно не повезло с соседями! И такие узколобые самовлюбленные типы будут все время мозолить нам глаза?

– Спасибо, не нуждаемся, – буркаю в ответ. – Если вас интересует правомерность нашего присутствия, пригласите директора, и я объясню ему ситуацию…

– Я и есть директор, а вы…

Ура! Ключ подошел, дверь скрипнула, резко распахнулась, вываливая на меня облако пыли и еще какие-то коробки, по счастью, не тяжелые. Я забыла о парне, вспомнив о летучих мышах, пронзительно вскрикнула и отскочила в сторону, едва не сбив с ног Тамару. Та подхватила меня под руку, оставшийся чемодан – за ручку, и, резво обогнув нашего противника, затащила меня внутрь, ногой отпихнув вывалившиеся коробки. Дверь за моей спиной громко хлопнула, и я поняла, что мы уже внутри.

– Ну вот и решили вопрос, – хихикнула Тамара. – Теперь он нас не достанет.

– Да, вот только рано или поздно нам придется выйти, – ответила я удрученно.

Если честно, выйти хотелось немедленно. Внутри было ужасно пыльно, наверное, сюда лет сто никто не заходил. Повсюду нагромождение коробок, мебели. Перевернутые кверху ногами стулья, зачехленный диван, кособокий комод. Все очень старое, годов так навскидку 50-х. На полу ковер в огромных дырах. В глубине помещения виднелась лестница, ведущая наверх. Ошарашенные увиденным, мы некоторое время бродим из комнаты в комнату, молча переглядываясь.

Когда раздался громкий стук в дверь, мы подпрыгнули от неожиданности.

– Откройте, полиция!

– Вот козел! – воскликнула Тамара. – Уже и ментов вызвал.

– Да, прыткие они тут, на юге, – протянула я и открыла дверь.

Двое молоденьких полицейских попросили документы. Я вежливо пригласила их войти внутрь. Злобно зыркнула из-за двери на парня в белой, но уже не такой идеальной рубашке – заметила пятно пота под мышкой, видимо он пытался открыть нашу дверь и вспотел, на лбу выступила испарина. Присмотрелась к его лицу чуть внимательнее, не вовремя вылез во мне художник. Идеальные черты. Большие светлые глаза, прямой нос, чувственные губы. Очень притягательное лицо. Удивительно красивое. Я зависла на нем, чувствуя себя идиоткой, уставившейся на незнакомца, который, к тому же испытывает прямо противоположное – видеть нас с Тамарой не хочет…

Хотелось потрясти головой, сбросить окутавшее меня наваждение. Я, конечно, люблю красивых мужчин, но всегда больше значения придавала харизме… Характеру. Даже голосу. У этого, к слову, голос мне сразу не понравился. Не глубокий, скорее, резкий. Неприятный, напрягающий. А уж взгляд – от него хотелось спрятаться, а потом украдкой подползти к зеркалу, убедиться, неужто в один миг превратилась в уродину?

Что за дурацкие мысли? Нет, со мной явно творится неладное. Послав парню последний уничтожающе-презрительный взгляд, я захлопнула дверь. Улыбнулась полицейским, внимательно разглядывая каждого из них. Изучая каждую их черточку и прислушиваясь к реакции своего организма. На полицейских организм никак не отреагировал. Довольно симпатичные. Один брюнет, не люблю брюнетов. Другой рыжеватый блондин – симпатичный, но слишком много веснушек. Ох, и чего этот город меня сделал такой озабоченной? Может, воздух так действует?

Да какой воздух? Я надышалась пылищей и начала чихать. Парни откланялись, документы полностью убедили их в том, что мы имеем право тут находиться и делать, что пожелаем.

– Только этому, за дверью, можете не объяснять? – Я послала полицейским ослепительную улыбку, и они расплылись в ответ, заверив, что не обязаны никому отчитываться, кроме собственного начальства.

