Читать книгу Озорные записки из мертвого века. Книга 1 - Евгений Черносвитов - Страница 5

Отвечая на приветствия встречающих нас кивками, я прямо направился к дому на окраине поселка – в километре от причала. За мной засеменила Наташа. и присоединился долговязый парень в белом халате и во врачебной шапочке. Я понял, что это и есть главврач, из-за которого я чуть было не утонул. Мне не нужно было спрашивать, где дом с покойницей, ибо, приторно-тяжелы и липкий запах разложения человеческого тела в жару на поверхности – не спутать ни с чем. Он распространяется до двух километров по открытой местности. И ветер ничего не может с этим запахом поделать! Народ расступился, давая мне дорогу. Слова, обращенные ко мне я не слышал, потому что не слушал. Сосредоточился, пытаясь отгадать, что я «найду» с первого осмотра трупа прямо в гробу. На быстром ходу почувствовал, что кто-то пытается меня догнать. Оглянулся, это был дедушка. Я приостановился. Он подбежал ко мне и хлопая меня по спине сказал: «Увидимся, однако!» И, довольный, что я, остановился для него, побежал прочь, как бегают дети, в припрыжку. Врач что-то мне говорил, но я никак на его слова и сопровождение не реагировал. Я действительно был поглощен мыслями об «интриге», разоблачить которую я должен и сразу. То, что «сразу» – такое было у меня наитие.

Я весьма толерантен к различным негативным. Скажу так, запахам человеческого тело и мертвого, и живого. Анализ запахов – компонент моей экспертной работы. Рвотный рефлекс был подавлен полностью. Подходя к дому покойницы, окна и дверь которого были открыты настежь и приперты, чтобы не захлопнулись от сильного ветра. Возле дома ни души. А как же звери? Вдруг труп уже обглодан одичавшими собаками, которых было полно в тайге, волками и другими хищниками, вроде рыси, росомахи. А медведь вообще любить разлагающееся мясо – никогда свежину не ест… Я прошел через какую-то комнату и понял, что гроб стоит в большой комнате, и тут же, шагнув, увидел его, гроб с покойницей и кучей завядших таежных цветов, запах разложения которых как бы параллельно сосуществовал с основным запахом – гниющего на свежем воздухе в невероятно жаре, человеческого тела. Я подошел к гробу. Он, конечно, был открыт. Крышка стояла у стены рядом. Сразу обратил внимание, что шея покойницы закрыта полностью шелковой косынкой. Распустив косынку – первое, что я сделал – я увидел… странгуляционную борозду… посмертную, как я предположил, несмотря на то, что кожа не шее уже сползала лоскутами. Потом я надел перчатки, вынув их из фирменного саквояжа, и приподнял оскалившуюся серо-зеленую голову… с медными волосами! Мне не нужно было открывать глаза покойнице. Я знал, что они ярко-зеленые, были таковыми до разложения, как у Наташи! Мне было немного не по себе, ибо, абстрагируясь от того, что с телом сделало разложение, я видел, что Наташа – копия ее мама! Наташа, с которой я был на краю гибели, сейчас лежала передо мной в гробу, в похоронном одеянии…

…Только я взял голову двумя руками и приподнял с маленькой вышитой подушечки, как мои безымянные пальцы и мизинцы просигналили мне, что теменно-затылочная кость размозжена! Вот и интрига! Смерть наступила от сильного удара тупым твердым предметом по затылку. Женщина умерла мгновенно (кстати, ее тоже звали Наташа, мама назвала дочь свои именем, видя, что девочка будет ее копией). Мгновенная смерть… а кто тогда подвесил еще горячее мертвое прекрасное тело, засунув окровавленную голову в петлю? Кто это сделал, не нужно долго думать, чтобы понять, что имитировал самоубийство через повешение, и делал это, находясь в состоянии сильного аффекта. Вот для психолога задача. Человек размозжил голову, мысль у меня была – обухом топора – затем вытер от крови голову и волосы, сделал петлю – наверное на эту мысль натолкнула его находившееся рядом бельевая веревка, и повесил труп! Я уже рисовал картину убийства и, получалось, дилемма: умышленное или неумышленное убийство? То, что я подумал, что повесить труп подсказала рядом находившаяся веревка, я заранее склонялся к… неумышленному убийству! И скоро начал думать о месте совершенного преступления: сарай, который я проходил. Топор, веревка – им место в сарае. Но… зачем идти с жертвой в сарай, чтобы убить? Я был убежден, что труп, который нашли висящем в сарае, никуда не перемещали…

