Читать книгу Рауль Валленберг: «Железная маска» Сталина, или Алый Первоцвет - Е. З. Перельройзен, Евгений Перельройзен - Страница 5

2.1. Семья фон Дардель и ее 72 года борьбы за своего сына и брата

24 октября 1918 года, через шесть лет после смерти мужа, Май вышла вновь замуж за Фредрика фон Дардель (1885—1979), спокойного молодого человека, книголюба, работавшего тогда нотариусом Верховного суда. Затем он стал чиновником Министерства здравоохранения и завершил карьеру на посту директора самой большой клиники в Швеции – Каролинского института. У них родилось двое детей – сводные брат и сестра Рауля: Ги фон Дардель (1919—2009), ставший одним из ведущих шведских физиков-ядерщиков и затем пожертвовавший всей своей карьерой ради поисков своего брата Рауля, исчезнувшего в Будапеште 19 января 1945 года, и Нина фон Дардель (в замужестве Лагергрен) (1921-). Отчим любил Рауля и относился к нему, как к родному сыну. «Мы никогда не относились к Раулю, как к сводному брату, – говорила Нина, – и он всецело был с нами, а мы с ним, и мой отец любил его не меньше, чем меня или Ги» [1].

Несмотря на то, что между Раулем и отчимом были очень хорошие отношения, Май приняла решение доверить образование и карьеру Рауля деду. Причиной этого, видимо, не было стремление сосредоточиться на новой семье или желание сэкономить деньги. Май считала, что дед Густав (тот настаивал на своей роли наставника Рауля) знает, как сделать Рауля крупным банкиром или предпринимателем. Ореол клана Валленберг затмил всё. Нет сомнения, что уже в 1937 году она пожалела о своем решении: Густав, как мы увидим далее, совершенно провалит взятую на себя миссию. Это был человек авантюрного склада, плохо понимающим реальность и по этой причине бывший в плохих отношениях со столпами клана Валленберг, своими братьями Кнутом и Маркусом-старшим. В одном деле Густав действовал рационально: после своей смерти в 1937 году он оставил неотягощенное долгами наследство в размере миллиона крон (завещав Раулю лишь малую толику этих денег и содержимое своего винного погреба) [1,2].

Рауль Валленберг пропал в Будапеште в середине января 1945 года и не вернулся, несмотря на все надежды родных, вместе с членами шведской дипломатической миссии в Стокгольм 18 апреля того же года. Ответы советской стороны были противоречивы. Шведское правительство практически бездействовало, завороженное образом великого восточного соседа, побеждающего Германию, принудившего Финляндию выйти из войны и принять тяжелые условия мира. В таких условиях лишь супруги фон Дардель и их дети были намерены бороться за освобождение Рауля, своего сына и брата, всерьез и надолго. Их сын, Ги, физик элементарных частиц, работавший в ЦЕРНе (Женева), много времени и сил уделял поискам, забывая о своей работе по профессии и собственной семье. Дочь, Нина, мать четырех детей, домохозяйка, по мере сил старалась скрасить жизнь родителей, обеспечить им ежедневную передышку от постоянного, целеустремленного поиска. Семья фон Дардель надеялась на помощь могущественных дядей Рауля, называвших его когда-то «маленький Рауль» («Лилле-Рулле»), однако мы увидим далее их «скромное» участие в становлении Рауля и, позже, в борьбе за его освобождение. Банкиры Якоб и Маркус, возглавлявшие семейный банк и всю «сферу Валленберг», отказывались встречаться с представителями организации Май и Фредрик фон Дардель и содействовать поискам. Гораздо позже, в 2008 году, сын Маркуса-младшего – Петер (1926—2015), глава «сферы Валленберг» после смерти отца в 1982 году, утверждал, что Май сама просила их не вмешиваться, не делать ничего без полного согласия правительства, а его-то и не было. По всей видимости, он лгал. Нина в 1959 году писала Ги, что их мать долго страдала от отсутствия поддержки со стороны клана Валленберг.

В марте 1956 года премьер-министр Швеции Таге Эрландер накануне визита в Москву посетил Май и Фредрика фон Дардель и взял с собой в Москву письмо родителей сыну («Дорогой, любимый Рауль…»), говоря, что он, Таге Эрландер, как и они хочет добиться возвращения Рауля. Надежды были напрасными: Эрландер вернулся из Москвы с пустыми руками. Фредрик после этого записал в в дневнике, что был физически раздавлен таким исходом.

6 февраля 1957 года советские власти (посредством документа, получившего название меморандума Громыко – тогдашнего заместителя министра иностранных дел СССР) уведомили шведского посла о том, что в архивах недавно обнаружен рапорт тюремного врача Смольцова, датированный 17 июля 1947 года. Этот рапорт доказывал, по мнению советского руководства, что Рауль Валленберг умер в тюремной камере от инфаркта в тот самый день. Вслед за этим был кремирован без проведения вскрытия. При этом, утверждалось, что дело Валленберга уничтожено и что главную ответственность за это преступление несет Виктор Абакумов, бывший министр госбезопасности, уже расстрелянный в 1954 году по решению суда.

Семья фон Дардель в тот же день была оповещена об этом шведским МИДом, но отказалась принимать этот документ всерьез. Фредрик дошел до того, что стал презирать тогдашнее шведское правительство социал-демократов. Премьер-министра Таге Эрландера он называл «скользким, как угорь», министра иностранных дел Ундена – «ужасным», а посла Швеции в Москве Рольфа Сульмана – «неэффективным ублюдком».

В 1950 году Фредрик фон Дардель ушел в отставку с поста гендиректора университетской Каролинской больницы и супруги посвятили весь остаток своей жизни борьбе за Рауля: он – за письменным столом и она – на диване, на расстоянии трех метров.

Май и Фредрик фон Дардель

24 октября 1952 года, в день 34-й годовщины их свадьбы Фредрик начал вести дневник. После двух параграфов, посвященных жене, Май, он перешел к пасынку, которого считал родным сыном, а тот, в свою очередь, называл его отцом: «Судьба Рауля Валленберга, подобно темному облаку, покрыло наше существование». В дневнике и письмах Фредрик злословил о шведских чиновниках: «В Германии немногие работали и добились возвращения многих. Здесь, в Швеции, многие работают и сейчас, но не добились успеха в возвращении домой одного». Май фон Дардель часами вела телефонные разговоры, часто тяжелые, имеющие негативный характер, с чиновниками шведского МИДа, которые по выражению Нины, были совершенно бессердечными. Дочь Нины, племянница Рауля, Нане Аннан, жена дипломата Кофи Аннана, бывшего генсека ООН, вспоминала, как белели костяшки пальцев бабушки, державших трубку телефона. У четы фон Дардель были свои развлечения: он раскладывал пасьянс, она шила платья и занималась ремонтом дома, но общение с людьми вне семейного круга прекратилось: шведский нейтралитет в годы Второй мировой войны оставил душевный дискомфорт у шведов и потеря Рауля служила постоянным напоминанием этого. Нина говорила: «Людям трудно встречаться с кем-либо, кто потерял кого-то. Они переходят улицу».

В 1970 году Фредрик написал и издал книгу «Рауль Валленберг: факты вокруг судьбы», рассказывающую историю 25-летнего семейного поиска. Тираж книги не был распродан. «Люди устали», – сказала по этому поводу Нина. Еще более болезненной была реакция матери Рауля, Май: «Люди смотрят на меня, как на психически больную». Пережив так много свидетельств о смерти своего первенца, она периодически стала желать своей собственной смерти. По свидетельству невестки Матти, жены Ги, она повторяла вновь и вновь, что более не хочет жить.

В 1976 году Май и Фредрик попытались найти издателя для своих дневников, которые они вели с 1952 по 1978 год. Дневники содержали историю борьбы за Рауля, борьбы с шведскими чиновниками МИДа. В них упоминались 587 имен людей и названий организаций. Попытка оказалась безуспешной. 28 апреля 1978 года Фредрик закончил писать свой дневник, на последней странице он написал два слова по-английски: «stone wall» («каменная стена»). 12 февраля 1979 году после того, как не подтвердились еще несколько версий о местонахождении Рауля, Фредрик покончил с собой. Через два дня за ним последовала и жена Май, попросив перед смертью младших детей Ги и Нину не прекращать поисков Рауля и считать Рауля живым до 2000 года. В некрологе Ги и Нина указали Рауля в списке ныне живущих детей, скорбящих о смерти своих родителей, и 30 лет хранили секрет самоубийства родителей. После смерти родителей Ги и Нина создали новую организацию для поисков Рауля – Raoul Wallenberg Association. Вскоре комитеты Рауля Валленберга заработали в Стокгольме, Нью-Йорке, Лондоне, Иерусалиме.

Ги фон Дардель и Нина Лагергрен

Благодаря усилиям Нины история Рауля Валленберга стала одной из ярких страниц истории Холокоста. 5 октября 1981 года Президент Рональд Рейган сделал Рауля почетным гражданином США (вторым после Уинстона Черчилля и последним). В 1984 году Ги подал судебный иск к СССР в федеральный суд Вашингтона, обвиняя советские власти в незаконном аресте дипломата. Суд вынес решение в пользу истца, но Москва не реагировала, и в итоге дело было закрыто. Ги ушел на пенсию, чтобы посвятить себя поискам брата. Нина, со своей стороны, старалась привлечь внимание к делу Рауля Валленберга на светских мероприятиях в его честь. Ги на эти мероприятия не ходил.

В 1989 году советский посол в Швеции (1982—1990 гг.) Б. Д. Панкин пригласил Ги и Нину в Москву. Там, 16 октября 1989 года, перед ними поставили деревянный ящичек с вещами, изъятыми у их брата при аресте: записная книжка, календарь, водительские права, портсигар (известно было, однако, что Рауль не курил…), дипломатический паспорт и стопка старых купюр (болгарские левы, венгерские пенго, шведские кроны, швейцарские франки и американские доллары. При этом советские представители вновь повторили, что Рауль Валленберг умер в 1947 году и почти все его дело арестованного было уничтожено.

