Читать книгу Сага о Белом свете. Порнократия. Книга вторая. Часть первая - Евгений Черносвитов - Страница 7

…Кирилл медленно, смотря в широко открытые глаза Леры, развязывал пояс ее халата. Она дернула плечами, и халат свалился к ее ногам, вслед за поясом. Лера стояла перед Кириллом обнаженная. Только белые простые трусики были на ней. У него перехватило дыхание! Она была прекрасна! Белизна слоновой кости с розовыми оттенками и голубыми прожилками… Он начал медленно снимать с нее трусики, пристально смотря ей в глаза. Она также медленно начала развязывать красную ленточку, удерживающие ее густые волосы в пучке. Волосы рассыпались, покрыв ее грудь и спину. Кирилл положил руки ей на талию, продолжая смотреть ей в глаза. Потом одним рывком приподнял ее и взял на руки. Она обвила руками его шею. Так они вошли в кабинку душа!.. Не опуская ее на красный мраморный пол, Кирилл одной рукой быстро включил ледяной душ. И прижался губами к ее, чуть приоткрытому рту. Дыхание ее было ровным. Он позволил ей медленно разогнуть колени и встать на пол, придерживая ее за бедра. Лера дернула головой, сбрасывая волосы с лица. Она смотрела полными глазами в глаза Кирилла. Губы ее слегка шевелились, как будто она что-то говорила шепотом. Кирилл обнял ее. Его руки были у нее на спине. Мгновение – и он рывком прижал ее к себе. Она прильнула к нему, словно втираясь в него. Губы ее продолжали что-то шептать. Ноги ее, стройные, длинные, сильные, были раздвинуты. Едва ее руки оказались на его плечах, как он вошел в нее. Она глубоко вдохнула. Рот ее открылся. Она словно заглатывала воздух. Ей словно его не хватало. Когда он медленно начал шевелить бедрами, его ладони, в такт его движениям, гладя ее спину, спускались вниз, к ее бедрам. Он раздвоился! Одна половина его наслаждалась ее чистой, утонченной красотой. Другая половина – наслаждалась ощущениями слияния его плоти с ее плотью. Так продолжалось минут пять Вечности! Еще между ними что-то было. Но, это «что-то» таяло, как мед в кипятке! Она внезапно положила руки Кириллу на бедра. И он почувствовал, как сильно и нестерпимо ее желание быть поглощенной им и поглотить его. Ледяные струи воды, ее шум, они не ощущали. Они ничего не видели, только глубину расширенных зрачков друг друга. Он чувствовал ее. И чувствовал, что она, как снегурочка, тает на его глазах под лучами его страсти. Они продолжали смотреть в глаза друг другу. А, их тела уже были в состоянии головокружительного танца. Ритм стремительно ускорялся… Времени не было. Вообще ничего не было. Внезапно, они громко выдохнули. Она застонала. Он прижался губами к ее груди, пряча свой крик! Потом немного отклонился от нее, чувствуя, как наполняет ее. Она была открыта полностью. Она впитывала в себя его!.. Струи ледяного душа стали окутывать клубы пара, поднимающиеся от их тел. Словно они купались под кипятком…