…Я сделал стандартное вскрытие «по Шору», взял кусочки органов на химический анализ, зашил труп и даже сам одел его и вышел к блюющему глав. врачу, который делал это, прижавшись к громадному кедру, дожидаясь меня и, наверняка, моля бога, чтобы я не позвал его, коллегу, в помощники! Мы направились в лабораторию больницы, чтобы упаковать органы в банки с формалином. На этом моя миссия с трупом была закончена. У больницы стояла кучка людей. Ждали меня. «Хороните!» – Сказал я спокойно. В лаборатории я распорядился, чтобы глав. врач по очереди направлял ко мне всех, кто может что-то сказать о покойной. Но не больше десяти человек. И расположился удобно в кабинете глав. врача (опускаю гигиенические процедуры, которые, конечно же совершил с собой, покинув переодетый труп с тряпками в собранный мной череп, вместо мозга, который оказался, как всегда, в животе, на месте желудка). Распорядился, что обедать буду после опроса «свидетелей». Глав. врач весьма дружелюбно пригласил меня к себе домой…

…Главное, что я узнал, что женщина вот уже год жила с молодым «вольным» охотником, каковых тогда на ДВ в тайге было чуть меньше, чем БИЧ-ей (бывших интеллигентных человек) – вольных индивидуальных старателей по драг металлам и золоту. Этот промысел в определенных районах приамурской и приокеанской тайге был разрешен. Сожитель покойной Наташи был на пятнадцать лет моложе ее. Опрашиваемые в голос утверждали, что Наташа и Гарик (он был армянином) жили дружно и, по любви. Ссор между ними замечено не было. Главное, что Гарик исчез… По описанию опрашиваемых, Гарик был красивым, «большим» мужчиной, который мог поманить пальцем любую женщину поселка, и она бы, не задумываясь, к нему побежала. Для меня было важно, что Гарик мог легко поднять труп Наташи и повесить его. И, что национальный темперамент мог довести его до убийства. Но… одна могла быть здесь причина – ревность, неверность Наташи? Опрашиваемые категорически заявляли, что Наташа «гулять перестала, как только сошлась с Гариком. Гарик был трезвенник и никто не видел, чтобы Наташа выпивала, будучи с Гариком. До него – она пила…

…И вот передо мной дилемма – как-то нельзя манкировать приглашением глав. врача, который только принял больницу и мы не были знакомы. С другой стороны, сердце рвалось к Наташе, которая сообщила, что после поминок ждет меня у себя, для этого ей приготовили целый дом, на другой окраине поселка, от дома ее матери. Прокурор дал мне двое суток на отдых в Чля, после чего, если погода наладится, меня сменит следователь прокуратуры (о нем, советском Коломбо, будут у меня особые записки и не одни). Я решил так, что отобедаю у главврача, а потом уйду к Наташе и оставшееся время проведу с ней. Но, судьба распорядилась иначе. Стоило мне войти в горницу коллеги и увидеть его жену, тоже, кстати, врача, я понял, что вряд ли мне дворе суток хватит: Валерия, Лера – так звали жену Коли (имя главврача), была поразительной красоты и какой-то необыкновенной чистоты, которая просто окутывала ее почти осязаемой аурой. Голос – грудной, глубоко женственный. Сейчас бы сказали чрезвычайно эротичный. Она посмотрела «полными» карими глазами на меня, и я был в ее плену! В Наташу я вроде бы влюбился, пережитое очень сблизило нас без слов. Она магически приворожила меня. А Валера мгновенно, мановением белой руки (такие, наверное, были у Афродиты, поэтому их и украли), просто стерла все навьи чары Наташи, как легкий флер, если так можно выразиться. Я даже не стал ее рассматривать, чувствуя и внутреннем взором видя, как прекрасно и как желанно ее тело для мужчины, какой знает толк, что такое «женщина с изюминкой»! Я со страшной силой (наверное, моя плоть требовала разрядки, и душевной и телесной) захотел ее, да так, что боялся, что муж это почувствует и очень хотел, чтобы это почувствовала она, Валерия.

Коля принялся доставать соления и морения к столу, а Валерия предложила мне осмотреть дом, сообщив, что она двумя контейнерами перевезла сюда почти всю семейную библиотеку, без которой жизнь нигде не мыслит. А, в Чля, по договору, они должны прожить (оба ленинградцы) три года. Если же понравиться, то еще три года. Они были однокурсники и одногруппники. До этого, как оба признались, даже не симпатизировали друг дружке. Значит, мои новые друзья-коллеги были на год младше меня. Но Лера была юна, и выглядела лет на 18. «И, почему они, Наташа и Лера, юные, в моих глазах выглядят моложе своих лет?» – Мелькнула хульная мысль…

…Это произошло в библиотеке. Лера тихо закрыла за нами дверь, и сразу быстро встала передо мной на колени, а ее длинные, белые пальцы с городским маникюром, начали нежно расстегивать пуговки на моих брюках. Тогда минет не был обычным началом секса. Женщины крайне неохотно шли на него. По поводу минета среди нас, медиков, ходило множество скабрезных анекдотов… У меня еще не было женщины, которая сделала мне полный минет. Больше того, я, влюбчивый и, падкий, что скрывать, на женщин, продолжал стесняться не то, чтобы дать женщине в рот, но просто подумать об этом! Больше того, я стеснялся своего сильно напряженного члена и не мог без смущения произнести «сперма»! А тут… такое! Я, чувствовал, что краснею, что разрываюсь в противоречивых чувствах – войти в алый пухлый рот с слегка вздернутой верхней губой и, теряя сознания и задыхаясь от сжатого с воплем наслаждения дыхания, выбросить глубоко-глубоко туда, в бездну рта, СПЕРМУ!

