Читать книгу Шествие динозавров - Евгений Филенко - Страница 9

Человек в темно-серой накидке, кряжистый, бородатый, простоватой круглой своей физиономией больше похожий на какого-нибудь болгарского или, там, сербского крестьянина, чем на образчик давно исчезнувшей расы, беззастенчиво изучал меня пронзительно сиявшими глазами. Под этим взглядом мне захотелось одеться, но единственное, что я мог себе позволить в нынешнем состоянии, это поплотнее запахнуть свое рубище. Он не боялся меня, как остальные, я это воспринимал каким-то шестым чувством. Он не испытывал ко мне отвращения, как остальные. В то же время я не был для него высшим существом или даже равным. Скорее наоборот: он видел во мне новый любопытный экспонат или новый экземпляр редкой породы животных.

– Следуй за мной, ниллган.

Следуй так следуй.

Одной рукой сжимая меч-гузуаг, а другой придерживая полы рубища, я двинулся за ним по узкому, слабо освещенному коридору. С потолка капало. Под ногами хлюпало. Смрадно чадили факелы в руках процессии. Трещали и плевались расплавленным жиром светильники-плошки на стенах. Черные латники во главе с братцем императора топали позади, не обнаруживая намерений приблизиться. Самого императора я не видел. Я спиной ощущал исходившие от латников удушливые волны ненависти, я затылком видел нацеленные мне в спину отравленные стрелы их арбалетов. Мне остро хотелось изменить диспозицию, уйти с линии огня, мой инстинкт самосохранения бунтовал… Змиулан впервые за время пребывания в этой эпохе утратил присущую ему наглость и душевное равновесие… но в этом тесном коридоре ничего нельзя было поделать.

Нужно было как-то успокоиться. В конце концов, историк я или погулять вышел?.. И я стал разглядывать стены.

Стены были примечательные. Никому еще не удавалось как следует рассмотреть только что выстроенную пирамиду или только что сложенный зиккурат… не говоря уже о только что наваленном кромлехе. Что-то подсказывало мне, что вряд ли я был первый из цивилизованных европейцев, кто шел этим коридором… ведь кто-то должен был до меня проложить эту тропинку из двадцатого века в минус двадцать пятый… Но я был, очевидно, первый, кто это осознал и оценил. Вначале создавалось впечатление, что коридор был просто вырублен в камне. Присмотревшись, я понял, что это не так. Если что-то когда здесь и вырубалось, то было упрятано за нарочито неряшливой облицовкой. Неровности и торчащие изломы несли печать искусственности. Возможно, они должны были образовать некий узор, который имел особый сакральный смысл, положительно недоступный непосвященным пришельцам, вроде меня. Мне даже казалось, что я вижу этот узор, хотя на самом деле распознать его можно было только на ощупь. Доисторическая азбука Брайля[42]… В том, что мои предположения не беспочвенны, я убедился сразу, поскольку бородатый жрец время от времени словно бы невзначай проводил рукой по стене, будто бы сверяясь с одному ему понятной картой подземного лабиринта. Когда прямо перед его носом коридор раздвоился, он лишь удовлетворенно и, как мне померещилось, с некоторым облегчением, кивнул кудлатой башкой. Затем неразборчиво каркнул какое-то указание: черные латники с готовностью посеменили налево, за ними безучастно, не глядя по сторонам, прошествовал Луолруйгюнр. Я невольно дернулся вдогон – жрец остановил меня властным жестом:

– Позже.

Позже так позже.

И мы двинулись направо. Здесь жрец чувствовал себя намного уверенней, здесь была его епархия, которую он знал как свои пять пальцев. В стенах все чаще появлялись ходы, из которых тянуло свежим воздухом, и двери из просмоленного дерева, перехваченного полосами кованого металла, меньше всего смахивавшего на бронзу. Уж не метеоритное ли железо? До эпохи, когда в мире начали плавить железо из руды, оставалось почти полтора тысячелетия. Или мы имеем развитой железный век в отдельно взятой империи?.. Я невольно перевел взгляд на гузуаг в своей руке. Этот сияющий, даже в тусклом пламени светильников отливающий морозной синевой клинок… это подозрительно сходствовало с отличной углеродистой сталью, и даже с булатом.

