Читать книгу Озорные записки из мертвого века. Книга 1 - Евгений Черносвитов - Страница 4

В поселке Чля никогда не жили 1000 человек. Сейчас, в 2018 году, там проживает чуть больше 500… В Николаевске-на-Амуре никогда не жили больше 25 тысяч человек. Сейчас – меньше 20-ти тысяч. В этом городе на Амуре родились два генеральных прокурора России. В поселке Чля родился один главный акушер-гинеколог СССР и один главный акушер-гинеколог Москвы и Московской области.

Еще одна справка из Википедии. Думаю, что она, эта справка, поможет понять записки, которые я сейчас, спустя почти пятьдесят лет, напишу.

Итак. Площадь озера Чля 314 км (зависит от уровня воды, площадь зеркала может уменьшаться до 280 км² или увеличиться до 500 кв. км. Зависит от состояния уровня Амура, который соединен с озером множественными протоками. Глубина Чля от 3,8 метров.

Площадь соседнего озера, Орель, с которым озеро Чля соединятся рекой Подгорная, около 140 кв. км (зависит от уровня воды, размах колебаний которого составляет около 4,5 м). Наивысший уровень воды – в августе-сентябре, он зависит от паводков на реке Амур. Глубина от 2,6 метров. Во время большого паводка озера Чля и Орель представляют единое море. Дно озер Орель и Чля никогда не изучалось, несмотря на то, что не раз создавала неудобства для судоходства с трагическим последствиями. Я имею в виду – цунами. Нужно учесть, что до Тихого Океана, где происходят 75% всех мировых цунами, от озер рукой подать. Во время больших разливов Амура, протоки и реки, соединяющие Чля и Орель с Татарским проливом – устьем Амура, представляют одну акваторию, как, например, в конце 90-х начале 0-х. Тогда прибрежные к озерам леса уходили под воду. По акватории бродили цунами. Толи, вызванные сдвигами пластов каменного и песчаного дна озер, толи общими процессами, которые не перестают прекращаться на дне Тихого Океана. Высота цунами Чля-Орель достигает 20—30 метров. А то и более.

На дворе был сентябрь 1969 года. Амур поднял на несколько метров и затопил километры прилегающих к руслу земель. Озера затопили хвойные леса. Картина жутковато-прекрасная: Высочайшие ели и сосны, кедры и лиственница стоят сплошной стеной, на тре6ть погруженные в желты воды Амура.

У меня была командировка в поселок Чля. Там внезапно умерла еще молодая женщина. Главный врач больницы, осмотрев труп, заподозрил насильственную смерть (убийство или самоубийство) и сообщил в прокуратуру Николаевска-на-Амуре. Прокурор выписал постановление на производство судебно-медицинской экспертизы. И дружески попросил меня еще и выступить в качестве следователя, ибо все следователи были в командировках. В районах Николаевска-на-Амуре часто из-за погоды можно «застрять» и надолго. Отчаянные «борта» прорывались, вывозя скопившихся в толпы пассажиров. В некоторых аэропортах мое удостоверения судебно-медицинского эксперта помогало. В других – нет. Поэтому у меня были еще два удостоверения на старших следователей прокуратуры и ГУВД. Так, что в порой, в отдаленном населенном пункте я выступал не только в своей исконном качестве судебно-медицинского эксперта, но и как следователь прокуратуры или милиции.

Геологи тоже помогали прокуратуре и, значит, мне. На сей раз вот уже неделю по морю Орель-Чля суда не ходили, ибо, внезапно волны поднимались на десятки метров, пока только подобные цунами. Вертолет Ми-6 дали прокуратуре военные, чтобы разрядить скопившиеся толпы изнуренных бессонными ночами и голодом, людей по домам – в поселки Чля и Орель. Вертолет с одним пассажиром – мной, поднялся с полосы военного аэропорта, замаскированного в тайге, недалеко от города. Через полчаса мы зависли над безбрежном, как озеро Орель-Чля, толпою людей, представляющих собой огромный пестрый лагерь беженцев к себе, по домам! Я поудобнее устроился у иллюминатора, командир пообещал мне, что сначала полетит в Чля, где меня с нетерпением ждали родственники умершей. Покойна уже несколько дней лежала одетая для похорон в гробу, который стоял на столе в одном из домов, ближе к лесу. Но и запах хвойного леса уже не убивал запах, доносившийся из дома с гробом. Наводнение наводнением, цунами-цунами, а погода была за плюс тридцать и тихая!

