Читать книгу Цилиндр без кролика - Евгений Бережной - Страница 3

Михаил Ревницкий и Алексей Дарнов были в некотором смысле двойниками: ровесники, одного роста, чуть выше среднего, волосы того же цвета, темно-русые, густые, телосложение схожее, худощавые, но широкоплечие, издалека нередко и путали их.

Они родились, когда и войну, и репрессии стали уже забывать и не столько из-за времени, прошло ведь не так много лет, с десяток, а сколько из-за последовавших более благополучных лет, сытых, не наводящих страх. И один, и другой были детьми рано осиротевшего поколения. Их родители, сами не получившие до конца мужского воспитания из-за того, что рано потеряли отцов кто в лагерях, кто на фронтах, в воспитании были непоследовательны, метались, то окружая детей чрезмерной заботой, то требовательно навязывая неимоверную строгость. Подвиг дедов, которые в любом случае победили, где бы не оборвался их след, в застенках НКВД или в окопе, но так и не вернулись со своей победой домой, был, если быть все же до конца честными, негативным примером. Пусть прославляется герой и память о нем не угаснет в веках, но каждому хочется быть на месте того, кто просто выжил.

Школа, армейская часть, институт – у них были разные, на расстоянии сотней и даже тысячи километров, но даль не делала их сколь бы то ни было отличными. Один проявил себя чуть лучше на последнем курсе, и его по распределению послали на более крупное предприятие, но далее вновь их пути сошлись, и их опять не отличишь. Женились они в одном возрасте на самых красивых, как они считали, в своих кампаниях девушках, правда у одного родилась дочка, а у другого – сын. В конце концов, их двери оказались друг напротив друга, и они, выходя утром часто одновременно на работу, видели в соседской семье чуть измененное отражение своих фигур, замерших в тех же позах на пороге и уже вынимающих ключ из замка. Дети, звонкоголосые непоседы, с гордостью носившие ярко-красные пионерские галстуки на шеях, ходили в один класс и были дружны, жены, красавицы с модными пышными прическами, часто вечерами судачили на кухне, и они, два типичных представителя технической интеллигенции, «технаря», по утрам спешивших на одно предприятие, правда, в разные отделы. Было и множество других мелких совпадений, кроме этих, и в этом не было ничего поразительного или необычного, как для них самих, так и для окружающих, всего-навсего у двоих сверстников жизни сложились очень типично, по лекалам того поколения, которому они принадлежали.

Но дожить, зеркаля друг друга, до старости с одинаковой копейка в копейку пенсией и умереть с разницей в год-два от похожих болезней им не судилось. Произошел слом времен, кардинальная и не очень приятная смена курса истории, поворот течения ее вод вспять и резкая смена русла, наступил период лишений, испытаний и нестабильности. И ничего хорошего, конечно же, в этом не было, хотя с другой стороны, если бы не произошло подобных масштабных изменений, не завершилась одна эпоха и не вступила в права другая, совершенно иная, то никто из них и не узнал бы, насколько сильно они отличались друг от друга. Только экстремальные обстоятельства могли выявить их глубинные отличия, внутренний антагонизм, чтобы стало понятно, что отражениями друг друга они могли быть только тогда, когда окружающая среда их и всех делала похожими, высекала в рамках грандиозного социального эксперимента из них, как и из миллионов других людей, некое «среднее статическое значение» и подменяла индивидуальность каждого на полученный обезличенный результат формулы.

Знакомство их вышло сперва скомканным, натянутым. Михаил Ревницкий неодобрительно вначале отнесся к маячившему и всюду сующемуся незнакомцу. Но кто отреагировал бы иначе, если бы у него стали за спиной и без стеснения заглядывали бы через плечо? Вот и Михаил, поворачиваясь, неприветливо, с нескрываемым раздражением посмотрел на незваного гостя в своем отделе. Так нагло всматриваться в «изделие» при погрузке – да кто ты такой, черт побери!? А этот подглядывающий тип, с прежней беззаботностью, без защитной каски на голове, а в новенькой шляпе, надвинутой набекрень, со скрещенными на груди руками, – рукава, закатанные до локтей, открывали слишком бледную кожу, наверное, по много месяцев без малейшего следа летнего солнца на ней, что и выдавало с каких краев такой гость нагрянул, – не стараясь скрыть свое любопытство, еще и допытывался:

– На полигон отправляете?