Историку-фундаменталисту было от чего сойти с ума. Но в последнее время я стал мыслить более широко, чем это предусматривалось «Вестником древней истории».

Прежде чем я успел сделать какие-то выводы и выстроить гипотезы, жрец остановился перед устрашающих размеров гранитной плитой.

– Мы пришли, – сказал он.

Пришли так пришли.

Я ждал, ничему не удивляясь. Жрец уперся ладонями в плиту, приналег, и эти две тонны гранита легко и бесшумно откатились. Никаких геркулесовых подвигов – обычная механика, хотя, не скрою, прекрасно отлаженная… Открылся темный проход в полтора человеческих роста. Жрец жестом велел мне идти первому, сам шагнул следом, снова приложился, на сей раз к стене – плита стала на место.

Я сделал несколько шагов, без особого пиетета подталкиваемый чуть ли не коленом под зад, уткнулся лицом в какую-то вонючую шкуру, брезгливо отпихнул ее…

– Пфф! – это воздух вышел из меня, как из проколотого шарика.

Бронзовый век с анахронистической примесью железного в одночасье сменился пошлой роскошью античности.

– Здесь ты будешь жить, ниллган.

Еще бы! Конечно, буду! И даже как буду!

Розово-мраморные, отполированные до зеркального блеска, стены.

И зеркала, кстати, от пола до потолка, идеально ровные, в кованых рамах, безжалостно отражающие мою грязную, небритую, растерянную рожу.

Квадратное, красного дерева, восьмиспальное лежбище с выпирающей периной, небрежно приправленное аккуратнейше подстриженной рыжей шкурой неизвестного животного, возможно – гигантского ленивца-мегатерия. Мне бы и в голову не пришла мысль о ленивце, но Змиулан откуда-то знал, что именно так оно и было.

В изголовье – изящный деревянный столик на семи выгнутых ножках, уставленный глиняными чашами с виноградом, персиками, сливами и чем-то еще, чему даже пройдоха Змиулан не имел названия. Высокая расписная амфора, источавшая зазывные слабоалкогольные запахи. И – мясо, жареное мясо, мясо с овощным гарниром, мясо с приправами из душистых трав, на овальном бронзовом блюде!..

Огромные шелкотканые гобелены, изображающие подвиги богов и императоров, с натуралистическими подробностями и бытовыми деталями: закованный в алые доспехи воин поражает бесконечной длины копьем мохнатого черного паука размером с добрый дачный домик, а из разверзшегося чрева твари хлобыщет ядовитая желтая кровь… слоноподобная толстуха с лунообразным, не лишенным привлекательности лицом, оснащенная не меньше чем восемью титьками, с материнской лаской прижимает к своему чреву четырех монстровидных мужиков зараз, и что характерно – густая рыжая куделя любвеобильной мадам закручена в две фривольные бомбошки… тощий подросток, с разметавшимися седыми патлами и вполне узнаваемыми чертами изможденного лица, рассекает чрезмерно тяжелым для его ручонок мечищем волосатого великана, не то здешнего йети, не то демона, не то просто какого-нибудь чрезвычайно зверовидного борца за права угнетенных… а за спиной подростка спокойно и отрешенно, закрыв глаза, с таким же оружием, как и у меня, в длинной, до колен, рубахе и каком-то легкомысленном панцире стоит наголо бритый тип с перекачанными мышцами, даже с поправкой на необходимую художественную стилизацию слабо похожий на ординарного зиггана…

– Это юйрзеогр?

– Нет, ниллган. Но ты был близок к истине: это Светоносный, дед Солнцеликого.

– А этот… за его спиной?

– Здесь ты угадал. Это ниллган, один из твоих предшественников.

– Как его зовут?

– Ты слишком любопытен для ниллгана. Вот, выпей.

