Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 129

Преподавал я синема в Нью-Йорке,

а поскользнулся на арбузной корке.

Две пенсионных бабушки-студентки,

боясь, что их запишут в декадентки,

испуганно сбежали с кинокласса,

увидев итальянский фильм «Sоrpasso»,

где, мышцы выставляя полуголо,

по пляжам забавлялся «донайоло»

как воплощение «донайолизма»,

что в США страшней социализма.

А может быть, – пытаюсь догадаться —

им захотелось Гассману отдаться,

но поняли они, что слишком поздно.

Травмировало. Видимо, серьезно.

Они вбежали после этой выставки,

еще дрожа, на кафедру лингвистики

и за ущерб моральный возмещенья

потребовали в гневе возмущенья.

Но там, под маской скрыв лицо поэта,

был итальянец Питер Караветта.

И он воскликнул им в порыве страстном:

«Неужто не понравился вам Гассман?»

А что затем? В глаза взглянув друг дружке,

вдруг покраснели милые старушки…

Витторио, неповторимый Гассман,

когда воспламенялся, то не гас он.

Конечно, обгонять небезопасно,

но скушно без обгона, – без Sorpasso!

Витторио, я по тебе тоскую —

ты выбрал сам большую жизнь такую,

что ты не сможешь жить потусторонне,

как «донайоло»[24] или «истрионе»[25].

Витторио, как два огромных грома,

мы громыхали в Опере ди Рома

по-русски, итальянски, но дуэтом,

как будто стали сдвоенным поэтом.

Нам только б с края сцены не сорваться.

Бессмертие? Оно – обгон, Sorpasso!

Витторио, а я к тебе собрался.

Хочу я прыгнуть в тот экран, в «Sorpasso»,

в тот плохонький смешной автомобильчик,

всех в мире обгоняющий обидчик,

и мчать, сигналя хриплою сиреной,

в наполненной любимыми вселенной,

где нет для нас забытых и забывших,

где нет друзей или любимых бывших,

и рядом с еще юным Трентиньяном

быть заводилой, лихачом, смутьяном,

но с разницей одной – чтоб эта смута

не принесла случайно смерть кому-то.