После возвращения из Москвы Нина по-прежнему живо вспоминала пропавшего брата: его любовь танцевать и мимику, подражающую немецким офицерам и французским дипломатам, в рождественский вечер 1943 года. Рауль всегда присутствовал в ее доме: его бюст на входе, его архитектурные эскизы в ее кабинете. Деревянный же ящичек, полученный в Москве, был засунут в подвал. Нина рассказывала о нем еженедельно в своей стокгольмской ассоциации, но не в кругу своих аристократических друзей. Она начала принимать антидепрессанты и искала убежище в своем саду во дворе дома. «Я вынуждена вести эту двойную жизнь, чтобы быть способной существовать», – говорила она.

Ги в прошлом не был так близок с братом и изо всех сил старался вспоминать о нем, как рассказывала жена Ги, Матти. Лицо Ги стало часто делаться неподвижным и его врач стал подозревать болезнь Паркинсона. Ги плакал без выражения на лице, когда слушал воспоминания однокашников Рауля по Мичиганскому университету о том, как Рауль любил путешествовать автостопом, делать покупки в торговой сети «Монтгомери Уорд», как он любил комический дуэт Лорель и Харди…

Постепенно Ги отошел от организации Raoul Wallenberg Association, которую он создал вместе с сестрой и основал советско-международную комиссию по вопросам судьбы и местонахождения Рауля Валленберга, которая позднее уступила место шведско-российской межправительственной группе. Члены этой группы использовали политические изменения на постсоветском пространстве, которые облегчили доступ к архивам и официальным лицам. (Группа работала 10 лет (1991—2000 гг.) и отчету о результатах ее работы посвящена глава 11).

Деятельность сестры Нины заключалась, например, в организации ежегодных концертов памяти Рауля Валленберга, популяризации его имени, присвоении имени Рауля новому сорту бледно-желтого нарцисса, установке восковой статуи Рауля в Шведском музее, занесению его имени в книгу рекордов Гиннеса («Наибольшее число спасенных от уничтожения»).

С 1991 года Ги перестал присутствовать на совете Raoul Wallenberg Association. Деятельность организации сестры Ги считал безвкусной, лишенной смысла в то время, когда судьба Рауля продолжала быть тайной. Об этом он писал в июне 1994 года Петеру Валленбергу, который финансировал деятельность организации с 1982 года, когда стал главой клана Валленберг. Ги попросил у банкира 50 тысяч долларов для финансирования исследований своей группы. Банкир отказал, мотивируя это отрицательной реакцией со стороны Нины (Нина, со своей стороны, утверждала позже, что это была ложь). Еще худшие последствия имел отказ банка «сферы Валленберг» открыть доступ Ги к его архивам. Адвокат клана Валленберг сказал по этому поводу в интервью шведскому телевидению, что архивы «Скандинависка Эншильда Банкен» (преемника «Стокгольмс Эншильда Банк» после его слияния с еще одним крупным шведским банком в 1971 году) доступны «только для серьезных исследований» (?!).

Ги заказал ФБР эскиз лица брата, каким оно могло бы быть в возрасте 80 лет, просил сестру отыскать зубоврачебные записи о Рауле. Только в 1994 году 75-летний Ги 15 раз ездил в Россию один, старый человек, с трудом переносящий гипотермию. Когда он читал свидетельства следователей, которые допрашивали его брата 50 лет тому назад, кровь шумела у него в голове. Как показывают его письма, Ги стал задаваться вопросом, какие мотивы движут людьми, которых он нанимал для проведения исследований и удивлялся, если его телефон прослушивался.

Свои исследования и поиски Рауля он финансировал из собственных сбережений. Так он потратил несколько сотен тысяч долларов по свидетельству его жены Матти. Кроме того, на эти же цели Ги получил 100 тысяч долларов от своей младшей дочери Мари Дюпьюи. Через 50 лет после начала поисков его брата он не прекращал заниматься этим. Однако, с сестрой он практически перестал общаться и лишь попросил, через свою жену, ее разрешения воспользоваться средствами, которые оставались на банковском счету Рауля. Нина согласилась, и 130 тысяч долларов из состояния самого Рауля Валленберга были потрачены на его поиски. Raoul Wallenberg Association прекратила свое существование в 1999 году и Нина основала новую организацию, Raoul Wallenberg Committee, в которой она уже была единственным лидером.

Тем временем, наступил 2000 год. Ги и Нина могли считать, согласно слову, данному матери, что Рауля уже нет в живых и прекратить поиски. Но они не готовы были сделать это. В январе 2001 года шведско-российская группа, в которую входил Ги, опубликовала заключительный доклад – итоги десятилетней работы по делу Валленберга. Однако отчет этот имел незавершенный характер. Через день после опубликования отчета премьер-министр Швеции Горан Перссон принес извинения от имени страны Нине и Ги, позвонив им по телефону. Нина негодовала: просто позвонить, после стольких лет?! Вскоре, в короткий промежуток времени, Ги сломал шейку бедра, стал пользоваться кардиостимулятором, перенес пневмонию, стал говорить все меньше и меньше. Прекратил совсем говорить о брате. Лечащие врачи не понимали почему все это происходит. В ответ на их сомнения дочь Ги, Луиза, ответила: «Вы поймите, эта болезнь называется болезнью Рауля Валленберга».

В 2003 году комиссия правительства Швеции открыто раскритиковала поведение своей страны в деле Рауля Валленберга, опубликовав доклад под названием «Дипломатический провал». Как сказал тогдашний заместитель министра иностранных дел Швеции: «Дипломатические возможности, которые должны были помочь Валленбергу, были упущены». Вышеупомянутый же отставной посол Ян Лундвик был более резок: «Шведское правительство не хотело его возвращения».

В 2005 году младшая дочь Ги, Мари, освободила от бумаг стенной шкаф в кабинете отца и перевезла весь этот архив в свой дом в Версале. Она рассортировала 50 тысяч страниц извлеченных документов в 75 картонных коробок. Оказалось, что лишь одна коробка содержала документы, относящиеся к карьере отца-физика. Все остальные коробки были посвящены пропавшему брату. Здесь были 32 года жизни Рауля на свободе: контурный рисунок его башмачков новорожденного, приглашение на вечеринку, коктейль-парти 1944 года, которую он посетил… Но большинство бумаг относилось к 61 году, прошедшим после его исчезновения: просьбы о даче свидетельств, показаний от солдат, возвратившихся из советского плена, подруг Рауля, судебные иски, оперные либретто, носящие имя Рауля… Здесь было свидетельство одного поляка, что он получил от Рауля добавочную порцию супа. Здесь же была записка Фредрика фон Дардель, датированная 1978 годом, в которой он благодарит врача за рецепт, позволяющий ему и Май закончить жизнь самоубийством.

В сентябре 2007 года Нина в последний раз посетила Женеву, чтобы повидаться с братом. Ги не разговаривал с ней. «Годы, которые он провел в комиссии, были очень трудными для него», – сказала она. 4 августа 2008 года Нина, одетая в красное и голубое, срезала три красные розы в саду и поставила их у портрета Рауля, который стоял в комнате ее родителей. В 96 день рождения Рауля он оставался для нее живым.

12 августа 2008 году корреспондент посетил Ги в женевском госпитале. Тот сидел молча в комнате 233, пристегнутый к креслу-кровати и больничный браслет свисал с его худого правого предплечья. Об истории семейного поиска, длившегося к тому времени уже 63 года, он сказал слабым голосом, что все это было осуществлено очень непрофессионально. О двух попытках самоубийства сестры: «Нина всегда была в центре…». Когда разговор вернулся к поиску Рауля, Ги сказал, что нужно идти на самый верх. И утвердительно сказал «Да» на вопрос корреспондента, имеется ли в виду Владимир Путин. Беседа закончилась вопросом для Ги, продолжает ли он думать о брате. И Ги ответил: «Да, я до сих пор думаю о Рауле. Мне кажется, он в России…» [3].

2.2. «Лилле-Рулле» (Раульчик)

Когда Рауль Валленберг родился, его бабушка Софи Висинг писала: «Малыш Рауль, что называется, родился в сорочке, – для суеверных это означает нечто хорошее, хотя не знаю, что именно. Меня же порадовало, что он появился на свет в воскресенье. Да будет это добрым предзнаменованием!» Это письмо было адресовано Анни Валленберг, бабушке новорожденного по отцовской линии. Четыре дня спустя еще в одном письме, адресованному не только ей, но и деду Рауля, Софи Висинг написала: «Пусть это крохотное беспомощное создание, ваш внучек, принесет вам в будущем большую радость. Да оправдаются в нем, хотя бы в какой-то мере, те светлые ожидания, которые вы возлагали на его отца».

Он родился в стокгольмском пригороде Лидингё 4 августа 1912 года. С самого начала его жизнь была омрачена скорбью. Когда он родился, его отца, Рауля Оскара Валленберга уже не было в живых. Отец скончался от скоротечного рака за три месяца до появления сына на свет.

Ответственность за воспитание мальчика в значительной мере взял на себя его дед по линии отца, Густав Валленберг, родной брат Маркуса Валленберга-старшего, главы клана. И это, несмотря на то, что Густав Валленберг отсутствовал физически (находился на дипломатической службе): как и своего сына Рауля Оскара, дед воспитывал внука Рауля Густава (второе имя стало данью уважения деду) на расстоянии в тысячи километров… по переписке…

Первые 25 лет жизни Рауля-младшего отмечены влиянием деда. Именно он наметил контуры его будущего образования и сформулировал определенные моральные принципы, желая, чтобы Рауль руководствовался ими в жизни. Он хотел, чтобы Рауль стал успешным предпринимателем и одновременно гражданином мира, человеком, который принесет славу своей семье.

Рауль, по настоянию деда, начал учиться в школе уже с осени 1918 года, хотя ему было всего шесть лет. После трех подготовительных классов, весной 1921 года, Рауля записали кандидатом в Новое элементарное училище. Там в свое время учился и его отец, и кузены отца Маркус и Якоб. Вступительные испытания прошли хорошо, и Рауля приняли в первый класс.

