Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 114

Гостем Лензолота

лазаю молодо

по валунам да песку,

но приближается

нечто безжалостно,

мне нагоняя тоску.

Могут ли памятники

                                  быть разборчивы

в тех, кто приходит сюда?

На барельефе застыли рабочие,

окаменев от стыда.

Между расстрелами тайная связка.

Я приутих, присмирел,

будто пришел я из Новочеркасска

прямо на Ленский расстрел.

Год был двенадцатый —

жизни цена тогда

тоже была небольша.

Золотомученики,

в мертвые рученьки —

не дали вам ни шиша.

Золото ленское —

горюшко женское.

Кровь с этих каменных плит

с года двенадцатого

вытерта насухо,

будто никто не убит.

У населения —

увеселения

честь подменили, любовь.

Что с вашим памятником,

                                           расстрелянные?

Пулями выщерблен вновь.

Дед из старателей —

не из стирателей

всех неприятнейших правд.

Всем своим видом

быть моим гидом

явно не очень-то рад.

«Кто же стрелял-то?» —

«Да в прадедов правнуки…

Это на гульбищах новое правило,

новый прикол молодых.

Были на свадебке

выстрелы сладеньки

для самолюбия их.

Стоит ли злиться

на юные лица.

Ну почему бы опять,

как на учении,

для развлечения

в мертвых не пострелять?»

Дед,

      я и сам из старинных старателей,

а не из новых расстрелоискателей,

чтобы себя подразвлечь.

Что еще может пахнуть смородинней,

что еще может быть самородистей,

чем наша русская речь!

Золото, золото,

как до позора ты

все засорило в душе,

и не до разума,

                        не до совести,

если стрелять в историю собственную —

это приколь-ней-ше!

Неужто, Россия,

ты – зон́ а та,

где совесть дешевле золота?!

Старый старатель непростенько

вбил в меня взгляд, как два гвоздика,

да и насквозь пропорол.

«Знаешь, милок,

                           все же держится

где-то во мне,

                      надеждишка. —

Вот мой последний прикол

или последний прокол.

Все же порою увидишь ленчаночку,

тихо кладущую спозараночку

жертвам расстрела хотя бы сараночку…

Все же, милок, мы под братской могилою

золотоносную жилу нашли,

а вот могилу не тронули,

                                         миловали,

может, в сознанье пришли…»

«Ну, а надолго-то это сознание?»

«Кто нас, милок, разберет.

Нету народа на свете туманнее,

чем наш севодний народ.

В совести нынче затменье,

                                           растерянность;

как же,

            не чувствуя боль,

даже расстрелянных

                                 дважды расстреливать?

Дважды мы прокляты,

                                     что ль?»