Мое беззаботное разглядывание скопления местных жителей, с уверенностью, что через полчаса, максимум, я буду в Чля, внезапно сменилось тревогой. Командир в открытую в кабине дверь, крикнул, что он приземляться не будет, ибо надвигается ураган, как раз со стороны поселка Чля. Поэтому вертолет возвращается на базу. Я вскочил и подбежал к кабине: «Командир, дай мне возможность сойти на землю… хоть по канату!» Мне было тогда 25 лет, я был отлично сложен, ибо занимался активно в свободное время боксом и дзюдо… профессионально, по тем временам. Пилот знал меня и сказал, что отлетит от толпы, чтобы не «стащили за канаты вертолет на землю», и удивился, что я собираюсь делать среди этой толпы, ибо никаким чудом мне до поселка не добраться. О чуде я не думал, просто не видел смысла возвращаться с полпути! А вокруг – тишина, даже птиц не слышно, жарко, душно, как будто все пространство от земли до неба покрыла какая-то невидимая густа, душная и липкая атмосферы, вато-подобная…

…Вертолет завис, канатная лестница выброшена, я начал быстро спускаться, видя, как к нам устремилась часть толпы с криками, размахивая руками и котомками. Я спрыгнул, и вертолет тут же взмыл в воздух, развернулся и скоро его очертания стали уменьшатся в голубом, чистом, солнечном небе, и исчезли. Мы поравнялись с бегущей толпой с берега, они что-то кричали мне, но я твердой походкой направился к воде, где без дела томились шабашники со своими алюминиевыми, экипированными двумя вихрями, плоскодонками. На воде полный штиль, но они, местные жители, знают, что на самом деле происходит в обманчивых небесах и обманчиво спокойных глубинах моря Орель-Чля!

Я начал обход шабашников, поднимая их, полусонных, разморенных жарой, мокрых от пота, смешанного с почти водяным воздухом. Я понял, что деньги предлагать или размахивать красными книжками перед их, шабашников, носами, контрпродуктивно! Я обходил их с вялой мыслью, что все же заранее нужно с кем-то договорится, ибо, если будет хоть малейшая возможность, они тут же спустят свои челны на воду, груженные массой рисковых пассажиров. Так, я выбрал молодого парня, крепкого, загоревшего, явно родившегося и выросшего здесь, на этих водах. Подойдя к нему, я, было, открыл рот, как он меня опередил: «Вы врач из Николаевска? Я жду Вас. Умершая – моя тетка… Если не боитесь, можно рискнуть. Моторы у меня мощные, да и лодка с килем – сам приварил… Но, если наткнемся на цунами, то однозначно каюк, никакие жилеты не помогут. Я еще и пустые бензобаки связал, можно опоясаться. Одним шансом меньше захлебнутся, когда столкнемся с „бетонной“ волной…» Я, не долго думая (не чуя никакой опасности с этим, показавшимся мне очень надежным парнем), согласился и предложил ему, поискать еще смельчака из шабашников, в компанию. На что Виктор, так звали парня, сказал, что в шторм напарников быть не может. Каждый за себя. Да и наверняка никто спускать свою бадью на воду сейчас не согласится, иначе давно бы уже «работали». Удивительное было у меня чувство: ясный чистый тихий день; вода зеркальная и, как огромное зеркало отражает молчаливо стоявший, затопленный лиственный лес, по-прежнему гордый и могучий… И все это и множество неосознаваемых нюансов восприятия этой тишины и красоты… уходит, вероятно, корнями в первобытный страх, не исчезающий из человеческой души никогда.

