Читать книгу Искра - Евгений Биктимиркин - Страница 7

Время шло, и мы неплохо поднаторели в чингарском языке. Он и довольно простой и способный преподносить сюрпризы. Возможно, на этом языке мне разговаривать до конца дней своих, притом уже не поганых, так что я желал. Хотя, для такой легкости обучения было множество причин. В библиотеке мы изучали их письмена. Юлька не проявляла особого интереса к этому занятию, даже несмотря на приказы Генерала. Она считала, что мы и так, живя среди них, научимся, плюс телепатия существенно помогает достичь взаимопонимания, и вообще, нам лучше побольше заниматься любовью и жить на всю катушку, ведь могли умереть в любой день. Я с ней соглашался.

Тут следует рассказать о том, как мы относились к телепатии. Хоть я и позволял надругаться над моим разумом и много раз проигрывал, внутри меня всегда сидит страшный мальчик, дьявольски потирающий ручки. Он считает, что мой разум – абсолют, и рано или поздно всех расщепит в клочья. Юля не показывала даже случайного взгляда согласия с кем бы то ни было. Но друг с другом мы были предельно откровенны. По всему вышесказанному можно предположить, какая смесь из удивления, страха, уважения, благодарности, гордости бога и мании новых знаний нас охватывала. И даже эти эмоции «мы не пытаемся скрыть, а время от времени ими пользуемся».

Одним романтичным звездным вечером, когда мы прогуливались по длиннющему балкону и гадали, когда проявится одно из светил, мы стали свидетелями занимательного явления. Откуда-то сверху Крепости вылетело несколько больших крылатых созданий. Они покрутились в воздухе, застыли на секунду и улетели в сторону северо-западного леса. До сих пор мы видели на этой планете только птиц, очень похожих на наших ворон. Этих же существ я бы назвал горгульями или гарпиями.

– Это… ни…

Я посмотрел на Юльку.

– И такие бывают… Ничего себе, какие большущие! Представь, тебя такая тяпнет, – сказала с ухмылкой Юлька и ущипнула меня за плечо, а глаза все еще, как пять копеек у обоих.

Вспомнились фрагменты снов. Хотелось бы почувствовать это на самом деле. И при этом не быть рабом физиологии или страха. Размер и в правду не всегда имеет значение. Однако когда твари превратились в точку, я вновь глянул на Юлию, и не о чем думать больше не хотелось. Так что после щипка завалил ее на руки, и понес в свою пещеру наказывать.

Отработку в доильне никто не отменял, и помимо секса с любимой, примерно в таком же количестве и качестве я отдавал долг новой отчизне. Немного странное словосочетание.

Юля забеременела, но не хотела сглазить, так что мы об этом не говорили. Да, мы оба стали массивнее по понятным причинам. Но тут было немного другое. Это даже чувствовалось на ощупь.

Юле тоже приходилось «шпилиться с дикарями». Мы старались не затрагивать эту тему. Главное – что мы чувствовали себя семьей: у нас был дом, работа, мечты, мы любили друг друга и были счастливы. Большую часть времени мы лежали и, либо, поглаживая друг друга, молчали, либо рассказывали друг другу идиотские истории из прошлого или настоящего и смеялись.

Мне нравилось буквально все: как мы касались друг друга, как она ложилась на меня, как смотрела, какие слова мне говорила и каким голосом, как постоянно прижималась ко мне, как реагировала на все, что я делал, как наши губы почти не размыкались, как мы чувствовали сердцебиение друг друга, и в шутку пытались их синхронизировать волей, когда вместе медитировали.

Мы тихонько пукали в постели и шутили, что стали старыми пердунами. Пачкали все кровью и в шутку упрекали друг друга: «Э-э-э, грязнуля». Мы настолько любили друг друга, что даже не задумывались над тем, что можем, по сути, почти в любое время, как минимум, узнать, что думает другой. Но здесь просто нечего было утаивать.

Похоже, капитаны, время от времени, побивавшие нас в ментальном плане, и солдаты, на которых мы потом «срывались», обманывая и путая, раскрывали наши таланты в очень даже правильном направлении. Я бы даже сказал, жизненно необходимом.