Одноклассники вначале с предубеждением отнеслись к Раулю, для которого футбол и обычные детские забавы не составляли главных интересов. Это был юный мечтатель. Однако Рауль «в споре не лез за словом в карман» и не боялся «пререкаться с учителями». С юных лет Рауль увлекался верховой ездой и фехтованием, с большим старанием собирал марки. Ему нравилась музыка, он пел в церковном хоре мальчиков и в рождественские дни любил слушать ораторию Генделя «Мессия». Страстно любил кино, а также хорошо и с увлечением рисовал, унаследовав этот талант от отца. Очень рано у Рауля появился интерес к политике и общественной тематике. Он любил читать и читал отнюдь не детские книжки. По всем предметам, к которым он не испытывал интереса, оценки были плохими. Хуже всего обстояли дела с математикой и немецким.

В возрасте 14 лет Рауль стал учиться в гимназии. Дядя Рауля Маркус в свое время учился в той же гимназии, но в классе с естественно-научным направлением. Рауль выбрал латынь, так как языки давались ему легко. Однако со строгим латинистом они не сошлись и в следующем семестре Рауль оставил латынь и перешел в группу, в которой вместо латыни изучался русский. Преподавание русского языка было особенностью этой гимназии, имевшей с 1828 года статус государственного экспериментального учебного заведения, где опробовались последние педагогические новшества. В гимназии на учителей возлагалось создание собственных учебников. Гимназия была элитной по своему педагогическому составу.

В годы учебы Рауля в гимназии этот язык преподавал русский аристократ по имени Александр де Рубец (1882—1956. Он учился и затем сам преподавал в Царскосельском лицее. Во время Первой мировой войны де Рубец служил в канцелярии русского генерал-губернатора в Хельсинки и после революции перебрался в Швецию. Как и другие преподаватели школы, он написал в числе других книг учебник «Современная литература России», вышедший в 1929 году. Мать Рауля писала, что ее сын «был влюблен в своего русского учителя» и сам, в свою очередь, принадлежал к числу его любимых учеников.

«Дела с учебой у Рауля идут хорошо, хотя он, конечно, не входит в число лучших учеников. Но, думаю, первенство принесло бы ему мало радости, ведь расплачиваться за него пришлось бы перенапряжением, – писала Май фон Дардель свекрови в середине февраля 1927 года. – Во всяком случае, его определенно считают одним из самых умных. С немецким им приходится сильно попотеть, так что уж этот язык они изучат досконально». Из всего этого обоснованным было лишь первое утверждение: что Рауль умен. Во втором полугодии он тем не менее плохо учился, в результате чего не был переведен на следующий курс гимназии и вынужден был в начале осени сдавать переводной экзамен по христианству и математике.

Оценки Рауля на втором году обучения в гимназии были в целом такими же скромными, как в первый год, лишь оценки по немецкому еще более ухудшились. С этого времени он стал изучать четвертый иностранный язык, французский. Несмотря на очень средние оценки, его перевели в следующий, третий класс гимназии.

Лето 1928 года Рауль провел в усадьбе Эбботс Риптон в Англии. Расходы оплатил дед. По прибытии в Лондон Рауля принял шведский посланник в Англии Эрик Пальмшерна, который заранее забронировал для него номер в роскошном отеле «Сесиль». Это не прошло незамеченным. В письме матери Рауля его бабушка подвергла это критике, как и то, что Рауль добирался до Лондона на самолете. Вопрос был щекотливым. Май фон Дардель вынуждена была объясняться. Самолет вовсе не был желанием Рауля: после окончания его занятий более дешевые пароходные рейсы из Мальмё совершенно не подходили, а выбрав пароход в Лондон из Гетеборга, они сэкономили бы не более чем сотни крон. Поэтому она разрешила Раулю лететь, при условии, что сам, из своих денег, выплатит разницу. Отель «Сесиль» же был «ужасной» ошибкой. Заканчивалось письмо уверениями, что она своим воспитанием ни в коем случае не прививает Раулю привычки сынка миллионера (он таковым и не был!), ему то и дело говорят в семье, что нужно экономить на всем лишнем, чтобы хватило денег на главное, у Рауля нет тяги к расточительству.

Рауль вернулся домой как раз к началу учебного года. Густав Валленберг, находившийся в это время в Стокгольме, сообщил в письме жене, что на этот раз Рауль стал для него предметом «живейшего интереса». Дед приложил некоторые усилия к тому, чтобы обратить на Рауля внимание членов клана Валленберг.

Оценки Рауля за осенний семестр лишь частично улучшились. Поэтому он посвятил рождественские каникулы составлению «совершенно роскошного плана «повышения оценок за полугодие». Эти планы не осуществились из-за нескольких болезней. В январе Раулю удалили аппендикс, а еще через несколько месяцев он заболел гриппом. В конце второго полугодия он вновь получил «неуд» по немецкому, однако по русскому получил четверку. Плохая оценка по немецкому была отнесена на счет перенесенной операции. Зато Раулю легко давалась как письменная, так и устная речь. Во втором полугодии он написал выпускное итоговое сочинение на тему «Предпосылки и перспективы развития шведской промышленности (возможная речь на открытии промышленной выставки)». Это сочинение было удостоено высокой оценки. До матери Рауля дошло мнение одного из учителей «Написано с большим знанием дела. Пройдет немного времени, и этот мальчик выступит с подобной речью на реальной выставке.» [2]

Весной 1929 года, как и прежде, обсуждались планы Рауля на лето. Густав Валленберг вновь был готов финансировать поездку внука за границу. Было решено, что в этом году Рауль поедет во Францию. После окончания занятий, вся семья фон Дардель, кроме отца, выехала в Савойю. Затем Рауль перебрался в курортный город Тонон-ле-Бен на французском берегу Женевского озера, чтобы пожить во французской семье. Здесь ему дали «Путешествие Нильса с дикими гусями» в переводе на французский, и всего за несколько дней он выучил «очень большое количество французских слов». Каждый день его обучали грамматике, он читал вслух и делал переводы со шведского. Так как Рауль обещал держать деда в курсе своих «возможных будущих успехов», его третье письмо из Тонон-ле-Бен частично написано на хорошем французском. Свободное время Рауль посвящает купанию, гребле и длинным прогулкам. Перед своим отъездом из Тонон-ле-Бен в начале августа Рауль получил от деда поздравления с днем рождения и чек на 100 крон («тоже чрезвычайно интересное чтение», которое Рауль «искренне оценил по достоинству» [2]).

Рауль также сделал последние примерки у портного, сфотографировался в в своем новом костюме и отправил снимки домой родным. По мнению Рауля, время даром не пропало. Он также решил порадовать деда тем, что пребывание в Тонон-ле-Бен оказалось «весьма дешевым»: «Думаю, все вместе обойдется не дороже 700 крон». Вряд ли дед разделил это мнение Рауля о дешевизне поездки (все годовое содержание Рауля составляло 1500 крон).

Пребывание в Тонон-ле-Бен принесло желаемый результат: оценка по французскому за полугодие улучшилась. И вообще оценки оказались выше прошлогодних. Рауль начал работать над успеваемостью, осознав связь между благосклонностью и щедростью деда и собственными успехами в учебе. Оценки на выпускных экзаменах оказались лучшими за все годы гимназии: «отлично» по английскому, французскому и географии, «хорошо» по христианству, родному языку, немецкому, истории, философии, музыке, русскому и рисунку. Хуже обстояло дело с биологией и физикой. Математика в двух последних классах гимназии не входила в учебный план, видимо, к большому удовольствию Рауля.

Рауль явно обладал природной склонностью к языкам и хорошим для своего возраста слогом. Дед горячо хвалил его письма. Рауль много читал сверх школьной программы: «Торговля и промышленность», «Мировая история», «Мать Индия» … Рауль очень интересовался социальными и экономическими вопросами и читал даже годовые отчеты крупных компаний. Весной 1930 года он прочел несколько книг на внешнеполитические темы, а также ряд работ выдающихся экономистов.

«Аналитическое мышление и способность Рауля формулировать свои мысли видны в его сочинении по шведскому языку на выпускном экзамене. Тема была „Наемные работники и работодатели“. Сочинение начиналось утверждением, выраженным с безапелляционностью семнадцатилетнего: „Борьба между наемными работниками и работодателями есть самая большая социальная проблема нашего времени. Вместо добрых отношений, которые должны были бы царить между низшими и высшими, между ними наблюдается агрессивная борьба – во многом из-за глупости, близорукости и властолюбия, присущих обеим сторонам“. За этим следует подробное описание резкого подъема машинного производства, приведшего к росту безработицы, что, в свою очередь, породило рабочее движение и марксистский лозунг „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“ „Совершенно естественно, – пишет Рауль, – что слои населения, страдающие от гнета плохих экономических условий, пытаются с помощью насилия отвоевать для себя более приемлемое положение“, но одновременно „попытки жонглировать законами экономической жизни, к которым прибегало и прибегает рабочее движение, есть идея очень близорукая и глупая“. Однако позиция работодателей немногим лучше, считает автор сочинения, так как они „недооценивают значение хороших квалифицированных работников“ и используют „ненужную жесткость и произвол“. Однако шаг за шагом стороны уже начинают корректировать свою точку зрения. Рабочее движение было вынуждено отказаться от своего „гордого Интернационала“, „убедившись в необходимости двигаться вперед с осторожностью“. А работодателям пришлось уточнить свою позицию по нескольким вопросам, и они „все чаще стали выдвигать разумное требование квалифицированности рабочей силы“. Сочинение заканчивается анализом различия между рынками труда в Европе и в США. Хотя преподаватель родного языка счел рассуждения Рауля „иногда неясными и даже неправильными“, он поставил высокую оценку.» [2]

Устный экзамен состоялся 12 мая 1930 года, а на следующий день в доме семьи фон Дардель был устроен большой званый ужин. Гости состояли в основном из родственников старшего поколения, прежде всего со стороны Валленбергов. У Рауля по линии Валленбергов не было родных-сверстников. Его двою-родным братьям Марку и Петеру, сыновьям Маркуса-младшего («Додде»), в 1930 году исполнилось соответственно шесть и четыре года. В своем поколении Рауль оказывался первым – после кузенов отца – в очереди за право принять ответственность за семейное дело (ему, однако не дали это сделать – в будущем семейный банк Валленбергов после Якоба и Маркуса-младшего возглавили именно Марк, а затем – Петер).