Виктор, сталкивая свою ладью в воду, спросил, можем ли мы взять с собой двух пассажиров? Старика-нанайца, давнишнего друга семьи Виктора и Наташу, двоюродную сестру Виктора. Я обратил внимание на маленького высохшего от старости человечка, на котором нелепо висел не по размеру поношенный пиджак поверх брезентового комбинезона – такие одевают, отправляясь на промысел рыбаки. Лицо, цвета серой глины, представляла собой одну сплошную морщину, с двумя дырками —ноздрями, и тремя щелками – глазами и ртом. Он беспокойно перебирал ногами, обутыми в женские резиновые сапожки, красные, модельные. Такие поставляли в избытке и в ассортименте в Николаевский район японцы. А вот девушка меня, несмотря ни на что, сразу поразила, приковав к себе внимание. Она была невысокая. Это значит, что ниже, чем я. ЦУ меня рост 1 метр 72 сантиметра. Все, кто ниже меня, пусть на чуток – я считал маленького роста. А остальных, кто выше меня, пусть на чуток – высокого роста. Так, Виктор был высокого роста. А нанаец и девушка – маленького. Хотя, нанаец был сантиметров на пять ниже меня, а девушка, ее звали Наташа, была на сантиметр, не больше, ниже меня. Таким образом я собирался в плавание с членами семьи погибшей женщины. Наташа, ее дочка. Представьте себе – лохматая медная голова и зеленые глаза на тонком гибком туловище. Все оголенные части которого покрыты красными большими веснушками! Честное слово, картина, поражающая воображение и вызывающая самые неожиданные ассоциации. Например, с хозяйкой медной горы! Хозяйка Медной горы – Малахитница, Азовка-девка. персонаж легенд уральцев, мифический образ хозяйки Уральских гор, получившая известность в сборнике сказов «Малахитовая шкатулка» П. П. Бажова. Горный дух и дух-хранитель ценных минералов. Вот так, ничуть не меньше! Уверен, что девчонка – на вид лет пятнадцать, не больше, на самом деле оказалось, что ей двадцатый год, пользуется или, в крайнем случае, получает удовольствие, видя, как ее образ действует на мужчин. Конечно же, только на мужчин, ибо женщины в этом отношении весьма трезвы. Я, не отрывая глаз от малахитницы, кивнул головой и занес вторую ногу в лодку. Руку помощи я подал не «медянки», а старику, который никак не мог поднять ногу, чтобы закинуть ее за борт лодки. «Медянка» изящно запрыгнула в лодку сама и тут же села за моей спиной. Наверняка, чтобы я на нее оглядывался. Несмотря на горе, она оставалась женщиной, полной самых разнообразных эмоций! Не случайно я подумал о змее-медянке – у сибиряков и не только, ходит множество рассказов и суеверий, связанных с такой змеей, как медянка. Прежде всего, конечно, ядовитая или нет эта бестия? Нападает ли она людей? И как можно защититься от нее? Вообще-то Наташа была намного красивее своей пра-прародительницы. У змеи-медянки и кожа не такая уж яркая и глаза – не чарующие и гипнотизирующие, какими только бывают зеленые глаза на фоне мраморно-белой кожи, усыпанной яркими красными веснушками. А – отталкивающие красные… Я поймал себя на том, что не вижу на прекрасном личике юной красавицы ни тени не то, что горя по потерянной мамочке, которая никак не может найти покой в своей могилке, но и даже печали. Скорее, Наташа великолепно могла прятать сои чувства, как пронзительную яркость изумрудных глаз за длинными густыми черными ресницами, обрамленными естественными тонкими ниточками черных бровей…

…Пока я размышлял о попутчице – о старичке – что размышлять? – Виктор рванул приводы «вихрей», и плоскодонка с приваренным килем рванула на встречу судьбе, своей и нашей, пассажиров.

Час, не меньше мы скользили по зеркальной поверхности озера Орель наслаждаясь ветерком, что бил в наши открытые лица. Он, правда, оставался перегретым, но, все же ветерок! Виктор убрал плексигласовую защитную перегородку с носа лодки, и мы были предоставлены стихии «лицом к лицу».