Конечно же я отключился и пришел в себя, когда почувствовал, что мой член уже в другом раю: я лежу на спине, а Лера, обхватив меня широко раздвинутыми ногами, плавно и мягко скользит по члену, руки ее с городским маникюром нежно лежали у меня на груди. Ее огромные карие глаза в упор смотрели на меня, рот приоткрыт, дыхание ровное, жаркое. На лице улыбка нет, не наслаждения, счастья! Пардон, мы кончали вместе раза три+ минет, во время которого, по признанию Леры, она «трижды испытала сильный оргазм». С ее слов, потом, у меня дома в Николаевске-на-Амуре, она сказала, что я – второй ее мужчина после мужа. И что первый и единственный, у кого она взяла в рот…

…Несколько слов о моих новых друзьях-коллегах Валерии и Николая Будаковых. Самое главное – они были чрезвычайно уважаемые в поселке и в таежном окружении. Не успели распаковаться, как жизнь испытала их на прочность и возможность с достоинством жить и работать в таежном ДВ-поселке. И вот, как это сучилось. Буквальные в первые дни работы в больницу из тайги доставили изрядно помятого медведем вольного охотника. Погода была нелетная и ждать помощи из города было напрасно. Коля восемь часов не отходил от операционного стола и, фактически один собрал из «кусочков» охотника, сохранив ему полную работоспособность. Это при переломе костей рук, ребер, грудины, рваной раны лица, открытой раны брюшной полости и прочих «мелочей». Через несколько дней Валерия, в отдаленном хуторе сделала кесарево сечение и спасла маму и двоих детей, также, без каких-либо осложнений. Всенародная любовь, уважение и полная личная безопасность (что в таежном поселке не малое дело). Мужики и оседлые, и «бродячие» по тайге положили глаз на Валерию сразу, как только она сошла с трапа вертолета. Молодая, статная, высокая женщина неописуемой красоты и трудно скрываемой вулканической сексуальности. Таких баб, пардон, мужик чует за версту. Коля же до случая с помятым медведем мужиком вызывал о потенциальных соперниках чуть ли не презрении. Долговязый, с узкими плечами, толстыми бедрами, как у женщины, с покрытым юношескими прыщами лицом. Было естественное недоумение, что такая женщина могла найти в таком мужчинке? Некоторые мужики потирали руки и глотали слюнки, предвкушая легкую победу над ленинградской красавицей. Женщины же только улыбались. Они-то сразу поняли Валерию: как карточная дама, только сверху дама пик, а снизу, в смысле, как подводная часть айсберга, дама черви. Лед и пламя… и золотые руки.

Любовь в библиотеке окончили ко времени, когда Коля накрыл стол. Они, конечно, хотели, чтобы я остался ночевать у них. Но… меня ждала Наташа! Оставить ее одну или с родственниками на поминках, которые будут длиться, несомненно, несколько дней и ночей, я не хотел: ей переживаний, полученных на озерах, было вполне достаточно. Она мне представлялась очень хрупким созданием, физически и душевно. Поэтому, улучшив момент, я сказал Лере, что после обеда уйду в приготовленный мне дом. И, завтра, если будет летная погода, за мной прилетит вертолет. Я также сказал ей. Что дома практически не бываю и поймать меня можно только в морге. За обедом, несмотря на то, что аппетит у меня разыгрался, я не рассиживался и после граненого стакана брусничной настойки на медицинском спирте, закусивши копченой по-домашнему севрюгой, я сказал чете Будаковых, что ухожу, хочу отдохнуть. Возражения и уговоры твердо отверг, вставая из-за стола. Странно, столько события и каких: цунами на озере с Наташей, «цунами» в библиотеке с Лерой. Вскрытие разлагающегося трупа Наташи-старшей… и не в одном глазу усталости! Я предвкушал «цунами» с Наташей в ее доме!..