…Он вышел из нее. Она сползла на пол, встав розовыми коленями на красный мрамор. Взяла в ладони, как берут пиалу, наполненную до краев, все, только, что выбросившее в нее сильной струей горячую массу. Она, эту «массу» чувствовала своим, наполненным до краев, влагалищем. Ей казалось, что оно переполнено! И, начала лизать, широко открыв рот, как лижут кошки своих, новорожденных детенышей. Он нее чувствовал своего тела. Были одни ощущения пронзительного наслаждения и оглушительной радости. Плотского счастья! Она осторожно и нежно взяла его плоть в рот. Он, погрузив пальцы в ее мокрые волосы, рывком привлек ее голову к себе, чувствуя, что в ней, в Лере, полностью! Дыхание ее стало частым. Она сосала и всасывала, сосала и всасывала, пока он не начал вновь наполнять ее! Она глотала. Он видел через розовую пелену, как расцветает ее лицо, начинает, словно светиться, ее мраморная, длинная и гибкая, как у лебедя, шея. Видел, как ее соски вздернулись и замерли, как будь то встали на стражу! Он уже не сдерживал свой крик, вопль, рык! Опорожнил себя в нее полностью еще раз. Она села на пол, широко раздвинув ноги. Влагалище зияло. От него волнами поднимался жар. Она запрокинула голову, посмотрела в глаза Кирилла, улыбнулась, положила ему руки на бедра и одним движением развернула его на 180 градусов. Он зажмурился. Маленькие теплые лапки побежали по его ягодицам. Бежали лапки кругами. И, не успел он подумать, как зверек оказался в своей норке! Этого он уже не мог вынести! Он завопил от непосильного наслаждения! Ему захотелось вырваться, но, не освободиться. Ему очень сильно захотелось измять все это чертовски сладкое тело по имени Лера, в своих ладонях, как мнут глину, прежде чем бросит ее на каминную, еще горячую от пламени, стену! Кирилл упал на Леру, повалив ее навзничь, и начал сильно мять ее грудь, живот, потом зажал в широкой ладони все, чтобы не погрузить туда свой кулак! Затем, словно опомнившись, встал. Лера еще лежала, распластанная на красном полу. Струи воды текли по их телам. Он стоял над ней, словно коршун, присматриваясь, куда нанести клювом удар! Она повернула к нему лицо. Она улыбалась, полная счастья и блаженства! Она была его женщина! Она знала его мысли. Они мыслили об одном вместе и сразу! Он подмигнул ей, и рывком оторвал ее от пола. Она встала на ноги. Он еще раз констатировал, как она прекрасна, какие стройные и точеные, какие сексуальные у нее ноги! Пальчики стоп, стопы узкие с высоким подъемом, признак аристократизма, если верить Бальзаку, знатоку не только женских душ, но и женских тел… Тонкие щиколотки, тонкие голени и божественные, эротичные колени. Бедра, пышущие страстью и неутолимым желанием. Желанием быть его женщиной, с пят до затылка с завитками! А, какие у нее ноготки? И, такое богатство просто пропадало в ПГТ Абрикосово! Во власти узкоплечего, толстозадого и пузатого, чтеца-графомана! Есть графоманы, которые ловят кайф от того, что пишут. Есть графоманы, которые ловят кайф от процесса чтения. Тех и других очень много! «Читающая Россия», ты из кого состоишь? Ты за кого стоишь?.. Кирилл отбросил вдруг завладевшим им мысли, и взглянул на Леру. Она улыбалась, как будь то, он говорил вслух! Кирилл, стряхивая с себя последнюю хульную мысль, провел ладонью по своему лицу. Потом, наклонившись, подняв за подбородок голову Леры, также провел ладонью по ее лицу. Дальше, уже не о чем не думая, он взял Леру за талию правой рукой, развернул ее к себе спиной. Ему показалось, что она сказала: «Да!» Прижав ее ягодицы к себе, он другой рукой стал наклонять ее. Она поняла, и согнулась так, что грудью прижалась к своим бедрам. Кирилл крепко держал ее одной рукой, слегка отклонившись, словно хотел со стороны рассмотреть ее розовую попку и все ее прелести, которые пока еще были скрыты у нее между ягодиц. Она раздвинула ноги. Потом крикнула, сквозь шум воды: «Держи крепче!». Или ему это показалось? Он крепко держал ее за талию. Она легла на его правую руку, как гимнаст на перекладину, и еще раз согнувшись и прижавшись грудями к своим бедрам, обоими руками широко раздвинула свои ягодицы! Теперь он видел все. И все было – верхом его желаний. Он провалился сначала в одну пропасть, извергнул в нее горячую струю спермы, потом вошел в другую, как входят к себе домой, после длительного путешествия! Лера задышала быстро, громко повторяя: «Да, да, да! Родной мой…» Вечность вновь опрокинулась на них… Они очнулись, сидя на полу, руки обоих болтались, как плети. Ноги валялись, переплетясь! Они смотрели в глаза друг друга и блаженно-глуповато, тихо смеялись, не понимая, что их смешит… Потом встали, как по команде, их кисти встретились на вертушке «Hot!». Переглянувшись, они перекинули руки на вертушку «Cold!» Потом начали дурачиться, крутить, то «Cold!», то «Hot!», то «Cold!», то «Hot!»… А, потом, когда, видимо это надоело, Лера вдруг встала на колени, словно для молитвы, и, протягивая руки к Кириллу, сказала, просящим голосом: «Помочись мне на лицо!» У Кирилла вздернулись брови! Лера опередила его вопрос, сказав, что у нее вполне естественное желание… Желание сексуально голодной женщины, долго наблюдавшей, как член, которого она хотела в себя, «спускал» в унитаз, несмотря на то, что она крепко его сжимала в своей ладони!..