Еще бы час и мы вошли бы в «нейтральные» воды двух озер —Чля и Орлеь. И еще часа два, чуток больше, мы могли бы быть на месте. Виктор шел кратчайшим путем, отлично зная воду, на которой вырос. Стоило мне об этом подумать, как лодка буквально дернулась и метнулась влево – к середине воды. Я открыл рот, чтобы спросить Виктора, в чем дело? Как увидел, что прямо нам в лоб, среди зеркальной глади, словно гигантский спинной плавник рыбы, чудовищных размеров, разрезал ровно зеркало воды на две половины и мчался прямо на нас! Это была очень странная волна при ясном солнечном небе, еще сохранившейся тишине и полном штиле! Мне показалась, что этот волнорез рядом с нами. Хорошо, что показалось, ибо был он еще в километре от нас, иначе нам был бы каюк! «Цунами…» – спокойно сказал Виктор и лицо его вмиг скинуло кирпичный загар, став серым. Я еще только по книжкам знал, что такое цунами и чем волны цунами отличаются от штормовых волн. Волна цунами шла ровно и прямо вперед, как по линейке. Собственно, это была не одна волна, а «гряда» волн и по возрастающей. Через несколько секунд со стороны «волнореза» небо и вода соединились. Солнце утонуло в волне, которая своей вершиной ушла далеко в голубизну неба, растворив ее в себе без следов. Виктор хорошо знал, что такое волна цунами и частично ему удалось оттянуть лодку от основного фарватера волнореза. Но, только частично! Минут десять, не больше мы шли параллельно волнорезу – буду так называть цунами. Но, уже не по зеркальной глади и по начинающему бурлить снизу водоему с массой хаотических волн, высотой до метра, вызванных волнорезом. Виктор вцепился в руль вихрей (он сделал один руль для обоих моторов) и старался держать перпендикулярное направление волнорезу. НО лодку нашу уже дергало, как поплавок, к «крючку» которого в водных глубинах прицепилась громадная рыбина, пытающаяся освободится от лески.

Сколько прошло времени и что удалось Виктору, прежде, чем я понял, что наше суденышко неуправляемо! Моторы еще работали, но, то и дело он крутились, как пропеллера глиссера (нет лучшего сравнения) в воздухе. Нас спасал киль, иначе мы давно бы кувыркались по горизонтальной оси. Вернее, кувыркалась бы лодка, а нас, людей, разбросало бы на все четыре стороны!

В такой ситуации, когда невозможно ориентироваться в окружающем, перестаешь ориентироваться и во времени. А в пространстве мы не ориентировались настолько, что не знали не только, где перед, где зад, но и где – справа, где слева, где верх и где низ! Виктор что-то кричал нам, не оборачиваясь, но грохот был такой, что слышно ничего не было. Да и видеть его я мог только очень короткими периодами, когда он, словно выныривал из-под воды. В лодке воды не было, ибо качка была такая, что, наполнившись мгновенье с верхом водой (сохранялась плавучесть вместе с нами, пассажирами), в другое мгновение вся вода просто «выплескивалась».

Да, а пассажиры, я оглянулся и убедился, что все на борту: старичок залез под скамейку, обложившись пустыми баками. То ли сам догадался и успел так сделать, то ли стихия так распорядилась, но баки были крепко закреплены к скамейке, благодаря перекрутке с ней длинного троса, соединяющего баки. Таким образом о нем волноваться было нечего, за борт его не выбросит, и утонет он только вместе с лодкой. А вот «медянка», как и я, как села, так и с места не сходила, изменила, правда позу – кистями держалась за лавку, посреди которой сидела одна (в лодке были три скамейки для пассажиров: я сидел на первой, «медянка» – на второй, старик под третьей. Виктор, естественно, держался своего места на корме. Мы, трое «активно-спасающихся», держались не только руками, но и ногами. У Виктора было для этого специальное приспособление, а мы с девушкой ногами сжимали снизу скамейки. Девушка потеряла свое очарование. Действительно, мокрая, озябшая – на ней было только ситцевое платьишко – она была похожа на мокрую кошку. Но, судя по прямой осанке и весьма эротичному виду – мокрое платьице обтягивала плотно все ее богатые плотские прелести, которые можно было видеть в «просветах» убивающих нас волн и кувыркающейся лодки!

Мы давно уже были в огромном «водовороте» штормовых волн, смешавших небо и землю. Тогда у меня возникла мысль, что мы как маяк в шторм кувыркаемся на месте. Только в отличие от маяка, надежно прикрепленному к одному месту файлом, с бетонной балкой вместо якоря, мы ни к чему прикреплены не были. Виктор весьма хорошо подготовил лодку к штормам и килем, и баками, кроме тех, которые для пассажиров, приваренными по бокам лодки высоко от ровной воды. Штормовые волны нам были не катастрофически страшны, но, вот столкновение лоб в лоб с волной цунами, этой «бетонной» плитой воды или наезд волны цунами на наше суденышко – однозначно конец!

