Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 21

Я не знаю, что со мною станется.

Устоять бы, не сойти с ума,

но во мне живет пацан со станции —

самой теплой станции – Зима.

Я иду по улице Карлмарксовой,

а с марксизмом нынче – недород.

Увязался сирота-комар за мной,

и навстречу бабушка идет.

Бабушка, которой лет за семьдесят,

тронула тихонько за плечо:

«Женичка, на чо же ты надеесси?

Я вот не надеюсь ни на чо…»

Я не верю в то, что верить не во что,

и внезапно вздрогнул всем нутром:

сквозь морщины проросла в ней девочка

та, что встретил я в сорок втором.

Боже мой, да это ты, рыжаночка,

Жанночка, чуть-чуть воображаночка,

в десять лет, как гриб-боровичок,

и красноармейская ушаночка

на кудряшках детских – набочок.

Безнадежно стоя за продуктами,

мы хотели хлеба и тепла,

но в скупой тарелке репродуктора

музыку Россия подала.

В несвободной той стране свободная,

хлам бараков превращая в храм,

это Ленинградская симфония

донеслась сквозь все бомбежки к нам.

Ты была единственная, стоящая

снившейся мне истинной любви.

Я тогда тайком под Шостаковича

ткнулся носом в пальчики твои.

Помню, неразлюбленная девочка,

между пальцев у тебя была

тоненькая беленькая стрелочка

от картох, что ты перебрала.

Музыку давали не по карточкам.

Нас не Сталин – Шостакович спас.

Голод нас покачивал, подкашивал.

Музыка кормила верой нас.

Никакой нас грязью не запачкало.

Наши руки не были в крови.

Дай я снова поцелую пальчики,

пальчики тяжелые твои.

Жанночка, нам есть на что надеяться.

Были и похуже времена.

И Россия никуда не денется,

если все поймут, что мы – она.

Бабушка, сам дедушка сегодня я,

но себя мальчишкой помню так,

будто ленинградской той симфонии

худенький, но вечный нотный знак…