Вот и славно. Мы остались вдвоем, предстоял подъем на второй этаж. Еще одно захватывающее впечатление. В детстве я обожала книгу «Малыш и Карлсон», именно момент, когда Малыш впервые оказывается в гостях у своего летающего друга. Маленькая каморка, под завязку набитая разными странными вещами. Удивительно уютное ощущение я испытывала, представляя это местечко под крышей.

Наверху располагались две просторных комнаты, метров по двадцать, квадратный коридор и довольно большой санузел: туалет и душевая. С замиранием сердца я повернула кран, и, похрипев, почихав, издавая громкие завывающие звуки, кран наконец выпустил струю воды, правда, ужасно вонючей и ржавой. Я оставила воду включенной, ехидно подумав, что за стенкой прекрасно слышна «песнь» ржавых труб. Меня саму это изрядно раздражало, но осознание, что они наверняка причиняют дискомфорт нахалу за стеной, принесло злорадное удовлетворение.

В одной из комнат стояла двуспальная кровать с кованой спинкой, похоже на настоящую бронзу, определенно, ценный раритет, и раскладушка. Мы решили, что на сегодня вылазок хватит, ночевать останемся здесь. У нас с собой было все необходимое – и еда, и электрический чайник, постельное белье и банные принадлежности.

***

Без нормального ортопедического матраса моя ночь превратилась в кошмар. Уснуть никак не получалось, а в краткие моменты забытья я натыкалась на холодный взгляд светлых, почти прозрачных глаз, которые гнали меня прочь:

Уходи обратно в свой мир, тут тебе будет еще хуже…

Ворочаясь как веретено, пробуя всевозможные позы, я чувствовала себя принцессой на горошине, только горошин было множество, и каждая нестерпимо больно впивалась в тело. Еще и Тамара громко храпела на раскладушке. Задремать удалось лишь ранним утром, когда солнце залило светом половину комнаты. Мне казалось, я только закрыла глаза, как тут же пришлось их открыть – Тамара весело щебетала, накрывая на стол. По комнате разносился запах аромат кофе, перемешиваясь с запахом пыли.

– Первым делом надо все проветрить. Ой, а посмотри в окошко: какой прелестный тут внутренний дворик. Скамеечки, сирень. Прелесть!

– Мы же не собираемся здесь жить, – проворчала я. – Так что сейчас не до дворика. Сегодня нужно найти дом. Или квартиру. Еще одну ночь на этом диване я просто не выдержу.

– Хорошо! А здесь можно открыть парикмахерскую!

– Ты умеешь стричь? – скептически спросила я.

– Конечно! И прически умею делать. Хочешь, на тебе продемонстрирую?

– Спасибо, не хочется. – Я потянулась. Кости ломило невыносимо. Голова раскалывалась. – Нужно купить газету. Посмотреть объявления и найти нам жилье. О бизнесе подумаем позже.

– Но деньги скоро кончатся, – возразила тетушка.

– Ты же знаешь, отец пришлет, сколько нужно.

– Мне не нужны его деньги, – гордо заявила Тамара. – Папа твой до сих пор меня терпеть не может, – добавила она с грустью. – Лучше откроем парикмахерскую, правда.

– К сожалению, тогда нам придется терпеть нахальных соседей, – покосилась я на стену, отделяющую нас от банка. – Ну, будем надеяться, что это единственная неприятность, которую принесет нам этот город…

***

Мы сняли небольшой симпатичный домик недалеко от будущей парикмахерской, совсем недорогой по московским меркам. Вот что значит маленький город. Двадцать минут пешком, и ты в центре! Мечта! Дальше начались сплошные хлопоты – раньше я как-то не задумывалась сколько работы требует домашнее хозяйство. В отцовском доме была прислуга, в нашей квартире с Олегом – приходящая три раза в неделю домработница.

Но мне нравились домашние хлопоты, хотя от нескончаемого щебетания Тамары начинала раскалываться голова. Я вызвалась сходить за продуктами и еле доволокла сумки домой. Помог сосед с первого этажа, очень симпатичный мужчина средних лет. Я заметила, что на юге отношение к женщинам гораздо более почтительное, мне это нравилось. Все старались помочь, подсказать, и не было наглых взглядов или пошлых заигрываний. А еще тут не было огромных расстояний и пробок. Сплошные плюсы. Посмотрим, появятся ли минусы.