Глава клана Маркус Валленберг-старший и его жена Амалия находились за границей и не могли присутствовать на ужине, но прислали поздравления. Тетя Амалия к тому же подарила Раулю наручные часы, замечательные тем, что они «не только попеременно то ходят, то останавливаются и к тому же своими непрошеными, сеющими панику звонками будят среди ночи, но и показывают правильное время и отлично смотрятся на руке». За еще одни такие часы Рауль даже готов повторить выпускные экзамены, которые были «почти что приятными», писал он в благодарственном письме. Письмо Амалии заканчивалось фразой: «С наилучшими пожеланиями, будущий капут» – то есть caput familiae, глава семьи. Рауль сознавал, что когда-нибудь ему предстоит занять ведущую роль в банковской и предпринимательской деятельности своей семьи. Это следует из благодарственного письма, написанного им в тот же день Маркусу Валленбергу-старшему: «Ваша доброта и заинтересованность, дядя Маркус, разумеется, являются для меня важным стимулом приложить максимум усилий в той или тех областях, в которых мне предстоит начать трудиться, и я надеюсь, что никогда не запятнаю семейное имя» [2]. Как мы увидим далее, Рауль ошибался в добрых намерениях Маркуса Валленберга-старшего и его сыновей: они не впустили его в «сферу Валленберг», пользуясь тем, что его отец давно умер, а у деда не было хорошей деловой репутации и влияния, да и сам дед умрет в 1937 году.

Первый свой опыт знакомства с делами Валленбергов Рауль получил уже на следующий день после праздничного ужина. Он начал работать в стокгольмском отделении «Стокгольмс Эншильда-банк» (SEB). На это место его устроил дядя Якоб.

Вот письмо Рауля, еще не достигшего возраста 18 лет, только что окончившего школу и ставшего на короткое время стажером в «семейном» банке Валленбергов SEB, жене Маркуса Валленберга-старшего, брата своего деда, главы «сферы Валленберг» в то время (перевод на русский язык сделан автором по книге [4]).

Рауль Валленберг (Стокгольм, 21.05.1930) — тете Амалии (Виши, Франция)

«Дорогая тетя Амалия!

…Хорошо, что закончил школу… Дядя Якоб был так любезен, что связал меня с главой персонала банка, который предложил мне должность в одном из филиалов. Это имеет неоценимое значение для меня в двух отношениях: я получу общее представление о внутренней банковской работе и различных направлениях банковской деятельности; я пойму, что такое работа в офисе и какими качествами надо обладать, чтобы ее выполнять.

Банк также много выиграл от моей работы в нем. Уже на четвертый день работы я смог выявить прямую прибыль банка в размере 21 миллиона крон, однако позже выяснилось, что эта прибыль была вызвана «незначительной» ошибкой в моих расчетах…

…Я надеюсь, что скоро услышу последние известия о планах дедушки и буду рад, если его желание жить в Константинополе было продиктовано не только силой его привычки…

Тысячу раз спасибо за Вашу доброту и наилучшие пожелания от будущего Главы Семейства.

Ваш любящий,

Рауль»

Эту «незначительную ошибку в расчетах» надолго запомнили Маркус-старший и его сыновья в качестве одного из аргументов недопущения Рауля в «сферу Валленберг», на которую он имел законное право (и лишился его только потому, что отец Рауля умер совсем молодым…).

Одновременно с выпускными экзаменами Рауля произошли решающие изменения в жизни Густава Валленберга: он вышел на пенсию и вынужден был оставить свой пост шведского посланника в Стамбуле. Однако он решил не уезжать из Турции (думал ли он в это время о внуке?!), где у него были хорошие деловые связи и приобретенное с годами прочное положение. Густав опасался также, что, приехав в Швецию, он утратит всякое влияние, и его начнут воспринимать как человека, у которого все в прошлом.

Проработав месяц в качестве банковского служащего, 16 июня 1930 года Рауль поступил на военную службу по подготовке командного состава в лейб-гвардию в городе Эребру. В письмах к родным он описывал армейскую жизнь с комической стороны. «Я тружусь с большим рвением и патриотическим самопожертвованием и, защищая родину, ношусь взад-вперед по лесу и поворачиваюсь „направо!“, „налево!“ и т. д. и т. п.», – отчитывался он примерно месяц спустя тете Амалии [2].

К концу срока военной службы Рауль заболел желтухой и попал в военный госпиталь. Там он познакомился с Ингемаром Хедениусом, будущим профессором философии в Упсальском университете. «Мы были совершенно откровенны друг с другом, делясь чувствами и представлениями о жизни, – вспоминал Хедениус. – Мы оба принадлежали к высшему классу, но он, казалось, более гордился своей семьей, чем я своей. В то время я придерживался левых настроений, а он нет». У Рауля была примесь еврейской крови, и он это подчеркивал. «Он говорил о себе как о „Валленберге и на одну восьмую еврее“ и, похоже, считал это гарантией жизненного успеха». В другой связи Хедениус приводит формулировку Рауля в еще более заостренном виде: «Такой человек, как я, Валленберг и одновременно наполовину еврей, непобедим». Эти сведения неточны (Рауль был евреем на одну шестнадцатую, со стороны матери), однако очень интересно отметить, что в беседах он упоминал о своей еврейской крови [2].

Примерно так же пишет об этом автор книги [1]: ««Рауль знал, что он на одну шестнадцатую еврей, и гордился этим. Профессор Ингемар Хедениус вспоминает разговор, произошедший между ним и Раулем в 1930 году, когда оба они попали в армейский госпиталь во время прохождения военной службы: «Мы вели долгие задушевные беседы. Он был полон идей и планов на будущее. Хотя я был значительно старше – в Швеции можно самому выбирать время прохождения военной службы, – он произвел на меня сильное впечатление. Он гордился своей еврейской наследственностью и, как я помню, даже преувеличивал ее. Кажется, он сказал тогда: «Человека, подобного мне, наполовину Валленберга и наполовину еврея, сломить нельзя». Валленберг показался профессору Хедениусу «чрезвычайно симпатичным молодым человеком – одновременно оригинальным и благоразумным. Он казался смелым, сильным и энергичным. И хотя он был весьма высокого мнения о своих способностях, это не проявлялось в хвастовстве или других неприятных для окружающих чертах.»»

Рауль и его друг, который был старше на четыре года, мечтали о создании новой крупной ежедневной газеты, которая бы вытеснила все прочие газеты. Рауль должен был стать владельцем, исполнительным директором и главным редактором, а его друг отвечал бы за политику и культуру. Если они сохранят свою дружбу, то тогда им обеспечено «решающе влияние почти на все в нашей стране». Когда они не были заняты мечтанием о завоевании мира, то сочиняли песни, по выражению его друга, «к сожалению, более скабрезные, чем по-настоящему веселые». Рауль писал слова, его друг музыку.

Рауль был молод, а его отношение к армейской жизни чересчур веселым, чтобы нравиться начальству. Его друг вспоминал: «Он сначала с огромным интересом старался стать идеальным солдатом и сумел заразить этим и других, так что не найти было более живого отделения, чем наше. В прочих отделениях народ с самого начал был настроен по отношению к военной службе небрежно. Однако вскоре оказалось, что лишенные всякого воображения командиры не в состоянии по достоинству оценить проявляемую Раулем заинтересованность, необычную для них. Результат не заставил себя ждать. Рауль стал сопротивляться и львиную долю своей энергии тратить на то, чтобы досадить младшим командирам. Был случай, когда два всем известных скандалиста из части явились в казарму пьяные и поломали там стулья и стол. Рауль, сам в рот не бравший крепких напитков и позволявший себе максимум сходить в ресторан и прилично поесть, немедленно бросился им на выручку и приложил всю свою энергию к тому, чтобы спасти их от наказания. Когда это не удалось, Рауль организовал триумфальное шествие для грешников до гауптвахты, а потом от нее: их донесли на скрещенных руках под возгласы „ура“ до места заключения, а после отсидки принялись качать под приветственные крики единодушного собрания. Командование, ровным счетом ничего не понявшее, пришло к выводу, что Рауль сделался коммунистом.» [2]

При демобилизации 20 декабря 1930 года баллы у Рауля оказались очень средними.

2.3. Густав Валленберг строит планы

Дед хотел воспитать мальчика образованным космополитом, «гражданином мира». После гимназии и поездке во Францию Рауль знал уже английский, французский, немецкий и, немного, русский языки.

Было решено отправить Рауля в Соединенные Штаты Америки изучать архитектуру. Густав Валленберг мечтал, чтобы Рауль, в духе семейных традиций, занялся банковским делом и возглавил в будущем банк где-нибудь на Востоке, «пионерский» банк (применяющий новейшие технологии, как сказали бы сегодня), но юноше всегда нравились строительство и архитектура.

Будучи еще подростком, Рауль часто ходил по крупным строительным площадкам Стокгольма и любил поговорить с встречавшимися ему там архитекторами, строителями и инженерами. В 1920-е годы Кунгсгатан, одна из главных улиц Стокгольма, была одной большой стройплощадкой, именно там Рауль получил свой первый опыт в области архитектуры. Раулю хорошо давалось черчение. Темой одного из его сочинений в последнем классе гимназии стали «современные архитектурные стили». Рауль уже давно мечтал о карьере архитектора. Во время поездки в Константинополь летом 1926 года они с дедом подробно обсуждали его планы на будущее. После возвращения домой в Швецию Густав Валленберг сообщил жене, что говорил с матерью и отчимом Рауля о его будущем и что они договорились, что Рауль станет архитектором. В 14 лет Рауль четко представлял, чему бы он хотел посвятить себя. Его выбор профессии был и данью уважения покойному отцу, его мечтам об искусстве.

Профессия архитектора не была типичным выбором для члена семьи Валленбергов (на самом деле, Рауль был членом семьи фон Дардель…), от которого ожидалось, что он посвятит себя промышленности или банковскому делу – центральным для клана Валленберг сферам деятельности. Дед его внук рассматривали профессию архитектора как часть образовательного плана, имеющего долгосрочную перспективу. «Как Вы писали в своем последнем письме, Вы желаете так выстроить мое образование, чтобы я уже с самого начала получил возможность обеспечивать себя с помощью какой-то практической профессии, а уже затем, по достижении зрелого возраста, устремился бы туда, к чему чувствую себя наиболее склонным и подготовленным. Все указывает на то, что так и будет, то есть что время для моей окончательной карьеры настанет в возрасте лет 30 или позже» [2].