– Ладно! – Сказал Кирилл. И, сильная жгучая струя ударила ей в лицо. Лера, начала ловить ртом эту струю, как ловит, долго мучившийся от жажды человек, струю родника! Легонько ударив ладонью по руке Кирилла, державшей так грубо свой член, Лера перехватила член в свою руку, и взяла в рот, быстро глотая… Потом оросила себе грудь, живот, и, раздвинув ноги, присев на корточки, и потащив за член Кирилла, направила его струю себе между ног. Вернее между двух «дырок»…

…Пока Лера сушила волосы, Кирилл спустился в подвал, вернувшись оттуда с двумя бутылками холодного шампанского «Veuve Clicquot Ponsardin Brut» и «Dom Perignon Cuvee», держа их в одной руке за горлышки. В другой руке у него были две баночки красной икры. Быстро поставил бутылки и баночки на кухонный стол, побежал в «предбанник», где стояли комоды с посудой – фамильным серебром и бокалами с вензелями дома князей Волконских. Взял два огромных бокала из тончайшего богемского хрусталя и две маленьких серебряных ложечки 18-го века, с клеймом «Les frères Jacques et Jean de Courvoisier»4. Увидев входящую на кухню Леру с копной волос, повязанных полотенцем, он сказал:

– Ну, Лера, как там Вас по батюшке, выпьем на брудершафт!

– Откуда такая прелесть?..

– А, я, на всякий случай, припасла бутылку водки «Путинка»!.. Кирилловна я, Кирилл Кириллович…

У Кирилла отвисла челюсть, руки опустились, сердце тревожно забилось…

– Твой отец жив? Мама где?..

– Отца я не знаю, и никогда не видела… Мама воспитывала меня одна. В 16 лет, когда я получала паспорт, впервые узнала, что моего отца звали Кирилл… Это был любовник мамы. Она тогда жила и работала в Москве… Мама мне о нем ничего не рассказывала. Но, мы как-то на Рождество, ездили в Москву и ходили к Дому на Набережной. Мама показывала окна, где я была зачата…

– Шестой этаж, не так ли?

– Возможно шестой, пятый или седьмой… Давайте съездим туда как-нибудь, я покажу!

– Сначала покажи мне фото мамы!.. Она, умерла?

– Умерла от рака, когда мне было 17 лет… Мы жили уже здесь… Понимаете, у меня с 14 лет был ветер в голове. Предками я не интересовалась. Весь наш семейный архив был в сундуке. Одно фото мамы стояло на моем столике, когда я училась в школе. Бабушек и дедушек я не знаю. Мама была с ними в ссоре, ибо они отдали ее почему-то в детдом… Дед с бабкой померли. Мама дом продала вместе с мебелью, получив квартиру в пятиэтажке, как раз она стоит под прямым углом к дому, где я сейчас живу. Мне было 17 лет. Умерла мама. Я окончила школу. Встретила Степу. Переехала к нему. Вскоре мы продали мою квартиру. В 18 лет я родила Анжелину, и мы со Степой поженились. Фотокарточку мамы я отдала, когда делали ей памятник. Забрать ее не смогла сразу. Потом ее потеряли… Но, сходим на могилку к маме, там Вы ее увидите…

– Отлично! Все просто превосходно! Все укладывается в простую формулу… – Нервно скороговоркой выпалил Кирилл, таща Леру в коридор, где было огромное зеркало… Встал перед зеркалом и поставил Леру рядом. Потом сказал: «Раздевайся!» И, начал раздеваться сам, что-то бормоча себе под нос. Лера послушно разделась. Вот, стоят они голые, и смотрят на свои отражения в зеркало… Кирилл бормочет: «Понятно, почему ты бросилась от мужа ко мне, и Анжелка за тобой… Я еще вспомнил, что упал потому, что загляделся на девушку необыкновенной красоты, которая стояла на ступеньках винного завода, пряча свое лицо под капюшоном… Она тоже рванулась ко мне… И, была ближе, чем ты, но ты как-то ее опередила!..»