…Я был уже у двери на выход с котомкой съестного и выпивки, что приготовил лично Коля (саквояж я оставил с банками в лаборатории), как в дверь робко постучали. Пришел старичок с подарком. Он вытряхнул из мешочка шкурки четырех соболей. И словно опережая мой ненужный вопрос, сказал: «Они со штампами артели… я заработал, а теперь тебе дарю… Собираюсь в Николаевск, привезу еще подарков». Охотники были не только вольные, но и артельные. С артельными расплачивались за добычу деньгами и их же, добытыми шкурками соболя, чернобурки, песца, норки, колонка и т. д. Только такие шкурки можно было приобретать. За шкурки без клейма можно было нарваться на большую неприятность от следователей ОБХСС УВД Николаевска-на-Амуре. Правда, за три года работы в Николаевском районе не было случая, чтобы кого-нибудь наказывали за «украденный у Государства» мех. Все сотрудники прокуратуры и милиции выделывали свежие шкурки у тетки Муси, которая жила за окраиной с тридцатью тремя котами и тремя волкодавами. (О ней речь пойдет в своем месте и времени записок и не единожды). «Ульгучье – так звали старичка с соболями, ты перво-наперво привези доктору в Николаевск шкуру медведя. А, собольков, норок и прочее он раздарит своим дам…» – «И медведя и для дам, все привезу…» О легендарном роде Ульгучье, с которым меня за три года работы в Николаевском-на-Амуре районах судьба связала мистическим узами, тоже расскажу, придет случай…

…Валера «поймала» меня по телефону в морге на второй день, как прилетел домой. Двое суток из-за непогоды и провел с Наташей. Но, сначала несколько слов о наших коротких отношениях с Валерией. Я взял трое суток отгула, когда ко мне прилетела Валера. Трое суток мы не выходили из моей квартиры. Трое суток мы занимались любовь, выжимая из наших молодых и сильных тел и душ, все, что может выжать вулканическая (цунамическая) страсть. Именно с Валерией и впервые познал все прелести Камасутры на практике, как и она тоже. Все эти секс-асаны, типа полет орла, за которые тогда в США можно было получить срок почти во всех штатах. Потом она улетела домой. Больше я никогда ее не видел не слышал. Возможно, она звонила в морг, звонков туда масса. Линия как в «Сольном» в революцию. Чтобы дозвониться, например, из поселка Чля в Николаевск-на-Амуре, нужно пройти через ряд промежуточных телефонисток. На последней связь может обрываться. Так, что я не знаю – звонила и как долго Валерия ко мне морг. Полететь в Николаевск-на-Амуре из Чля – тоже проблема. Можно в любой сезон застрять на месяц. Я же Валерию не разыскивал. Конечно, хотел бы с ней встретиться, но уповал на случай – если будет командировка. Но Коля больше прокуратуру не беспокоил. Трупы вскрывал сам. Я даже выделил ему 0,25 ставки судебно-медицинского эксперта… Вот такая история! Мой ангел, видимо, не услышал жарких и страстных слов Валерии у меня в квартире: «Ты мой, только мой, навсегда!» И, последнее. Если у меня есть дети, о которых я не знаю, то в первую очередь ребенок должен родиться в поселке Чля…

…С Наташей тоже любовь была короткая – чуть больше суток в поселке Чля. Смерть и похороны мамы ее словно никак эмоционально не задели. Как я узнал потом, ее воспитывали бабушка с дедушкой во Владивостоке. Но маму она навещала регулярно с иной целью. Эта, показавшаяся мне хрупкой девчушка, на самом деле имела стальные мышцы, что не безобразили ее великолепную точеную фигурку. Она была – мастером спорта и рекордсменкой по мототриалу. Неоднократной чемпионкой Владивостока и в целом Дальнего Востока. Готовилась для вступления во всесоюзную команду. В Чля у ней был мотоцикл для тренировок по тайге. Так, что ночью Наташа, в избытке чувств от чрезмерных потрясений, призналась мне в любви и отдала свою девственность. Секс с ней был, конечно, интересный, но ни в какое сравнение ни шел с физическим обладанием Леры! Да и Наташа любила, скорее головой, чем телом. Но, вот езда с ней по тайге, болотным кочкам, по горному массиву – явление незабываемое на всю жизнь. Нечто подобное я в жизни испытал еще раз – с моим трагическим другом (рано погибшим, может опишу его нелепую смерть, хотя уже неоднократно о Сереже Елисееве я писал). Сережа был нештатный каскадер на студии «Мосфильм» и «Грузия-фильм» Он снимался во многих советских фильмах, заменяя каскады актеров, исполняемые на различных авто, в том числе и на мотоцикле… Я улетел в Николаевск-на-Амуре. А Наташа осталась в Чля, а потом улетела во Владивосток. Однажды она позвонила мне, из Владивостока, сказала, что едет в Чля и пригласила меня с собой. Но, кроме боли в ягодицах от тряски по кочкам и таежным «неровностям», никаких иных телесных наслаждений, которые я испытал с Наташей, не запомнились. Но я встречей с ней манкировал.