Я принял полуведерный кубок, в котором перекатывалась зеленоватая жижа, судя по запаху – далеко не «чинзано» и даже не «солнцедар». Пригубил… предчувствия меня не обманули… дрянь была редкостная, перекисший огуречный рассол пополам с зубной пастой… и начал разглядывать сосуд. Это была не медь, не бронза, ни даже железо… это, государи мои, было чистое серебро с художественным чернением. Ну, даже по тем временам не бог весть какое достижение, но орнамент не походил ни на что, когда-либо мною виденное: сложная последовательность семиугольных звезд, прихотливо перетекавших одна в другую. Черт дери, и в этом наверняка был какой-то смысл!..

– Прояснилась ли твоя голова?

– Да.

– Чего ты хочешь еще? Есть? Пить? Юмбл-юмбл?

Я хотел было переспросить, что означает последний вопрос. Но тотчас же догадался: местный эвфемизм для того, что у нас, потомков, принято называть «ай-люлю» или, к примеру, «зуг-зуг»[43]. Поэтому я задал иной вопрос:

– Что означает этот узор?

Жрец, нахмурившись, отобрал у меня кубок.

Он был еще вовсе не стар, этот колдун, смахивавший скорее на мясника или кузнеца с рыночной площади. Этакий ширококостный, приземистый мужик, густо поросший пегим волосом во всех доступных обозрению местах. Шерсть пробивалась даже вокруг глаз, как и подобает чертознаю – зеленых. Я бесцеремонно разглядывал его, и это все сильнее беспокоило жреца.

– Странно, – пробормотал он. – Необычный ниллган… задает вопросы… В чем мы ошиблись?

Он вдруг коротко и сильно ткнул меня ладонью в лоб:

– Ты знаешь, кто я такой?!

– Откуда мне… – замямлил я, но дремавший доселе Змиулан внезапно вскинулся и взял управление на себя: – Ты Дзеолл-Гуадз, верховный жрец Пяти Богов, Первый ключарь Эйолудзугга, происходящий из сорокового колена младших Эйорзигганов… как ты сам это утверждаешь.

– А ты сомневаешься? – прошипел жрец и снова попытался дотянуться до моего лба.

– Я точно знаю, что ты ублюдок царских кровей, не угодивший в юруйаги потому лишь, что у рабыни, которую покрыл юйрзеогр Риндзюйлгэл, был постоянный хозяин – Дзеолл-Дзагэйб, верховный жрец Пяти Богов, – безжалостно отчеканил Змиулан и уклонился от тычка.

– Хмм… – против ожиданий, Дзеолл-Гуадз не разозлился, а скорее, был озадачен. – Это занятно… умный ниллган… Что ж, Эрруйему виднее, кого посылать… возможно, в этом есть свой прок… посмотрим. Послушай, ниллган: ты можешь повторить свои слова перед Солнцеликим и поклясться всеми своими клятвами, но он тебе не поверит. Потому что ниллган – не тот оракул, к которому прислушиваются. Ниллган, если ты не знаешь, это нечто среднее между носорогом и уэггдом. Тупое животное, которое лучше не выводить из себя. Поэтому для твоего же блага будет лучше тебе молчать… притворившись тем ниллганом, которого ждали. И мы с тобой не станем врагами. Ведь ты не желаешь такого врага, как я?

– Это угроза?

– Ха! Кто может угрожать восставшему из мертвых? И чем? Смертью? Нет, я не настолько глуп… Даже если то, что ты сказал, было бы правдой – я никогда не посягнул бы на трон Луолруйгюнра. Потому что у меня уже есть вся власть, которую я мечтал обрести. У меня – ключи от всех жертвенников Эйолудзугга. Так что от меня никогда, никогда, никогда не будет исходить угроза Солнцеликому… А еще мне кажется, что ты не стремишься вернуться к престолу Эрруйема… пока не насытишь свое любопытство. Ведь я прав… Змиулан?

Конечно, он был прав.

И, в общем, мне пока что нечего было с ним делить.

– Ты прав до такой степени, что даже не подозреваешь… царский ублюдок.

И тут этот мохнорылый урод безо всяких обид протянул мне руку.

Что мне оставалось, как не принять ее?!