Читать книгу Мой друг Камиль Исхаков - Евгений Березин - Страница 14

Думаю, пора открыть небольшую тайну. «Тайну» рождения «коренного савиновца» Исхакова.

На самом деле, Камиль родился не в Савиновке, а в самом центре города, в казанском роддоме № 3 – все дети Шамиля и Ильхамии родились там. Так что, сколько бы наш мифический Исхак-строитель из XV века не пытался разглядеть появление младенца Камиля в сочных лугах за Казань-рекою, он все равно там ничего бы не увидел.

Самый ранний рассказ про себя, который Камиль услышал от мамы, связан с днями его жизни в роддоме. Будущий мэр родился с «божьей отметиной» – послеродовой гематомой на голове, татары называют такую «алланын укчэсэ»111. Однажды гематома вдруг вскрылась, и чудесным образом исчезла. Если бы мы вздумали оценивать этот факт с позиций все той же астрологии, то мы были бы вынуждены признать – это был хороший Знак. Останься гематома на месте – хорошо: один человек с таким знаком уже был руководителем нашей страны; кто знает, куда бы вынесла Камиля его судьба, живи он и дальше с отметиной. Исчез косметический изъян – тоже хорошо: существует древняя легенда, что точно такой же случай произошел с маленьким Темучином, будущим великим Чингисханом, старым приятелем далекого предка Камиля Исхакова.

Первые годы Камиль жил с родителями в деревянном здании на улице Островского, 76. Чье-то родовое гнездо, скорее всего, какого-то купца – их дома стояли тут в изобилии – было разделено на коммуналки (как у Губайдуллиной). В последующем на этом месте Исхаков-мэр вбил первую сваю «Баскет-холла», огромного дворца спорта. В этом доме у Исхаковых была комната. В ней жили одиннадцать человек: папа и мама, их дети Рашид, Камиль, Наиль, Рашида, еще две папиных сестры, одна из них – одиночка, у второй – муж и двое детей. Все ютились на 25-ти квадратных метрах. Посередине комнаты стояла большая печь, которая съедала жизненное пространство, оставляя людям не более двух метров на человека. Когда Камиль рассказывал это, моя душа боролась – безрезультатно – с нехорошей ассоциацией, которая помимо желания все-таки вылезала наружу: «Почти как «два метра», что положены нам всем «на потом». Камиль не возражал. Мы оба понимали: на что еще могли рассчитывать ЧСВР?112 До хрущевской реабилитации было еще долгих 8 лет, если считать с момента рождения Камиля.

Савиновцем К. Ш. Исхаков стал в четырехлетнем возрасте. В 1953 году папе дали в Савиновке землю, и он построил там свой первый домик. Именно «домик», поскольку то, что мог себе позволить в то время Шамиль Исхаков, домом назвать было нельзя, одна радость, что отдельно, и как бы на своей земле (много позже отец напрягся и все же построил для семьи дом побольше; хотя тоже village style113, конечно). Это было приземистое в одну комнату щитовое сооружение с насыпанным между стен гравием – «насыпушка».

Главным сооружением в «насыпушке» была печь. Кроме нее в комнате помещалась кровать родителей: над нею папа сделал полати, на досках вповалку спали дети. Около кровати стояла… коза (?!).

– Папа работал, Рашид учился в школе, – рассказывал Камиль, – поэтому на правах старшего мужчины я должен был выполнять всю тяжелую работу в доме.

– А причем тут коза? – мальчик из учительской семьи, я не понимал простых вещей, это Камилю не надо было их объяснять, реальную жизнь он знал лучше.

– Чтобы подоить козу, кто-то должен был держать ее за рога. Вот я и держал из последних сил, пока мама доила. Коза была нашей кормилицей. А с нами жила, потому что больше негде было.

– В пять лет держать козу за рога – реально круто!

Второй достопримечательностью были крысы. Они безнаказанно владели всей территорией дома по ночам, и, хотя дети спали довольно высоко – не достанешь, им все равно было страшно. Бывало, что крысы выходили и днем.