Вообще поражало и радовало, как же мы с этими «темнышами» похожи. Все совместимо: и пища, от которой только пару раз вначале было нехорошо, и секс, и никаких заболеваний пока не ощущалось. Даже тяжесть, атмосфера и неприхотливость местного колорита становилась привычной, обоснованной и чуть ли не единственно верной. Может прозвучать надуманно, и я старался эти думы гнать – аж стыдно становилось, но разницы между нами постепенно уменьшались. В принципе, мне от людей многого и не надо: ни одобрения, ни обсуждения философских взглядов или жизненных ситуаций. Даже разговора с ними дольше трех секунд не испытываю явной необходимости. Мне достаточно знать, что они будут делать, что я скажу, если придется. Такое чувство, будто Бог и этих существ создал по своему образу и подобию, и только суровость внешних условий, и, быть может еще пара едва заметных, почти незначительных факторов составляла разницу. Мы ассимилировались.

Хоть я еще вряд ли настолько обжился здесь, чтобы всех знать в лицо, тем более через прорези в шлемах, но теперь я и не могу по-расистски сказать, что все чингаре для меня на одно лицо. Однако, порой такое чувство и правду возникало, когда я прохаживался по первому этажу. Их, как будто, всех учили в одном училище «Кирпичномордости». Ну ладно, это их дело. Конечно, и среди них случались стычки и мордобои. Один раз это даже дошло до убийства, и труп по-быстренькому утащили на улицу. С одной стороны, нужно быть совсем странным человеком, чтобы сказать, что это меня не пугало. С другой – в подобном обществе с подобными условиями неминуемо происходили бы конфликты на почве дележки чего-либо или кого-либо, да и просто по причине личной неприязни. Но я никогда не расспрашивал, из-за чего произошла та или иная ссора.

Со временем накопилось много вопросов, которые я считал неличными, что я попросил аудиенции с Генералом. Он согласился. Он принял меня спокойно, даже немного радужно. Порой возникает ощущение, что он заранее знает, о чем будет разговор. Даже здороваться с ним особого смысла не виделось.

– Здравствуйте. Я бы хотел узнать: люди ведь здесь уже бывали ранее?

– Да.

– Зачем вы вызываете их?

– Я обнаружил, что людской потенциал в области телепатии и других малопонятных даже мне способностей чуть больше, чем даже у самого могучего из моих капитанов.

– А я правильно тренируюсь? Успею ли я стать достаточно сильным и способным к следующей битве? – Я хотел спросить что-то другое, но он будто выкидывал некоторые вопросы из моей головы, а возможно и подменял более удобными ему.

– Только время покажет. В любом случае, тренируйся усерднее.

– С кем мы воюем? – В общении с такими товарищами у меня постоянно ощущение, что нужно задать как можно больше вопросов до того, как они закончат разговор. Прям как ребята, предлагающие кредиты по телефону.

– Тех, кого ты видел недавно – обычные кочевники. Нигде нет им пристанища. А вообще воюем со всеми, кто представляет угрозу. Это могут быть вчерашние союзники, бастард со своей сестрой и племянниками, или даже собственные сыновья, возомнившие, что достаточно сильны, чтобы сместить меня.

– Я недавно видел крылатых существ с чингар размером, – кто это?

– Давай так: одолеешь меня в ментальной схватке, и сколько сможешь, столько ответов из моего разума и вытянешь? – у него заблестели глаза от азарта.

Отказываться было как-то несуразно, к тому же это был неплохой шанс, и в худшем случае еще одна интересная тренировка. Вряд ли бы он стал делать мне уж совсем плохо. Так что я сел на корточки и прижался в углу балкона. Жалкая, конечно, поза, – я мог бы принести стул откуда-нибудь, но мне нужна была максимальная устойчивость и ощущение земли под ногами и опора стен. Да и некоторое ощущение защищенности никому не помешает, – в таком поединке некогда отвлекаться на дискомфорт. Его и в обычной-то жизни быть не должно.

Я вошел в медитативное состояние и сконцентрировался на Генерале. Он спокойно стоял и выжидал. Так что я начал с легкого, медленного, едва заметного «ветра», который изменил направление, и стал дуть ему в затылок. Это символизировало, что если ветерок дойдет до его головы, от приятной прохлады он захочет рассказать мне о гарпиях.

Он создал вокруг себя небольшой смерч, который порушил все мои потоки. Затем я стал «уговаривать» его: представив, что мы оба – лишь лучи знания голубого цвета, соединенные ноосферой где-то наверху, на уровне неба. Он быстро разорвал эти молнии, «оттолкнув» меня за пределы балкона в темноту. Здесь и пригодились тактильные ощущения от стен – на грани сознания я понимал, что не падаю, и все еще нахожусь на краю балкона. Правда, уже неизвестно, в какой позе.