***

В первую очередь мы приступили к расчистке территории для бизнеса. Несколько дней ушло на выбрасывание ненужного хлама. Пришлось нанять двоих грузчиков. Я тем временем набросала дизайн-проект. Не профессиональный, но нас с Тамарой он устроил. Мы решили оставить старинную кровать, до блеска отчистив и наполировав спинку, купили покрывало цвета шампанского и украсили сверху десятком маленьких шелковых подушечек. Настоящий будуар. Вдруг отбоя от клиентов не будет, и придется заночевать на работе, шутили мы с тетушкой.

А вот соседей наша кипучая деятельность явно не устраивала. Полицию больше не вызывали, но ворчали на по поводу шума, пыли и рабочих каждый удобный момент. Я устала выслушивать от негостеприимного соседа, который встретил нас столь неласково, что мы мешаем, мешаем, мешаем ему работать. Впрочем, справедливости ради, высказал недовольство он мне всего пару раз, и напрягали мы в тот момент знатно – перегородили мебелью вход – и люди просто не могли попасть в помещение банка. Еще пару раз «случайно» я выкинула пыльные коробки в окошко на задний дворик. Как раз, когда там курили сотрудники. Не знаю, зачем я так сделала. Мне ведь не пять лет. Но парня с холодными глазами хотелось зацепить, задеть или просто огреть чем-то тяжелым. Я отдавала себе отчет, что выглядит такое поведение весьма отвратительно и не подобает взрослой женщине. Но зацепил меня, обидел, одним взглядом заставил почувствовать себя ненужной, нежеланной и даже ущербной. Возможно, я так остро все восприняла из-за того, что это был первый день приезда. Новая жизнь, и хотелось, чтобы нас встретили более гостеприимно. Но сложилось иначе. С того момента между мной и парнем (как выяснилось со временем, он действительно был директором этого небольшого банка), установилось что-то вроде холодной войны. Если Тамара пыталась быть дружелюбной, заговаривала, здоровалась, то я лишь одаривала равнодушным взглядом или и вовсе смотрела сквозь него…

Pov Паук.

– И что, они до сих пор там? – Голос Егора полон любопытства.

Я переодел рубашку и вздохнул.

– Ага. Окопались. Полиция вроде проверила, этот чулан принадлежит им. Поэтому у нас нет ключей. А мы-то гадали, что за той дверью. Теперь знаем – куча рухляди и две сумасшедшие бабы.

– Интересно, что они собираются там делать?

– Ну, жить они там точно не имеют права. Это нежилое помещение. Если завтра не свалят, снова ментов вызовем.

– Эй, Леха, ты чего такой сердитый? – усмехнулся Егор. – Это всего лишь две несчастные женщины. Может, им некуда идти?

– Они ненормальные, точно тебе говорю. На фиг нам такое соседство? Слышишь, как трубы шумят? Это точно они устроили.

– Ну ладно, Паук, давай, я погнал домой. Впереди выходные, хоть высплюсь как следует. Почти месяц без выходных отпахал, пока ты в отпуске прохлаждался, – расслабленно зевнул Егор.

– Ты же знаешь, меня бесит это прозвище, не называй так, – поморщился я.

– Да ладно, подумаешь, трепетный какой. Тебя со школы так зовут.

– Вот-вот. Мы давно не в школе. Я ж тебя не зову Пончиком, – говорю излишне резко, но Егор только смеется в ответ:

– Меня так до сих пор Верка зовет. И ничего, сейчас мне даже нравится. Ладно, я уехал. И никаких форс-мажоров, на две недели номер мой забудь. Завтра с Веркой в Турцию улетаем. Сам разгребайся тут. И новеньких барышень не обижай! Одна из них, кстати, весьма симпатичная. Был бы я одинок…

– Давай, дуй на свой отдых, – отвечаю сердито. – Бабник.