– Вика ее зовут! Ты прав, фантастически красивая девушка! Прячет лицо летом, обернувшись платком, как мусульманка. А, в холодное время, натянув на лоб капюшон… Сирота, воспитывается бабушкой. Бабушка в 77 лет, инвалид по диабету, работает сторожем в общежитии для мигрантов из Средней Азии… Наркотики, проститутки, бандиты… Никто туда не идет работать. Баба Вера практически там живет, чтобы Вика могла учиться в институте. Она учится на медицинском факультет в Университете в Дмитрове… Кирилл Кириллович, Вы боитесь, что я Ваша дочь?

– Весьма и весьма, Лера, вероятно… У меня же квартира в Доме на Набережной… 6 этаж, 3-тий подъезд, квартира 141… Квартиру мама получила еще до войны. Туда меня принесли из роддома… Я помню, как меня положили на дубовый стол, бабушка меняла пеленки, а, я рассматривал огромную хрустальную люстру, что была надо мной и красные гардины с белым тюлем, сквозь который били лучи осеннего солнца… Родителям я купил этот дом, им стало тяжело жить в Москве… Лера, родная, ты спасала не чужого мужика… Ты спасала родного отца, чтобы потом вступить с ним в кровосмесительную связь!

– Ты – мой папа?.. Что же ты, папаня, меня не разыскивал?.. Ты – Дон Жуан или Казанова?.. Но, все позади! Я тебя нашла, я стала твоей женщиной и ни в чем не раскаиваюсь! Ничего «такого» не чувствую! И, если бы все пришлось повторить, я бы повторила!

– Меня насторожил твой рассказ про мышонка, которым ты себя чувствуешь, разглядывая мою «норку»! Не нужно быть Фрейдом, чтобы понять, откуда эта блажь!.. Ты же сама чувствовала, что в «мышонке» и «норке» есть что-то, что тебя тревожит! Не так ли, дочка?

– Папа! Посмотри в зеркало! Стоят два голых – упоенные сексом, и разглагольствуют… Тебе вредно так волноваться! Столько белка в меня вылил, столько энергии потратил… Сейчас, гляди, плюхнешься, и уснешь «сном навсегда»!.. Не надо! Отец ты мне, или не отец, я теперь твоя женщина и тебя никогда от себя, до самой смерти, не отпущу… А, умрем мы, папа, видимо вместе, в глубокой, моей, старости…

– «Ладно, уговорила!.. Нам хорошо, а про внучку мою забыли! Сейчас выпьем по бутылке шампанского на твой выбор – две бутылки разного и самого лучшего в мире, съедим по баночке икры. Потом ты у меня отсосешь…

– Вот это – с удовольствием и хоть сейчас!..

При этих словах Лера упала на колени, привычно взяла член Кирилла в руку, открыла рот, и член был в ее власти (пасти)! У Кирилла опять опустились руки. Сопротивляться он не мог… И, боялся, чувствуя, что ему так хорошо, как бывает умирающим в пургу, замерзающим в снегу, засыпающим «сном навсегда»! Потом они накинули халаты, столкнув одежду в одну кучу к трюмо. Кирилл, вытирая рот Леры от следов спермы, сказал:

– Дочка! Никогда при мне дома не носи трусов… Твой запах меня сильно бодрит! Я проснулся только благодаря ему… У тебя жасмин изо рта, и дурман-трава между ног… Хорошо, папочка! Я буду часто раздвигать ноги. Можешь наклоняться и нюхать… Айда пить шампанское за встречу и восстановления семьи! Потом отсосу, мы разбудим Анжелину, твою внучку, и ты нам покажешь свой погребок!

– Айда, Валерия Кирилловна Светова!

В доме громко зазвучала «Ода к радости», в исполнении мужского хора Свято-Троицкой Сергиевой лавры…