Затем я бросил визуал и кинестетику, решив воспользоваться самой редкой модальностью. Я знал, что в сон его класть бесполезно, так что представил, как все солдаты, все сержанты и все капитаны вместе просят его рассказать, как именно выглядят наши враги, где они, и какое оружие у нас против них есть.

Они упрашивали его жалобными голосами, буквально умоляли. На этот раз Генерал разозлился и навалил на меня много тяжелого тряпья, брони и стульев в придачу. Меня задавило так, что закрыло обзор, я едва мог дышать. Я знал, что этот глупец меня испытывает, и не будет меня спасать, так что надо было как-то выкручиваться самому.

Я успокоился, дышал ровно и попытался слегка растолкать вещи перед собой, чтобы хотя бы был доступ воздуху. Когда не получилось, я стал трепыхаться, чтобы определить, в какую сторону куче проще обвалиться. Ничего. Абсолютно ничего.

Проснуться не удавалось – видимо, этот ублюдок силой удерживал иллюзию. На мгновенье, я в тысячный раз в жизни подумал о смерти, и в сотый – с ней смирился. Но потом мне пришла в голову идея: стопаньки! Я же чертов Князь Тьмы!

Слиться с тьмой не составило большого труда, и я, словно мышь или змея, выполз и этой кучи мусора и скользнул вдоль угла балкона.

– Ну хотя бы спастись смог. – Почти равнодушно произнес Генерал.

А я сидел все в той же позе, равномерно дышал и наслаждался свежим воздухом. Чтобы меня еще и обдувало «фирменным» ветерком, который казалось, можно ощутить только на этом балконе, я поднялся и оперся о парапет.

– Как ты думаешь, почему именно тьма? – внезапно спросил Генерал.

– Меня всегда тянуло к ней. Я боялся и уважал ее за ее древность, всеобъемлемость, вездесущесть. Хотел перебороть ее, перестать бояться ее. Затем даже укрыться в ней, быть опасней, неуязвимей. Да мы с тьмой уже давно знакомы. Она внутри меня. Моя душа и сердце процентов на сорок состоят из нее. У нас особая связь. А началось все с банального страха, что кто-то схватит меня за ногу, пока я бегу писать в туалет. Страшна ведь не она, сама по себе, а лишь то, что она может скрывать.

– Почему ты проводишь столько времени с Юлией? – вновь неожиданный вопрос задал он. – Я дам тебе почти любую здешнюю женщину.

– Вы же знаете, на что мы способны вместе. Мы словно единый организм. Она укрывает меня одеялом, под которым я еще сильнее и храбрее. У меня даже раны там заживают быстрее. – Я произносил это с таким вдохновением, что походило на рекламу.

– Это желание укрыться во тьме, желание, чтобы тебя защитили, приласкали, приголубили, как будто у тебя матери не было никогда.

– Даже есть.

– Так забудь, что тебе кто-то нужен. Ты способен скрываться, быть смертоносным и повелевать, а не мямлить. Способен сам, без чьей-либо помощи… Все, ступай.

Наглеть я не стал – не победил же. Только я вышел из его «офиса», меня накрыло: тело на мгновение перестало слушаться, а голову пронзил шквал идей. Я быстро прижался к ближайшей стене и терпеливо внимал новым знаниям.

Теперь я знал, что Генерал балуется генной инженерией, и валькирии – плод его творений. Это смесь солдата и птицы. Не уверен, что это было: он все-таки решил поделиться частью информации, или мне удалось из него что-то выудить с запаздыванием. А может это всего лишь эффект протечки от телепатического общения.

Дальше шли мои домыслы. Где его лаборатория? На четвертом-пятом этажах? Тесновато. Может быть, у Крепости и подземная часть есть? Да я и корпуса-то не все видел – мало ли что там. Черт, он что, и в правду клонирует солдат? «Все ради победы?».

И самое интересное: да, все хотят трон, место под солнцем. Но для чего? Что оно здесь-то дает? Хотя, если подумать, то наверняка почти то же, что на Земле. Но какой ценой?

После такого вороха мыслей, я вошел в тень и проскользнул прямо до лестницы.

