Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 22

Я не пенкосниматель.

                               Я с детства – смешной обниматель:

обнимал я и маму, и бабушек —

                                                    Троицу-Богоматерь.

Обнимал своих дедушек в тридцать седьмом при аресте,

когда их увозили

                            с моими слезами на лацканах вместе.

Обнимал я отца,

                       от которого пахло духами не мамиными,

и наследство его приумножил

                                                 грехами немаленькими.

Но когда обнимаю я женщину,

                                                  снова краснею,

ибо, как в первый раз,

                                    я не знаю, что делать мне с нею.

Я себе напридумывал много дурацких занятий.

У жены тоже заняты руки.

                                            Ей не до объятий.

Но недавно,

                  разгвазданный вдрызг сам собою в запарке,

еле плелся я в парке,

                   не в силах бежать, как верблюд в зоопарке.

И какое-то нечто

                            толкнуло меня к вековечному дубу,

и ему я по-детски шепнул

                                   что-то вроде: «Я больше не буду…

Мое сердце ослабло на треть,

                                               но оно ведь еще не пустое.

Не позволь мне пока умереть…

                                              Я еще умереть недостоин!»

И я, майку задрав,

                      сердцем вжался в извилины мудрой коры

и в царапающую шероховатость,

и морщины,

                    могуче добры,

внутрь вобрали мою виноватость.

Мне вошло что-то внутрь,

и мгновенно исчезла одышка.

Стал я —

               собственный внук.

Стал —

            обнявшийся с жизнью мальчишка.

Я навек обниматель опять!

Мне,

        избавленному от старенья,

есть всегда, что обнять.

Ну хотя бы деревья!

Я к любви продираюсь, как будто в тумане,

                                                        сквозь непониманье,

сквозь обман на обмане,

                                       безлюбье и безобниманье.

Обнимаю деревья,

                    как всех неразлюбленных мною любимых.

Обнимаю деревья,

                            как будто друзей моих невозратимых.

Обнимаю деревья,

        как будто врачей, принимавших детей моих роды,

а теперь принимающих новые роды меня!

                                          Обнимаю все в мире народы!

Обнимаю сибирские сосны,

                                             платаны,

                                                          секвойи и баобабы.

Ты с другой стороны обнимать их, наверно, смогла бы,

чтоб сомкнули мы руки,

                                        а в этом такая свобода! —

чтобы знать мы не знали,

                                         где мы —

                                                       где природа.