– Мы с Рашидой были одни, она мирно спала в люльке, – вспоминал Камиль. – Вдруг появились крысы, и направились к Рашиде. Такая черная живая масса. Я очень испугался, и, наверное, от этого схватил кухонный нож, загородил собой люльку и дико завопил: «Не подходи!»

После папа придумал, как ловить крыс. Это была конструкция из фанерки, веревки и чего-то еще. Камиль объяснял мне «чего-там-было-еще», и как оно работало, но я толком не понял. А на него это произвело сильное впечатление: с детства у Камиля осталась тяга к конструктивным решениям, особенно замысловатым.

Инфраструктуру семья создавала собственными силами, никаких программ «Ветхое жилье» тогда не было. Например, чтобы жить в своем доме, нужна была вода. Сначала ее носили, – зимой возили на санках, – из общей колонки. Но колонка находилась в двух километрах, и решение могло быть только одно – копать свой колодец. Камиль помнит, что это было такое. Ему давали в руки заточенную алюминиевую ложку, и как маленького (по физическим размерам), но самого крепкого, спускали в узкую глубокую яму. Он скреб землю, потом твердую белую глину, и складывал в бадью, которую за веревку поднимали наверх. Небо виднелось дыркой, холодные стены касались плеч, еще детских, а под ногами хлюпала жижа.

В одном из своих произведений Сергей Михалков вывел такую формулу воспитания: «Щенок, воспитанный пинком, не будет преданным щенком». Папа Камиля не был знаком с этой продвинутой педагогикой, и воспитывал детей так, как воспитывали его самого, и многих других, – строго. Правда, к строгости он прибегал нечасто.

– Кто это сделал? – спросил он однажды и показал детям, сидящим за столом, зеленую пасту ГОИ.

Такая паста была у всех мужчин СССР для правки и заточки бритвенных приборов – в основном, пользовались опасными бритвами, заклеивая случайные порезы мелкими обрывками газет. От пасты ГОИ было что-то откусано, хорошо виднелись отпечатки маленьких зубов. Дети молчали, потому что им просто нечего было сказать. А Камиль молчал, потому что «лучше молчать». Пару дней назад они с одноклассником Стасиком почистили отцовской пастой пряжки у своих школьных ремней. Пряжки и кокарды были самыми престижными атрибутами школьной формы мальчиков; тогда мы все носили мышиного цвета фланелевые брюки и полувоенные гимнастерки навыпуск, а на голове – фуражки. Как законный владелец пасты, Камиль откусил кусок. Теперь следы от его зубов были хорошо видны всем. Отец пошел по кругу, примеряя «следы» к зубам каждого. У Камиля «подошло», и он вмиг оказался на полу у двери – оплеуха была конкретной.

– Я твердо усвоил, что врать нельзя, – сказал Камиль.

Отголосок той жизни я случайно подсмотрел в старых документах. В 1973 году перед избранием на должность первого секретаря Советского райкома Камиль написал автобиографию. Родителей он указал, как положено: «отец, мать», старшего брата – «брат». А вот младших назвал: «сестренка, братишка», – слова хорошие, но не для официальных документов. Видимо, в нем настолько укоренилось: для Рашиды и Наиля он старший, защитник, что будущий мэр как бы оговорился – по Фрейду, – вытащив из глубин своего подсознания то, что лежало там с детства

Старший брат, Габдрашид (Рашид), окончил Казанский авиационный институт, работал по специальности, в настоящее время генеральный директор ООО «ИтильТехноСервис», воспитал двух дочерей.

Младший брат, Наиль, окончил Казанский госуниверситет, работал по специальности, воспитал сына и дочь, после тяжелой продолжительной болезни рано ушел из жизни.

Сестра, Рашида, окончила Казанский финансово-экономический институт, работала по специальности, воспитала двух дочерей и сына.

Характерная деталь: сколько Власть ни старалась «закатать в асфальт» исхаковых-абдуллиных, все дети Шамиля и Ильхамии получили высшее образование, пробившись, словно молодая трава сквозь толщу грубого железобетона.