***

Через какое-то время мы символично отпраздновали мой день рождения. Я не суеверный. Мы так и не смогли сосчитать, сколько именно земных дней мы здесь пробыли. Как такового, одинакового месяца здесь нет, или мы чего-то не поняли, а сутки, по субъективным ощущениям, длились часов по двадцать шесть. Да и вообще я довольно легкомысленно относился к своему дню рождения, даже когда на Земле чалился. Даже на хронометраж мне было все равно. Но здесь я приобрел эту парадоксальную, на мой взгляд, и силу и одновременно, слабость. Если жизнь не будет такой, в которой один день от другого не отличишь, как было раньше, жизнь можно будет измерять и запоминающимися моментами или количеством «накопленного», пережитого счастья. Но все равно, когда нас допустили на второй этаж, а соответственно, и в библиотеку, я стал вести дневник. Часть я писал на русском, – часть – на чингарском, для пущей интересности.

Юля, разумеется, с таким подходом была не согласна. Еще бы: вот у девчонок восемнадцатилетних жизнь беззаботная – каждый день рождения на вес золота, а радость из штанов. Посмотрел бы на нее, когда у нее этих самых, должных быть «лучшими в жизни» позади хотя бы двадцать девять будет.

Однако, следует признать, что записи в адском дневнике, по сравнению с земными, стали немного реже, проще и спокойнее. Даже мата почти не было. Казалось бы, в здешних-то условиях. Постепенно я стал пытаться писать сразу на чингарском, а слова, которых не знал, приходилось писать на русском. Это была небольшая книжечка, но я знал, что испишу ее полностью за два-четыре местных года.

Как-то лежа в постели и осматривая мои шрамы, и земные и здешние, почти не слушая мои нудноватые рассуждения, она взяла меня за руку и сказала:

– Теперь я понимаю, за что ты так ненавидишь жизнь на Земле…

Это было для меня одновременно и откровением и бальзамом на душу и даже небольшим испугом. Когда твоя любовь тебя понимает. Однако, ненависть не может существовать в постоянном количестве и форме, и в некоторых условиях она способна либо прятаться, либо вообще постепенно улетучиваться, как пары ядовитого газа.

У нее начало проявляться пузико. Она считала, что ребенок от меня. Я ей объяснил, что я так счастлив, что даже если он не мой, я готов подождать следующего. Слова, конечно, не весть, какие, но зато правда.

Она приревновала меня за то, что Генерал чаще вызывает меня, чем ее.

– Ну потому что нечего беременную гонять туда-сюда – не ближний свет, – отшутился я.

Разумеется, она нахмурилась. В четверти случаев телепатия и не нужна – огроменная часть женской реакции предсказуема, притом видимо, в независимости от возраста.

***

Однажды на нас напало нешуточное войско двух племянников Генерала. Вот это отношения у них здесь. А впрочем, у нас подобное в истории тоже бывало.

Что радовало – в большинстве случаев ландшафт поля боя был нам на руку: все видно; месива в пределах нормы; не приходится куда-то подниматься, забегать, теряя уйму сил. Такое чувство, будто побитая и рассыпанная земля была только вокруг Крепости.

Уже вечерело, и во время битвы мы действовали с Юленькой по отработанной схеме. Я подкрадывался к отдельным кучкам чингар, и резко набегал на них. Только в этот раз я ощутил нечто новое. Во тьме я теперь не только бежал раза в два быстрее, я словно едва касался земли ногами. А когда мои мечи наносили удары, в какой-то момент некоторые противники падали замертво еще до того, как я их касался. И ощущения слегка изменились: теперь я еще лучше видел, – зрение как будто сужалось и расширялось именно там, и до тех пределов, которые мне были удобны; к тому же по бокам проскальзывали большие, устрашающие тени.

Я бежал, рубил, кромсал и сек направо и налево. Боевой раж вновь захватил меня. Чем лучше у меня получалось, тем больше я превращался в кровожадного хищника.

На какое-то мгновение, после нескольких десятков поверженных врагов, я отвлекся, потерял контроль, и мне в лопатку прилетела стрела. И вдобавок, кто-то с такой силой ударил меня в правый бок, что я отлетел и потерял сознание.