Я успокаивал себя, что обычно, как мне было известно, давно интересующемуся цунами, второго «ряда» волнореза не бывает. А первый промчался стороной, валя, как огромная бензопила, притопленные вековые ели, кедры, сосны, – все, что было на его пути. Я мысленно прочертил направление движения волнореза цунами, и у меня получилось, что он на одной прямой со знаменитым прииском «Многовершинка», где золото добывают взрывами динамитных шашек, закладываемых в «ствол», просверленный в монолитной породе. Так, если под слоями земли, под корнями деревьев приамурской и приокеанской тайги сплошной пласт камня, то совсем просто понять происхождение цунами! А, если я ошибся, связав волнорез цунами со взрывами на прииске Многовершинки (о нем будут отдельные записки), то в радиусе 200—300 км. Есть и еще несколько золотых приисков, где также взрывают золотоносную породу, а потом промывают драгами. Будет случай – и об этом расскажу. Везде я был исключительно как судебно-медицинский эксперт, а то и – следователь прокуратуры. Вскрывал трупы и «отбирал» показания…

Размышления мои отражали мою активную жизненную позицию. Как в анекдоте про Ивана Павлова, нашего великого физиолога. Он, умирая, окрутил себя проводами сдатчиками и окружил сотрудниками, чтобы они фиксировали и анализировали умирание в ясном сознании старика. Умер Павлов на 88 году. Можно сказать, «от старости». Так вот, правда нет – не знаю, но встречал в разных источниках. Звонит ему в этот момент Сталин, чтобы справиться, как здоровье великого академика СССР. Сотрудник, было протянул телефонную трубку Павлову, прошептав – «Вождь просит…» На что Павлов ответил: «Передайте вождю что Павлову некогда с ним говорить, Павлов умирает!» Я это к тому, что тонуть мне тоже было некогда. Я решал более важную задачу – происхождение цунами на озерах Орель-Чля!..

…И все же ходы моих мыслей о происхождении цунами на приамурских озерах были прерваны… настоящим ужасом, какой охватил меня, когда я понял, нет не услышал, это было невозможно такая какофония стихий – воды, ветра, вселенского шума, стояла над нами и в нас, понял, что моторы заглохли! Вот теперь мы точно поплавок – ничуть не лучше омулевой бочки, в которой бродяга Байкал «переехал»: Помните? «Славное море, священный Байкал, Славный корабль, омулевая бочка, Эй, баргузин, пошевеливай вал, – Молодцу плыть недалечко» Точнее, я здесь смешал две песни. К нам больше относилась песня на слова Дмитрия Давыдова, кто знает…