Обсуждались и другие варианты. Одним из них была возможная учеба Рауля в Высшей школе экономики в Стокгольме с продолжением образования в Гарвардской школе экономики. Как справедливо считала мать Рауля, в это случае ее сын получил бы «равно большие возможности сделать карьеру как в Швеции, так и в Америке». Кроме того, Рауль был еще очень молод. На момент сдачи выпускных экзаменов ему было всего 17: «… сразу же отправляться в Америку было бы вообще-то нерасчетливо, поскольку в смысле зрелости я заведомо буду уступать своим американским товарищам и тем самым испытывать трудности с освоением, несомненно, достаточно сложных курсов». Даже и после двухгодичной учебы в Высшей школе экономики, к моменту отъезда в Америку, ему все равно было бы только 19 [2].

Дед же (ошибочно!) полагал, что Раулю следует начать с образования в США. Он считал, что «американский план» подразумевает, что «полученный в Америке опыт даст ему небольшой плюс (?!) в большой конкурентной борьбе с себе подобными, впоследствии ожидающей его дома» (это было утверждение оторванное от реальной жизни в Швеции). Для деда самым важным представлялось не образование само по себе, а воспитание из внука «толкового члена общества, способного с самого начала стоять на собственных ногах: «Всякий ребенок начинает с того, что хочет быть барабанщиком, ибо это соответствует рудиментарной фазе его развития. За этим часто следуют блестящие пуговицы и т. д. Что касается меня, то я пришел к убеждению, что на самом деле молодым людям не следует и нельзя избирать себе жизненный путь прежде, чем они переступят порог 30-летнего возраста. Конечно, за исключением тех, кто решил посвятить себя военному или административному поприщу и чье дальнейшее продвижение будет затем совершаться исключительно в результате накопления стажа. Вместо этого я очень желаю, чтобы ты получил образование, которое позволило бы тебе самостоятельно обеспечивать себя и быть независимым человеком, способным, когда наступит зрелость и ты уже сможешь воспользоваться опытом других, взять на себя то, что окажется соответствующим твоему характеру» [2].

Лучшим способом стать «независимым человеком», по мнению деда, было усвоить американский менталитет. В длинном письме своему 17-летнему внуку Густав Валленберг объяснял, почему он хочет, чтобы тот учился в Америке. В Швеции молодых людей по-прежнему воспитывают в духе армейских принципов «шагом марш!», с умеренной скоростью и всегда строем». В Америке все по-другому, именно там у его, Густава, отца, патриарха клана Валленберг, произошло «пробуждение к финансовой деятельности», и его собственная энергия также имеет источником американские впечатления. Дед надеялся, что внук сможет найти в Америке «направление всей жизни». Учеба в США – отнюдь не книжное образование, которое можно получить и в Швеции.

Подобно своему отцу, Андре Оскару, который разработал подробную программу того, как его сыновьям стать «толковыми членами общества», Густав выстроил программу воспитания и обучения Рауля. Не менее важным, чем находиться в США, будет для Рауля оторваться от Стокгольма и «двоюродных братьев и прочей тамошней молодежи». Пугающий примером того, к чему может привести общение с людьми, которые привыкли относиться к жизни чересчур легко, был, по мнению Густава, сын его собственного брата Акселя, Густав Валленберг, актер, эстрадный артист и гомосексуалист, который взял себе псевдоним Густав Валли.

С «легкомыслием молодости», считал дед, лучше всего бороться самому и главным образом тем, что «ты проникаешься интересом в определенном направлении». Именно так Густав Валленберг воспитывал своего сына, отца Рауля. Узнав, что тот взялся отвечать за организацию «развлекательных вечеров» в военно-морском училище, он указал ему на грозящие опасности: человек соблазняется легкомысленным образом жизни, и в худшем случае это заканчивается тем, что он «спивается» и гибнет. В соответствии с этой философией Густав Валленберг в последующие годы сделал все, чтобы держать внука подальше от Стокгольма (с этой философией хорошо согласовывалась возможность сэкономить, что Густав Валленберг, думается, хорошо знал). События развивались по желанию деда, который полностью оплачивал обучение и обладал правом решающего голоса. «Я невыразимо благодарен, – писал Рауль, – за то, что тем самым Вы и экономически, и во всех других смыслах даете мне возможность со временем, приобретя все для этого необходимое, привнести свой кирпичик в общественное здание.» [2]

В качестве учебного заведения для получения архитектурного образования был выбран Мичиганский университет в городе Энн-Арбор на Среднем Западе. На каком-нибудь более престижном университете не остановились потому, что Густав Валленберг считал (или хотел считать…), что университет «в одном из штатов Среднего Запада предпочтительнее, чем учебные заведения на Атлантическом побережье, где, говорят, американский менталитет уже не тот, что прежде». Все же, как представляется, соображения экономии играли важную роль в выборе деда. Рауль должен был стать архитектором, но прежде всего дед хотел «через учебу в Америке, методам воспитания в которой можно доверять, сделать из него человека» [2].

Так как срок военной службы у Рауля закончился только в декабре 1930 года, а вступительные экзамены в Энн-Арборе, в Мичиганском университете были в сентябре, он смог бы приступить к занятиям в Америке лишь в следующем учебном году, с осени. Времени терять не захотели и в январе 1931 года Рауля, как когда-то и его отца, отправили во Францию. Он записался на юридический факультет университета в Пуатье, имея целью получить свидетельство о сдаче базового экзамена по юриспруденции. Таким образом, разработанная ранее «программа» была расширена. Раулю надлежало не только овладеть хорошим французским языком, но и приобрести юридические знания. В начале апреля Рауль побывал в Италии, где встретился с дедом. О пребывании Рауля в Пуатье известно мало. Ректор университета подтвердил, что он лично встречался Раулем Валленбергом много раз и отметил его успехи во французском, но добавил также, что тот не сдал никаких экзаменов…

Отучившись семестр в Пуатье, Рауль вернулся, чтобы с 22 июля завершить свою военную службу, теперь в качестве офицера полка королевской лейб-гвардии в Стокгольме. В противоположность периоду службы годом раньше, на этот раз у Рауля были серьезные успехи [2].

Первый этап образования Рауля завершился. Теперь ему, в согласии с моделью воспитания семьи Валленбергов (как ее понимал не слишком серьезный его дед), предстояло выйти в мир. Лишь через шесть лет Рауль вернется на родину на постоянное жительство.

2.4. Мичиганский университет

«Моя учеба в колледже, в целом, приносит плоды не только тогда, когда речь идет об оценках, потому что это не так важно, но потому, что я действительно чувствую, что что-то узнал.»

Рауль Валленберг

12 сентября 1931 года Рауль Валленберг покинул родную Швецию и отправился в США на борту океанского лайнера «Kungsholm» по маршруту Гетеборг – Нью-Йорк. Его имя можно найти в списках пассажиров (самого скромного 3-го класса: деньги деда следовало беречь…) этого судна. 21 сентября он прибыл в Нью-Йорк, а 23 сентября 1931 года уже заполнил регистрационную карточку Управления студентов в кампусе Мичиганского университета (Энн-Арбор) и стал студентом-первокурсником.

Регистрационная карточка студента Рауля Валленберга

Как видно из этой карточки:

• Рауль – студент архитектурного колледжа,

• стоимость обучения за один академический год составляла 163 доллара,

• адрес пансионата Рауля в Энн-Арбор: Ист-Мэдисон стрит, 308,

• домашний (шведский) адрес Рауля: Стокгольм, Риддаргатан, 43,

• отец студента: Фредрик фон Дардель (отчим Рауля).

На сайте Мичиганского университета большое место отведено памяти своего самого знаменитого студента [4,5].

Студент Рауль Валленберг

Там отмечается, что прежде чем перехитрить нацистов, рискуя своей жизнью, и спасти 100 тысяч евреев от ада лагерей смерти, перед тем, как исчезнуть в советском ГУЛАГе и навсегда замолчать, прежде чем всемирная признательность его храбрости и жертвенности поставит ему памятники (более чем в 30 городах мира!) и назовет его именем улицы многих городов, прежде чем стать единственным человеком, кроме Уинстона Черчилля, получившим звание почетного гражданина США, прежде всего этого, Рауль Валленберг был студентом Мичиганского университета, выпускником 1935 года.

Годы, проведенные им в Энн-Арбор, в Америке внесли свой большой вклад в становление характера героя. Он опирался на свои знания по городскому планированию, чтобы арендовать, ремонтировать многоквартирные дома в Будапеште («шведские дома»), чтобы разместить в них гораздо больше людей (своих подзащитных), чем было предназначено для этих домов изначально, обеспечить возможную по тем временам и обстоятельствам безопасность для этих людей. Рауль Валленберг обладал тем, что его дед назвал «чудесным подарком прохладной головы». Он наслаждался приливами адреналина, будь то вблизи вооруженных головорезов во время путешествия автостопом по Америке, в последний момент принимаясь за завершение курсовой работы и испытывая острое ощущение дефицита времени, или идя на встречу с Адольфом Эйхманом в его логове в будапештском отеле «Мажестик». Используя свой дар рисования, Рауль создал придуманные им шведские охранные паспорта (правда, с неправильно ориентированной тройкой королевских корон шведского герба…), которые были призваны обеспечить немедленный дипломатический иммунитет для возможной жертвы нацистов.

Сделать Рауля студентом Мичиганского университета было решением деда Густава, который написал внуку через год, в день его 20-летия: «Ты самая дорогая вещь, которую я имею на этой земле.» Дед хотел, чтобы американское образование для Рауля не ограничивалось лишь академической работой, как в шведских университетах, а было бы скорее уроками жизни. Он полагал, что Рауль должен осознать, что накрепко связан с США, с американской жизнью, с американской молодежью, однокашниками, стремящимися стать лидерами окружающего мира. Мичиганский университет был учебным заведением с очень хорошей репутацией, привлекавший к себе студентов из семей, не обладавшими достаточными средствами, чтобы отправить своих детей в дорогие университеты на восточном побережье. Густав Валленберг утверждал, что выбрал именно этот университет для своего внука из-за отсутствии там снобизма. Думается, он кривил душой: желание сэкономить руководило им (именно в дорогих университетах восточного побережья гораздо легче было познакомиться с «однокашниками, стремящимися стать лидерами окружающего мира»).