Всю накопившуюся ярость Ревницкий тут же перенаправил на себя, болтуна, поскольку покорно ответил:

– Да, на полигон… А вы?

Слава Богу, что любопытным оказался не шпион:

– Извините, забыл представиться! Я Алексей Дарнов, буду у вас в КБ, в отделе №2 с понедельника.

– Ревницкий, Михаил.

– А почему верхняя часть не герметична? – не унимался этот самый Дарнов.

– Извините, Алексей, но обсуждать… – все-таки осадил Ревницкий соглядатая.

– Понимаю, понимаю, но все же интересно, не мог удержаться.

Новый знакомый тут же на месте перечеркнул первое неблагоприятное о себе впечатление и сразу же понравился Михаилу, когда выдал, почесав затылок:

– Ну и как – сильно бабахнет в случае чего?

– Еще бы! А как же! – засмеялся Ревницкий.

Только когда они раззнакомились, стали часто захаживать друг к другу в гости, чему способствовало и то, что они стали соседями, Ревницкий понял, что Дарнов не был по характеру таким уж улыбчивым простачком, а просто так беззастенчиво и сильно любил свою работу, отдавался ей полностью и не очень-то обращал внимания на кривые взгляды.

Через несколько недель, которые Дарновы провели в общежитии, им выделили квартиру в такой близости от Ревницких, что это сперва, конечно же, показалось невероятным совпадением, но в то же время не стоит забывать, что служебного жилья было столь мало, всего с полдесятка двухэтажных «хрущёвок», выстроившихся в ряд на единственной улице, что, даже если бы и освободилась другая квартира, то Дарновы оказались бы не столь далеко от Ревницких, например, в соседнем доме, всего в двадцати метрах.

Когда Ревницкие помогали Дарновым с переездом, то жены, Анна и Елена, очень быстро нашли общий языки и сдружились, но не столько быстро, как дети, Марина, дочка Михаила Ревницкого, и Юра, сын Алексея Дарнова, тем одной минуты хватило, чтобы начать хвастаться друг перед другом своими игрушками, а потом носиться по двору, как угорелым, пока родители выгружали вещи из грузовичка и заносили на второй этаж.

Уже тогда ставить на стол было нечего, и из-за разреженности блюд на столе так явственно бросались в глаза даже самые маленькие застарелые пятна на скатерти, но невидимая рука плановой экономики подвигала яства к краю так медленно, месяц за месяцем, прежде чем убирала окончательно, сначала продукты пропадали медленно с полок, становились «быстро разбираемыми», потом дефицитом и продавались только из-под полы, а потом исключительно импортными, что с этим смиренно свыкались. Через много лет ничего не значащие в тот момент полуголодные посиделки станут вспоминаться с ностальгией об ушедших навсегда самых счастливых временах. За столом было шумно и весело, друг друга перебивали, смеялись, пели песни, расспрашивали новоселов.

Особенно все было интересно Елене:

– Миша мне сказал, что вы в КБ у нас будете работать? А, правда, что вас к нам из «почтового ящика» перевели? Аня, а вы по специальности медик, не так ли? – попросив, несмотря на возражения Михаила, вытянуть еще одну бутылку из серванта, она накинулась на них и вовсе с двойным усердием: – Как вам первый месяц в «Шкале»? Что скажите про наш Двухозерск, неплохой городок, не правда ли? А я вот еще что у вас не спросила…

Под конец скромного застолья в честь новоселья, когда детей уже услали спать, новый сосед вдруг открылся с неожиданной стороны и внезапно, ничуть не стесняясь, что знает Михаила и Елену Ревницких без году неделя, стал рассказывать анекдоты, которые большинство и среди своего проверенного круга друзей, если бы и решились, то только полушепотом и на ухо травить, хоть и времена, казалось, давно уже наступили не людоедские.