Читать книгу Собрание сочинений. Том 5 - Евгений Евтушенко - Страница 19

Неповоротлив и тяжел,

как мокрое полено,

я с чемоданами сошел

на пристани в Палермо.

Сходили чинно господа,

сходили чинно дамы.

У всех одна была беда —

все те же чемоданы.

От чемоданов кран стонал —

усталая махина,

и крик на площади стоял:

«Факкино! Эй, факкино!»

Я до сих пор еще всерьез

не пребывал в заботе,

когда любую тяжесть нес

в руках и на загорбке.

Но постаренье наше вдруг

на душу чем-то давит,

когда в руках – не чувство рук,

а чувство чемоданов.

Чтоб все, как прежде, – по плечу,

на свете нет факира,

и вот стою, и вот кричу:

«Факкино! Эй, факкино!»

И вижу я – невдалеке

на таре с пепси-колой,

седым-седой, сидит в теньке

носильщик полуголый.

Он козий сыр неспешно ест,

откупорена фляжка.

На той цепочке, где и крест, —

носильщицкая бляшка.

Старик уже подвыпил чуть.

Он предлагает отхлебнуть.

Он предлагает сыру

и говорит, как сыну:

«А я, синьор, и сам устал,

и я бы встал, да старый стал, —

уж дайте мне поблажку.

Синьор, поверьте, – тяжело

таскать чужое барахло

и даже эту фляжку.

И где, синьор, носильщик мой,

когда один тащу домой

в одной руке усталость,

в другой – тоску и старость?

Синьор, я хныкать не люблю,

но тело как мякина;

и я шатаюсь и хриплю:

«Факкино! Эй, факкино!»

Отец, я пью, но что-то трезв.

Отец, мне тоже тяжко.

Отец, единственный мой крест —

носильщицкая бляшка.

Как сицилийский глупый мул,

таскаю бесконечно

и тяжесть чьих-то горьких мук,

и собственных, конечно.

Я волоку, тая давно

сам над собой усмешку,

брильянты мира и дерьмо,

а в общем, вперемешку.

Обрыдла эта маета.

Кренюсь – вот-вот я рухну.

Переменил бы руку,

да нет, не выйдет ни черта:

другая тоже занята.

Ремни врезаются в хребет.

В ладони окаянно,

полны обид, подарков, бед,

врастают чемоданы.

И все бы кинуть наконец,

да жалко мне – не кину…

Да и кому кричать, отец:

«Факкино! Эй, факкино!»

Мы все – носильщики, отец,

своих и старостей и детств,

любвей полузабытых,

надежд полуубитых.

И все носильщики влачат

чужой багаж безвинно,

и все носильщики кричат:

«Факкино! Эй, факкино!»