На сайте Мичиганского университета ошибочно сообщается, что Рауль привык к богатству, привилегиям, принадлежа к семье, создавшей банковское дело и промышленную империю, не имеющую себе равных в Швеции, что элитаризм был его семейной нормой, как и международные связи его семьи. (Его семьей была семья фон Дардель, среднего достатка буржуазная шведская семья.) Его друзья в университете не знали, что значит фамилия Валленберг в Европе. Рауль был просто Руди Валленберг. В нем не было снобизма. Он жил в дешевых пансионатах (деньги деда надо было экономить…), шел за три квартала, чтобы позавтракать в недорогой столовой Мичиганского союза оперы, наслаждаясь грейпфрутовым соком перед началом занятий. Хотя Раулю приходилось быть бережливым, его экономическая ситуация отличалась от условий жизни большинства его товарищей-студентов.

Рауль Валленберг в Энн-Арбор

Оглядываясь на первый учебный год в Энн-Арборе, Рауль находил, что все было «совершенно замечательно»: «У меня масса товарищей, которые мне очень нравятся и с которыми я прекрасно себя чувствую. Люди по отношению ко мне очень добры и дружелюбны. Учеба в целом дала хорошие результаты, не только в смысле оценок, потому что они мало что значат, но и потому, что я чувствую, что в самом деле чему-то научился. Дедушка, Вы помните, что до моего отъезда сюда я говорил, что наши учебные заведения не уступают американским. Но теперь я вижу, что помимо предполагавшейся выгоды – что я поживу в Америке и приобщусь к ее духу – я получил удовольствие от самого учебного процесса, который, наверное, устроен не хуже шведского. По крайней мере лениться тут не приходится.» [2]. Оценки были неплохими. «Настоящая катастрофа» была лишь по химии математике, точно так же, как и в гимназии. И точно так же, как в сообщениях о гимназических оценках, Рауль старается подчеркнуть в письмах, что средние результаты учебы обусловлены не отсутствием у него способностей, а другими факторами. Один его товарищ по учебе писал: «Рауль учился мало, но работал быстро и очень эффективно. Нередко бывало, что целый проект он готовил в течение одной ночи.» [2].

Однокашник по университету Сол Кинг вспоминал о Рауле «как об очень одаренном и в то же время скромном человеке, наделенном неординарным талантом находить простые решения для сложных задач. Ни его поведение, ни манера одеваться не давали ни малейшего повода подозревать в нем человека, занимающего высокое положение в обществе, или члена одного из самых влиятельных семейств Швеции.» Здесь не было противоречия. Нося громкую фамилию Валленберг в память о своем отце, Рауль, на самом деле, был членом семьи фон Дардель.

Рауль не слишком волновался об оценках, наградах или социальном статусе. Самым главным он считал жизненный опыт. Был космополитом, умел говорить и читать на английском, французском, немецком и, конечно, на своем родном шведском, немного знал и русский язык.

Рауль не любил большие компании, типичные студенческие забавы. Его лучшим другом был Джон Вейхаузен, «рыжий инженер-студент… он очень умный», неоднократно хвастался, что его друг – лучший студент инженерного колледжа. Рауль много времени готовился к экзаменам, чувствовал себя очень одиноким, как и все иностранные студенты, в период каникул [1].

«Энн-Арбор живет практически своим университетом, и, когда тот закрывается в связи с каникулами, город совершенно пустеет, остаются только старики с больными, я и еще немногочисленные полицейские… Пользуясь моментом, я прежде всего сплю до середины дня, что приятно после утомительного семестра, и еще пишу письма всей семье, что во время учебы было затруднительно. Я также планировал в Рождество усиленно заняться учебой, но пока мне лень за нее взяться. Я, однако, включусь – завтра или, может быть, на следующей неделе. Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра! Прекрасная каникулярная философия.» [2]

Элементы этой философии использовались и во время академических семестров: «Поскольку это все в основном из-за лени, я не переживаю», – успокаивал он Густава Валленберга. «Не знаю, нет ли здесь черты авантюриста, – спрашивал он себя. – Я испытываю особое удовольствие, когда выключаюсь на недельку или две, чтобы было время заняться тем, чем мне хочется, а потом могу резко взять себя в руки и трудиться всю ночь, что придает жизни бóльшую остроту, чем когда занимаешься рутинными делами». В своих интеллектуальных способностях Рауль не сомневался [2].

Здание архитектурного факультета Мичиганского университета

Рауль научился играть в гольф, наслаждался танцами. Обожал музыку, слушал пластинки, особенно Моцарта. Студенты колледжа архитектуры устраивали ежегодные балы со сложными декорациями и костюмами, которые создавались в течение многих месяцев. Темой Рауля Валленберга были «Арабские ночи».

Рауль Валленберг не сидел на одном месте, в Энн-Арбор, несколько скучноватом городе. Привык путешествовать в большие города. Отправлялся на байдарках на близлежащие озера. Очень любил кататься на велосипеде. Он прилежно учился в течение недели, чтобы иметь возможность в выходные дни покататься на велосипеде, погулять, отправиться в плавание на каноэ или съездить в Детройт, чтобы сходить в кино или послушать оперу, посмотреть балет. Легко адаптировался к меняющимся условиям. Никакая окружающая среда, казалось, не вызывала в нем беспокойства или угрозы. Он хотел впитать все типично американское: киоски с хот-догами, аптеки, кондиционеры, кинотеатры, химчистки и прачечные, технику рекламы и газетного дела, кухонное оборудование и многое другое. Ему нравились Чарли Чаплин, комедийная пара Лорел и Харди, комедийные артисты братья Маркс.

Посетив Нью-Йорк на Рождество 1931 года, он был в восторге от новейших небоскребов: «У меня появилась возможность составить представление о Нью-Йорке. Я бродил по нему несколько дней. Многие районы небоскребов, особенно тот, что окружает Центральный вокзал, то есть между 41-й и 52-й авеню, производят величественное впечатление. Там находятся, например, новые здания Эмпайр-Стейт-билдинг (107 этажей) и Крайслер (72 этажа) – это гораздо выше, чем здание Вулворт-билдинг. Также на Уолл-стрит есть отдельные 40-этажные здания. Новые небоскребы очень красивы и кажутся легкими и изящными. Ни горизонталь, ни вертикаль не подчеркиваются чрезмерно, и равным образом исчезли все орнаменты и колонны классического стиля. Обычно небоскребы облицованы мрамором самых светлых тонов, какие только можно вообразить. Архитекторы отказались от карнизов, от мудреной системы башенок. У меня исключительно благоприятное впечатление от этих зданий… Мне очень и очень по душе атмосфера этого большого города. Я думаю, как грустно будет возвращаться в мой крохотный Энн-Арбор» [1].

Рауль проявил хорошее политическое чутье во время президентских выборов в США осенью 1932, через три года после биржевого краха на Уолл-стрит и в разгар наступившей с того момента глубокой экономической депрессии. Республиканский президент Герберт Гувер не был способен ей противостоять.

«Я обрадовался победе демократов на выборах, – объяснял Рауль два года спустя, оглядываясь назад. – Нет сомнений в том, что теперешние времена гораздо лучше, чем когда я приехал, и в особенности лучше, чем в 1932 году: это был страшный год.» [2]

В Чикаго работал в летние каникулы волонтером в шведском павильоне Всемирной выставке 1933 года. Здесь он получил возможность ознакомиться с новейшими достижениями архитектуры, науки и дизайна. Еще до открытия выставки он написал директору шведского павильона (Фольке Бернадоту! – см. ниже п.8.3). В конце концов он получил ответ и предложение поработать на выставке сразу после окончания занятий 5 июня 1933 года и в течение трех недель. Цель Всемирной выставки заключалась в том, чтобы показать международной публике качество и значение научных открытий, каким образом они были сделаны и к каким изменениям в экономике и условиях жизни привело их внедрение. Шведский павильон специализировался на изделиях художественных промыслов, прежде всего текстиле и стекле. Другим «шведским» достижением был Золотой храм – китайский храм XVIII века, демонтированный Свеном Гедином, вновь собранный на территории выставки на деньги шведско-американского миллионера Винсента Бендикса и названный в честь спонсора реконструкции The Bendix Lama Temple.

На выставке Рауль демонстрировал экспонаты, мыл окна, продавал стекло, фарфор, мебель, книги и т. п. В последнюю неделю он получал по три доллара в день от шведской страховой компании Тюле за раздачу флаеров. При его предприимчивости и находчивости у него были и собственные инициативы. Однажды он добился аудиенции у одного из организаторов выставки и уговорил его бесплатно осветить территорию шведского павильона с одной из 200-метровых башен, на которых держалась The Sky Ride – подвесная дорога, перевозившая посетителей от одной точки выставки к другой.

Рауль любил путешествовать автостопом, популярным видом автотранспорта во время «великой» депрессии. Он не только экономил деньги – он хвастался, что по пути из Энн-Арбор в Лос-Анжелес не потратил ни цента, – путешествие автостопом было еще и приключением. Густав Валленберг был согласен, что способ путешествия, выбранный Раулем, является самым интересным из всех, какие можно себе представить, и позволяет увидеть страну «изнутри». Во время поездки надо вести себя «просто и без претензий», не останавливаться в дорогих отелях и все время стараться войти в контакт с «полезными людьми».

Рауль путешествовал с дальнобойщиками, ветеранами, фанатиками и «продавцом пистолет-пулемета в огромном олдсмобиле». С самого начала надо было все время держать ухо востро, и если все кончилось сравнительно благополучно, то так было гораздо интереснее. По дороге каждый день приходилось близко общаться с массой новых людей. Это вырабатывало дипломатичность и такт, потому что именно благодаря данным качествам удавалось находить желающих тебя подвезти. Наконец, это было дешево.