– Ну до тебя далеко, Паук, – смеется Егор, садясь в машину.

***

Меня всегда бесило это прозвище. Однажды, еще в старших классах школы, брошенная невзначай фраза прилипла ко мне намертво:

– Ты как паук проклятый, Леша! Все телки вязнут в твоей паутине, до единой! И чего только находят?

Я уже и не вспомню имя той, которая так мимоходом дала мне это прозвище. Но, кажется, я крепко ее обидел, раз с таким неистовством сказала. На весь класс. С тех пор меня так и звали. Сначала мне даже нравилось. Предупрежден – вооружен. Пусть знают, что я из себя представляю. Бездушное насекомое – именно таким я себя и ощущал. Менял девок как перчатки, не задумываясь ни о чем, ни на секунду. Трахал и бросал, иногда даже не запоминая имени, просто так, потому что они давали, лезли, а я брал. Никогда ни за кем не ухаживал, не добивался. Про любовь вообще ни единой мысли, ее я ни к кому не чувствовал. Только равнодушие и скуку. А они все равно лезли, потому что красивый. Картинки всегда достаточно, чтобы хотеть.

А я ненавидел свою внешность. Бесился, когда называли красивым. Ничего, кроме неприятностей, правильные черты лица не приносят. Только лишнюю зависть и злобу, которой и так нажрался с детства в избытке. Ненавижу, когда со мной заигрывают. Не терплю кокетства.

Когда называют красавчиком, впадаю в бешенство. Потому что глубоко внутри живет полная противоположность. Я – урод.

Глубоко затягиваюсь сигаретой, глядя вслед скрывшейся машине Егора. Один из немногочисленных друзей, еще со школы, он был, пожалуй, самым близким для меня человеком. Но ни хрена обо мне не знал. Если бы хоть намекнуть, какой отпуск провел я, пока Егор тут надрывался, пахал за меня в чертовом банке… Но зачем портить радужную картинку. Пусть отдыхает, наслаждается Веркой, турецким солнцем. Я не люблю грузить друзей своими проблемами. И с жиличками, что так нагло заняли площадь по соседству, разберусь. Пока отец не узнал, а то придет в бешенство, и этим дурищам только хуже будет.

Надо как-то им объяснить, что бы они ни планировали сделать с помещением, это будет не лучшее соседство для главного в городе банка. Особенно, если он принадлежит влиятельному и весьма опасному человеку – Дмитрию Николаевичу Садовскому. Вот только как объяснить, если одна из них смотрит на меня до того пронизывающим холодом взглядом, аж замерзаю. Прямо колет меня своими глазами-сосульками. И откуда только лед берет? Либо смотрит сквозь меня, как будто я прозрачный. Это забавно. Я так устал от липких оценивающих взглядов, а тут прямо новизна ощущений. Нет, я, конечно, понимаю, что при первой встрече был не слишком любезен. Но я всегда такой, а бабы все равно из штанов выпрыгивают, залипая в моей паутине, будь она неладна. А у этой что, иммунитет?

Интересно, если я попробую изменить тактику, стану обаятельным милахой, как быстро ее лед растает? Наслаждаться холодом или растопить, вот в чем вопрос… Но она, безусловно, интригует. Цепляет. Никакой жеманности, никаких манерных поз. Обычно бабы ведут себя так, что хочется либо трахнуть и сбежать, либо просто сбежать побыстрее. Ненавижу тупое хихиканье, хлопанье ресницами, томный голос. Прямые предложения «без купюр» ненавижу еще сильнее. Егор мне на это говорит, что я зажравшаяся сволочь, которая не ценит то, что дала природа. Но я не хочу быть рабом своей рожи. Я хочу, чтобы меня оценивали, как личность. А личность из меня хреновая. Злая на весь мир, полная ярости и ненависти. Таким меня вырастили, такой сделала меня жизнь, а может, я таким родился. Я уже не знаю. Но почему-то именно уродливая начинка озверело хочет любви, со столь же яростной жаждой, с какой внешняя обложка отрицает даже саму возможность существования истинного чувства.