…Наверняка в панике, я соскочил со своего «насиженного места и рванул, цепляясь за сиденья (кстати, случайно схватил за кисть «мокрой кошки», что меня отнюдь не впечатлило). А вот для нее, как я потом узнал, это был знак, что я ее не брошу и что если погибнем, то вместе: я при спасении утопающей! Эта была чистейшая неправда, когда я ей это сказал, она слегка была огорчена, ибо была почти уверена, что произвела на меня романтическое впечатление, что (мистически!) помогло нам выжить. Я уже добирался до Виктора, когда мой ужас и моя паника – слились, если такое возможно в одном человеке – я увидел лицо Виктора в полной растерянности и отчаянии. В таком состоянии, как правило, человек совершает нелепые, чреваты трагическим исходом, действия! Это было и с Виктором: он «ловко» снял крышку одно вихря и принялся было за другую, когда я успел одной рукой остановить его руку, тянущуюся к крышке второго «вихря», а другой дать ему со всей силы, которую позволили мне обстоятельства – лодки-поплавка! Я кричал ему, что он и самоубийца, и убийца.. Он, естественно (sic!) ничего не слышал, но по моему лицу, я был рядом, понял, мои чувства и… пришел в себя. По его губам я прочитал, что он спрашивает меня, что делать? То есть, что он полностью в себя не пришел. Я выхватил у него крышку и начал закрывать ей залитый водой мотор. Обращаться с лодочными моторами я не умел. Но, тут как-то получилось. Дальше, как умный робот, я схватил болтающийся тросик, запускающий «вихри» и с силой, дернул его… Вот тут произошло одно из чудес моей жизни. Умом такое не понять (как Россию, видимо). Короче: вихри с полуоборота запустились, и лодка рванула, Виктор мгновенно пришел в себя и схватил за руль. Мы пошли в прямом смысле этого слова – в гору набегающей на нас очередной волны. Я сел рядом с Виктором, инстинктивно боясь, что если пойду к себе, то моторы заглохнут! Глупо, конечно. Мое присутствие на «вихри» теперь никак не влияло. Но Виктор, видимо, думал иначе. Решил, что я в таких делах, как запускать залитые водой моторы – ас! И, вообще, ас. Он почти прижал рот к моему уху и спросил, что дальше делать? Я сначала подумал, что он о моторах, а он, повысил меня в должности до капитана на его «корабле». Я посмотрел в сторону, как мне думалось, противоположную, той, где прошел волнорез цунами, и увидел… тайгу! Нас почти прибило к берегу. Да еще к какому – незатопленному! Мы все увидели землю и вдруг гул, шум, треск – исчезли. Наступила не первоначальная тишина, как мы отчалили, но все же мы могли слышать друг друга. «Однако, берег…» Это подытожил нанаец, успевший как-то быстро распоясаться и вылезть из под своей скамейки. И это было еще не все. «Мокрая кошка» обняла меня за талию и прижалась ко мне. Я понял, что не только Виктор произвел меня в капитаны, но и мои попутчики. И я принял свою роль, скомандовав Виктору, чтобы направил лодку к берегу, а дальше, шел вдоль берега. Я говорил уверенно, не совсем не был уверен, что вот там, за поворотом, вновь не начнется ад кромешный! Тихой сапой мы пошли вдоль берега, очень осторожно, готовые ко всему и плохому, и хорошему.

Сколько времени мы, на все увеличивающейся скорости по мере возвращающегося к Виктору прежнего состояния духа, шли вдоль утопленных, местами по самую верхушку деревьев, не знаю. Часа три, не меньше. Вышли до полудня. А увидели желаемую цель – Чля, в вечерних огнях. Нам на встречу пробились два луча от мощных прожекторов. Когда нас увидели, на берег навстречу вывалил весь поселок, за исключением покойной и того, кто скрылся с места преступления, ударившись в бега.

Мы спокойно и благополучно причалили, Виктор взял на руки старика и понес, ибо японские сапожки были невысоки. Мне же досталась… хозяйка медной горы. Я нес ее и чувствовал, что несу родное существо. Нет, это не внезапная страсть эротическая, которой нередко заканчивается паника с благополучным исходом. И не гипноз изумрудных глаз, которые смотрели на меня с восхищением. Наташа потом уверяла меня, что именно я, своим хладнокровием (а у меня была паника!) спас всех и покорил ее сердце девственницы напрочь… Ну, да ладно. Подробности в другой части записок. Здесь же, увы, я должен еще сообщить, что Виктор, воодушевленный таким «гладким» исходом, не исключено и то, что ему нужно было, для него самого, реабилитироваться. Вернуть себя с четью отданное мне право капитана судна в самую трудную минуту. Может и что-то совсем на мои предположения не похожее. Но, оставив нас на берегу, окруженных ликующей толпой, он лихо прыгнул в свою ладью, дернул «конец» «вихрей», они взревели, он стал разворачивать нос… в обратный путь! «Куда?!» – закричал я. К моему голосу присоединились крики встретивших нас. На большой скорости, проносясь мимо нас, он прокричал: «Я скоро, я вернусь… Там же люди ждут!»…

…Сколько ему удалось проплыть – никто не знает. Почему утонула лодка с пустыми баками, с огромным килем – трудно понять. Думаю, что врезалась в волну цунами или была накрыта ею… волнорезом второго хода! Виктора нашли случайно, зимой. Рыбаки ловили на льду посредине Чля и зацепили его… Я убедил прокурора, что нет необходимости проводить судебно-медицинскую экспертизу, достаточно, если труп осмотрит глав. врач больницы. Прокурор меня послушал. Виктора похоронили рядом с его теткой. «Вихри» с лодкой до сих пор ищут: хороший был у парня корабль!