Он ездил на крышах грузовиков, попеременно жарясь на солнцепеке и замерзая ночью. Посещение Гранд-Каньона породило поток прилагательных: головокружительный, раскрытые челюсти ада… Жара Долины Смерти заставила его и его попутчика раздеться догола в машине. В Новом Орлеане он с его другом рисовали эскизы («я знаю, что в случае нужды, мог бы зарабатывать этим»).

Однажды летом Рауль вместе со своим товарищем по колледжу ездил в Мексику на старом, побитом «форде» по пыльным сельским дорогам, зарастая бородой для собственного удовольствия. Там они провели несколько недель у его родственников, живших на окраине Мехико. Двоюродная сестра Рауля Биргит, которой тогда было восемь лет, вспоминала о его визите: " Он был такой удивительный, играл со мной и пытался научить меня играть в шахматы. Рауль был очень непохож на остальных взрослых, и меня, одинокого и единственного ребенка в семье, воспринимал всерьез. Я помню, как удавался ему номер с подражанием голосам животных. Он отлично с этим справлялся и умел изображать, наверное, животных двадцать пять или тридцать. И еще он умел разговаривать с иностранным акцентом, и мы смеялись над этим до колик. С Раулем всегда было весело.»

Лишь однажды в путешествиях он столкнулся с неприятностями, когда четверо мужчин ограбили и избили его на дороге за пределами Чикаго. Пистолет Рауля был сломан, а его владелец брошен в канаву. Все это оставило его спокойным. «Я действительно не испугался. Я нашел это интересным… Этот случай не отвратит меня от способа путешествовать на попутных машинах, – писал он матери. – Просто надо брать в дорогу поменьше денег и вести себя осторожнее. «Он был отважен, с некоторой долей юношеской лихости и авантюризма.

Как и многие студенты до него и после него, Рауль Валленберг-студент нашел подругу в соседнем городке Ипсиланти, где располагался Мичиганский государственный нормальный колледж (ныне Восточный Мичиганский университет). Бернис Рингман, однако, не была студенткой. Она была уже молодым преподавателем физиотерапии в отделе специального образования колледжа. Бернис была на 4 года старше Рауля, который через несколько месяцев после прибытия в Энн-Арбор сказал, что его поразила самостоятельность американских женщин: «как правило, они хороши и хорошо осведомлены. У них также больше позвоночника, чем у большинства мужчин».

Валленберга и Рингман несомненно связывало их общее шведское происхождение. Ее родители были шведскими иммигрантами, подростком Бернис ездила на родину. Она также училась в шведском физкультурном институте после колледжа.

В Энн-Арбор эта пара каждое Рождество слушала ораторию Генделя «Мессия», ежегодно исполнявшуюся в актовом зале университета, а также участвовала в ежегодных балах архитекторов. Их отношения не носили интимного характера. Только после того Рауль Валленберг окончил колледж и вернулся в Европу, Бернис начала писать ему письма. В прощальной телеграмме, полученной Раулем уже на пароходе, она называла его «мой ангел». Раулю нравилась Бернис, а она влюбилась. Отношения были неравными, поэтому разрыв оказался более тяжелым для нее. Рауль больше переживал за Бернис, чем за себя самого. Одна из его однокурсниц вспоминала потом, что незадолго до его отъезда из Энн-Арбора Рауль сидел в кабинете рисования и был опечален не только от мысли, что Рингман будет тосковать о своем друге, но еще больше из-за того, что это нанесет удар ее чувствам.

Каждое следующее письмо носило в себе еще больше ее привязанности. Это было откровение, которое делало Рауля угнетенным и огорченным. В двадцать третью годовщину своего рождения Рауль, уже будучи в Южной Африке, получил поздравление не только от деда, но и от Бернис Рингман. Если Густав Валленберг в своем поздравительном письме выражал надежду, что Рауль «станет способным человеком и не посрамит честь нашей семьи», то Бернис в телеграмме спрашивала, любит ли он ее. Валленберг сразу же ответил: «нет». «Мне она очень нравилась и тяжело было сознавать, что я был причиной ее несчастья.»

Рауль поделился своими переживаниями с дедом: «В душевном отношении в последние месяцы мне было довольно грустно, даже в Стокгольме. Девушка, с которой мы были постоянно вместе в Соединенных Штатах и которая мне очень нравилась, к несчастью, влюбилась в меня, и у меня был очень тяжелый период, когда фактически все, что бы я ни писал или ни делал, ранило ее. На самом деле я был достаточно подавлен тем, что стал причиной трагедии. Недели две назад я решил предложить прекратить переписку, но это было тяжело. Думаю, так лучше». Так как Бернис была старше Рауля, он опасался, что «ей будет намного труднее прийти в себя.» [2]

Дед тяжело воспринял эту новость. Он неоднократно предостерегал Рауля о женщинах и романтических отношениях во время учебы в университете. Женщины, сказал он своему внуку, являются гиенами, которые «используют все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы заполучить в свои когти любого молодого человека, который соответствует их планам.» Поэтому он был близок к апоплексическому удару, когда его внук написал ему о Рингман.

«Он потребовал от Рауля честного ответа: если отношения оставались «вполне добродетельными», это одно дело, если же Рауль соблазнил девушку, это очень серьезно. «Если соблазнил американку – все», будущее покрыто мраком, и все планы придется менять. Швеция слишком мала, чтобы жить с женой, «запятнанной нелегитимной связью». Тогда Раулю придется остаться в Америке. Густав Валленберг не винит Рауля в том, что он поддался влечению половых инстинктов и вступил в «общение с молодой женщиной», но ужасается последствиям в случае, если она окажется беременной. Письмо представляет собой еще один вариант ранее присланных предупреждений о женской коварности и об опасности заключения союза с девушкой вне своего класса. К тому же юноша с такими перспективами, как у Рауля, не должен связывать себя прежде, чем успеет «организовать свою жизнь и деятельность»:

«Ничто не сможет меня утешить, кроме известия, что тебе удалось вполне выпутаться из этой неприятной истории», – писал Густав Валленберг в конце своего длинного письма, помеченного 23 сентября 1935 года. «Никакого повода беспокойства. Никаких осложнений. Чувства лишь с ее стороны. Переписка прекращена», – телеграфировал Рауль 11 октября, стараясь успокоить деда. И это ему удается. «Я вертел ее [телеграмму] и так и эдак, пытаясь обнаружить, нет ли тут чего-то скрытого или недосказанного, но не обнаружил, – писал тот в ответ. – Я нашел, что все сказано ясно и прямо, и это успокоило меня. Спасибо тебе за присланную телеграмму!» В письме, отосланном несколькими днями позже, Рауль выразил сожаление, что своими неясными выражениями причинил дедушке беспокойство. Однако он рад, что затронул этот вопрос и увидел в письмах дедушки доказательство его любви и заботы [2].

Ни Валленберг, ни Рингман никогда не вступят в своей жизни в брак…

Рауль Валленберг последовательно вкладывал свое время и творчество в архитектуру за счет таких предметов, которые ему не нравились, таких как химия, математика, физика… В первом семестре 1932 года Рауль выбрал в качестве учебной дисциплины теорию строительства, что предусматривало изучение физики и математики – двух предметов, которые он не любил. Причиной выбора послужило его предположение, что после возвращения в Швецию ему скорее понадобится именно это, а не архитектурные дисциплины. Рауль писал: «Мне здесь очень нравится. Я бы только хотел, чтобы нас побольше учили практической архитектуре и поменьше физике, математике и тому подобному. История архитектуры, на мой взгляд, – очень интересная вещь». В течение семестра он получает задание начертить проект музыкальной школы, но ему трудно выбрать, который из своих набросков представить: у него есть бумажка и на ней нечто, «напоминающее то ли муху, то ли летательный аппарат братьев Райт, и вот это мне очень нравится». Архитектура же доставляет ему удовольствие и он, единственный из учащихся, получил «отлично» за задачку на проектирование – фонтан в саду [2].

Во втором семестре, из-за математики и физики, Рауль решил на следующий год перевестись обратно с теории строительства на архитектуру. В письме матери, беспокоившейся по поводу его «усидчивости и плохих результатов по математике», он объяснял, что «лучше стать хорошим архитектором, чем плохим инженером, не говоря обо всех прочих соображениях». То, что он решил не перенапрягаться из-за физики и математики, не значит, что он живет по «закону наименьшего сопротивления». Скорее, он намерен «целенаправленно посвящать все больше и больше времени вещам, соответствующим моей натуре» [2].

По окончании колледжа он получил серебряную медаль Американского института архитекторов. Несмотря на это, он был художником, а не архитектором. Через тридцать пять лет, в 1970 году, доктор Жан-Поль Слюссер, бывший преподаватель Рауля, вспоминал: «За все мои тридцать четыре года преподавания черчения и рисования он был одним из самых талантливых и прилежных моих студентов». Когда же Слюссер как-то спросил Рауля, не думает ли он о карьере художника, тот «медленно и, пожалуй, чуть грустно» рассказал о своей семье и о том, какого типа образование должен, согласно общим ожиданиям, получить представитель семьи Валленберг.

Рауль покрыл свою комнату фресками, которые нарисовал меловой пастелью: животные, птицы, корабли, здания… Друзья особенно наслаждались этими рисунками, потому что Рауль был дальтоник. Этот врожденный дефект обнаружил еще его сводный брат Ги, когда Рауль, выполняя школьное задание, раскрасил лошадь в зеленый цвет, а траву в красный. В ходе дальнейшего медицинского обследования было констатировано, что он «абсолютно не различает красный цвет», у него вообще отсутствует «нормальная способность к различению цветов». «Лишь в этом году я стал обнаруживать степень моего дальтонизма, – писал он матери в апреле 1933 года. – Я все время совершаю прямо-таки ужасные промахи». Однокурсник Рауля тем не менее заверяет, что тот, несмотря на свой дальтонизм, «накладывал краски очень точно, а его цветовые гаммы всегда оказывались крайне приятными».