***

Очнулся я в лазарете Крепости, и рядом стоял один из наших капитанов. Выходит, отбились. Вскоре зашел и Генерал. Он прочитал, что случилось (я сам в голове прокручивал произошедшее достаточно явственно), присел на стул, подумал и сказал:

– Это тебя демон Тьмы подкосил. Ты самого Мира Тьмы научился касаться. Сильные быстрые твари – чуть почку тебе не вышибли. Полечись пока, но не залеживайся.

– Какие еще миры бывают? Как… что вообще собой может представлять Мир Тьмы? – озабоченно спрашивал я. – У нас-то все логично и понятно: шары, гравитация, зависимость от Светил. А это вообще, как будто измерение грез.

– Красиво сказал, – он улыбнулся. – Скоро сам все поймешь и прочувствуешь. – По его лицу пробежала ухмылка, и он ушел.

Затем впустили Юленьку. Она выглядела взволнованной, но зато хоть ей слабо досталось.

– Если бы я вступила в бой… Это я виновата. Дай посмотреть.

Она осмотрела мой голый бок.

– О Боже! Тебя как будто динозавр огрел!.. Лежи, восстанавливайся. – Она посмотрела на дверь. – Ночью приду облегчить боль… – и страстно поцеловала меня.

Когда она ушла, я остался один в темном лазарете, в четырех каменных стенах медитировать на восстановление. В голове играл один из любимых боевых треков с меняющимся эмоциональным фоном, и я, настроенный на прекрасную атмосферу, попутно проваливался в мир грез. Тот, в котором, как и в моем сердце, было черным-черно. Но спокойно и загадочно.

Порой слышался тихий шепот. Это могло быть из-за предсонного состояния; может быть, я слышал мысли чингарян за стенами, а может быть я просто потихоньку сходил с ума.

Уже на следующий день я осторожно ходил, стараясь не порвать ничего еще больше, а еще через два, – благодаря насыщенной половой жизни, здоровому образу жизни, обильному и правильному питанию и целенаправленным медитациям, я уже мог отплясывать чечетку и махать двуручным мечом.

Вообще, по уровню физической силы мы с Юлей уже приближались к чингарам. А остальные наши умения даже вызывали некоторое уважение, а то и опаску на мордашках чингар, как с радостью отметила Юля. Ей это явно доставляло удовольствие. Я же всегда был скромнягой, и чувство явного превосходства над кем-то никогда не манило и не опьяняло меня. Я лишь говорил, что надо делать. И чингаре делали! Что самое интересное и забавное: постепенно солдаты стали выполнять наши словесные или телепатические команды без промедлений и раздумий. И ведь это обучение, эти растущие возможности не давались какими-то титаническими усилиями, как на постылой Земле, где нас словно вымуштровали с детства и продолжали промывать мозг до самой смерти, что нужно постоянно и ради любой мелочи рвать задницу, пока позвоночник не покажется. А все почему? Да на девяносто пять процентов уверен – потому что достаточно просто как следует давать или хотя бы быть рядом. Господи, уже одной этой мотивации может хватить. А ежели в жизни еще хоть что-нибудь достойное будет, – в таком случае, может даже я и на Земле танцы танцевал, песни пел, да хороводы водил, как в индийских фильмах.

Рана и в правду представляла собой красный след от лапищи монстра с четырьмя пальцами втрое толще и длиннее моих. Возможно, как раз из-за того, что в Аду-2 я стал могучее и крепче, я и смог пережить подобное. Ну и помятая броня вовремя пригодилась.

Вскоре у нас случился праздник: от чингарочек из доильни у меня родилось два ребенка: один серенький мальчик и одна серенькая девочка с разницей в два дня! Я сразу побежал поглазеть на эти создания. Даже поверить не мог, что они мои. Такие холеськи. Потерял счет времени, наблюдая то за одним, то за другой. А глазки какие мудрые уже! Дар этому миру.

Меня выдворили из их комнат, а я шел с капитаном, запрокинув голову, словно наслаждаясь обдуваемым, ласкающим ветерком после целого дня работы на палящем солнце. И когда я закрывал глаза, видел лишь своих малюток. Весь день провел в такой эйфории, что ничего делать не стал вообще.

«Катитесь все хоть на помойку – у меня есть дети! Дайте нарадоваться!».

Я сказал Юленьке, и, естественно, она, как могла, пыталась радоваться этому. Странная, конечно, ситуация, но я ее расцеловал и мы сделали друг другу еще лучше. И такое могло быть – я же расцвел благодаря ней.