Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 38

Наши невесть откуда

                            возникшие вдруг в бардаке пуритане,

вы пытались —

                         недавно совсем —

                                             запретить поцелуи в метро,

но в тоннеле,

          в дыму,

                  чьи-то губы, еще не целованные, пролетали,

оторвавшись от взорванных тел,

                                           только рельсы целуя мертво.

И куда-то летят до сих пор

                                            эти губы обугленные,

не полюбленные —

                               погубленные…

Штрафовать вы хотели

                                      за все поцелуи поштучно

и, какой будет штраф,

                                    дискутировали всерьез,

но пока вы трепались,

                  как Воланд, над вами недобро подшучивая,

террорист в чемоданчике скромно взрывчатку пронес.

Стали пеплом на шпалах

                                        еще никого не обнявшие руки,

под ногами валялись

              любимым в глаза не глядевшие в жизни глаза.

Неужели же вам недостаточно этой жестокой науки,

что в сравненье со смертью

                                  позорны все ханжеские «нельзя»?

Я всю жизнь вызывал высочайшие раздражения —

то писал я не то,

                       то в хламиде ходил,

                                      то в нахально пижонском жабо.

Я любил где хотел и кого я хотел

                                                безо всякого разрешения,

и когда отберут все свободы,

                                               то эту – им будет слабо.

Разрезали мне узкие брюки,

                           и прямо на мне,

                                           канцелярскими ножницами,

да еще приговаривали:

                                     «У, дебил!»

В коммунизме мы были совсем непонятными

                                                                    новшествами

и, быть может, единственными,

                                                   кто им был.

Было холодно зверски в Москве.

                                       Ты была в досоветском тулупе,

но в метро мы погреться спустились,

                                                        и я тебя так целовал,

прижимая спиной к пограничнику бронзовому —

                                                                          Карацупе

с его верным Джульбарсом,

                              врагов – но не нас —

                                                    загрызающим наповал.

Рок-н-ролл запрещали,

        а мы танцевали его и под музыку венского вальса,

и пускай нас пугают свободой,

                                                  как будто чумой,

если я на земле

                        где хотелось и раньше всегда целовался,

под землей целоваться я буду —

                                                  хотя бы с землею самой.