4 августа 1933 года Раулю исполнился 21 год. С днем рождения его поздравили не только самые близкие родственники, но и другие Валленберги: Маркус-старший с Амалией и Кнут с Алис. Телеграммы были лаконичны и однотипны: «Лучшие пожелания». Так патриархи клана Валленберг продемонстрировали свое внимание к дню рождения Рауля: он стал совершеннолетним, и его будущее внутри семейной империи следовало серьезно обсудить. За неделю до дня рождения Рауля Кнут Валленберг написал Май фон Дардель: «Мальчик смышленый, и для такого, как он, юноши, вне всяких сомнений, полезно собрать опыт разных стран мира. Как только Папа Густав окажется в пределах слышимости, я поговорю с ним о будущем мальчика.»

Рауль также сознавал, что в его жизни наступил новый этап. Перед Рождеством он написал Маркусу-младшему, прося его «прислать парочку адресов», с тем чтобы он смог расширить круг своих американских знакомств. Додде это сделал, но только семь недель спустя, поскольку «был завален работой разного рода». Рекомендательные письма были написаны двум его нью-йоркским друзьям, Роберту Ловетту и Джеймсу Варбургу, представителям финансовых кругов, имеющим тесные контакты с SEB. Письма были идентичны, формальны и совершенно лишены личных чувств (см. ниже в п.3.3).

В то время как Рауль праздновал Рождество 1933 года у родственников в Коннектикуте, по другую сторону Атлантики, в Европе, без его ведома велись разговоры о его будущем. Дедушка Густав, как обычно, проводивший Рождество в Ницце, получил приглашение от своего брата Маркуса заехать на два дня в Канны, где тот в это время находился. Они ели, пили, играли в карты и разговаривали. В беседах в «Гранд-отеле» принимал участие и третий брат, Аксель.

Одним из вопросов, которые обсуждали Маркус-старший и Густав во время их встречи в Каннах, стали перспективы Рауля на будущее. Маркус-старший лицемерно утверждал, что он вместе со своими сыновьями Якобом и Маркусом-младшим уже несколько раз говорил о необходимости укрепления исполнительных сил в руководстве банком и как-то предложил подумать о том, чтобы со временем приобщить к банку Рауля. «При этом я подчеркнул, что, хотя он и учится в США на архитектора, кровь предпринимателя, текущая в его жилах, еще возьмет свое, и я полагал, что будет и уместно, и правильно, если ему дадут шанс в банке». На это сыновья отвечали, что Рауль «конечно же, талантлив», но они опасаются, что он «слишком болтлив». На самом же деле Маркус-старший делал все, чтобы никаких конкурентов у его сыновей не было (см. также ниже в п.3.3).

Решения о будущем Рауля и его работе в банке тогда принято не было (позднее «сфера Валленберг» вообще закроется для Рауля – см. п.3.3). Во время бесед в Каннах Маркус сослался на скептицизм своих сыновей (ни один из них не знал на самом деле был ли Рауль «слишком красноречив», поскольку они редко общались с ним!) и дал Густаву понять, что Раулю «было бы полезно до некоторой степени обуздывать свою красноречивость», которую он унаследовал от бабушки и прабабушки по отцовской линии. Согласно Маркусу, они были «известны неиссякаемой болтливостью» – чертой, характеризовавшей, впрочем, и отца Рауля. Так как Маркус, якобы, был «заинтересован в Рауле», он намекнул Густаву, что было бы уместно при случае «сделать ему предупреждение». Густав решительно возражал, что Рауль слишком красноречив, после чего разговор перешел на другие темы.

В конце апреля 1934 года Густаву пришлось написать письмо брату Маркусу, обвиняя его в том, что тот говорил третьим лицам, что Раулю «следовало бы искать способ зарабатывать на хлеб в кругах политиков – столь дискредитировавших себя у нас». Вновь Маркус-старший акцентировал «красноречивость» Рауля все с той же целью – не допустить Рауля в банк. Своей критикой, писал Густав Валленберг, Маркус нанес ему, Густаву, удар в «самое чувствительное место» – затронул внука. Маркус не ответил на письмо, но попросил посредничества брата Акселя. И тот написал Густаву, объясняя, что Маркус желает Раулю исключительно добра и напомнил о заботе Маркуса к отцу Рауля в период его болезни. На это Густав ответил, что не относится к людям агрессивным, но сказанное возмутило его отцовское сердце. Его внук, который так прекрасно развивается, – самое дорогое, что у него сейчас есть.»

Раздражение и недоверие, возникшие между Маркусом, Густавом и отчасти Кнутом по поводу будущего Рауля было вызвано ситуацией в поколении клана Валенберг, которое готовилось взять в свои руки семейный банк SEB и промышленный бизнес. Густав считал, что наиболее сильную конкуренцию Раулю составляла «молодежь в нашей собственной семье». Этой «молодежью» были Якоб и Маркус-младший, принадлежавшие к поколению его сына. В 1934 году Якобу исполнилось сорок два, а Додде – тридцать пять. Таким образом, они были значительно старше Рауля, но после смерти Рауля-старшего Густав Валленберг видел своего внука почти их сверстником. В конкурентной борьбе за посты и влияние дед был полностью на стороне внука, однако силы были слишком неравны: Кнут Валленберг, глава клана, хорошо относился к Раулю, но влияние Маркуса-старшего на Кнута было намного больше, чем влияние Густава. А когда в 1937 году умер дед, а в 1938 году – Кнут, Рауль оказался полностью беззащитным (см. ниже п.3.3).

В конце сентября 1934 года у Рауля начался его последний семестр в Энн-Арборе: заключительные курсы по архитектуре, курс «декоративный дизайн», изучение испанского языка и два курса по бетону (которые ему, конечно же, не нравятся). В течение семестра он работал над двумя проектами. Один из них связан с «дешевым жильем». «Задача – построить в черте города 16 многоквартирных домов упрощенного типа, чтобы хватило места на 4500 человек. После проекта «дешевого жилья» для рабочих, удостоенного оценки «отлично», Рауль получил задание спроектировать музей естествознания. Перед ним теперь встали чисто эстетические проблемы, и это его радовало: «Здание, в проекте которого не учитывались бы никакие практические моменты, естественно, никто строить не будет, но было очень интересно чертить это после довольно-таки убогого проекта дешевого жилья» [2].

После окончания семестра 25 января 1935 года все свое время Рауль посвятил экзаменационному сочинению по современной шведской архитектуре. Ранее он просил мать возобновить его подписку на шведский архитектурный журнал «Строитель» и выяснить, каким учебным пособием по архитектуре пользуются в Высшем техническом училище в Стокгольме. Однако работа шла медленно: «довольно трудно и бесполезно писать о чем-то типа Швеции, когда тебе не с кем поговорить и помериться интеллектуальными силами», в результате чего работа продвигается «достаточно медленно и без большого энтузиазма» [2].

Прежде чем в конце февраля 1935 года покинуть Энн-Арбор, Рауль посетил Овоссо, проехав на велосипеде 60 миль. Мать одного однокашника попросила его сделать доклад о Швеции. Этот однокашник вспоминал: «Хотя он приехал с рюкзаком, в котором были все его вещи, когда он появился на лекции в Женском клубе, на нем были полосатые брюки и роскошный пиджак, а воротничок был накрахмален. Разумеется, добрые тетушки Овоссо были очарованы.» Участницы клуба отпраздновали визит Рауля «изящными напитками», каждый из которых был украшен крошечным сине-желтым шведским флагом.

Чтобы прочесть эту лекцию, Рауль отложил свое возвращение домой. Дело было не только в лекции. В связи с будущей разлукой с Америкой его мучила острая тоска. «Перспектива отъезда из США вовсе не радует меня. […] Это замечательное место, и, уверен, меня будет сюда тянуть», – писал он деду на Новый год, а три недели спустя сообщил: «Вчера у меня был последний день учебы. Очень странное ощущение, что приятные и интересные годы учебы в Америке заканчиваются. Это было потрясающее время, и расставание очень печально.» Рауля раздирали противоположные сильные чувства: тоска по Швеции и печаль от того, что приходится уезжать из США. Но чем ближе становилось время отъезда, тем более усиливалось первое чувство: «Моя память о Швеции три года находилась под замком, но теперь неожиданно вновь расцвела пышным цветом. Мне на самом деле каждую ночь снится Швеция. Я очень хочу поскорее оказаться дома, увидеть родителей и всех остальных.» [2]

Он не был дома целых три с половиной года (будучи хорошим студентом Рауль закончил курс, рассчитанный на четыре с половиной года, за три с половиной). Несколько раз обсуждались планы Рауля на лето. Рауль хотел съездить в Швецию и в конце сентября, к началу семестра, вернуться. Альтернативный вариант – поездить по США, может быть, подыскать работу на лето, а дома тогда побывать на следующий год. По этому поводу Рауль писал деду: «Я хочу знать, как Вы относитесь к этому, потому что в результате пострадает Ваш кошелек. Я не ощущаю такой уж потребности ехать домой, но я обещал маме, что как-нибудь появлюсь у нее за время своей четырехлетней отлучки.» [2]

Дед, конечно же, считал поездки домой совершенно несвоевременными (и, видимо, неэкономными…). Эта идея, писал он Раулю, свидетельствует о тяге его, Рауля к удовольствиям, что неправильно, особенно в нынешних экономических условиях, и показывает, что он не воспринимает цель своего пребывания в Америке вполне серьезно. Гораздо полезнее устроиться на работу, чтобы получить представление о том, как зарабатывать себе на хлеб (из-за безработицы этот ценный совет был неактуальным), или познакомиться с полезными людьми. Наставления были многословными, носили слишком общий характер и, как понял бы сразу более искушенный, чем Рауль, человек, лишены практического содержания:

«К этой идее меня привела мысль, что не повредит, я полагаю, дополнить книжное образование знанием людей, изучением характера, привычек и образа мышления людей опытных. Накопленные книжные знания легко приводят к сознанию собственной исключительности, к своего роду зазнайству». Когда ты однажды вернешься в Швецию, ты должен отличаться от сверстников как раз в том, что касается знания людей и жизненного опыта. Уже сейчас, в процессе учебы в Энн-Арборе, у тебя есть возможность обмениваться мыслями с людьми, живущими и думающими не так, как мы. Я не хочу этим сказать, что таланты или образ представлений американцев благороднее наших. Но они другие. Уже одним тем, что ты соприкасаешься с молодежью в Энн-Арборе, ты заработал себе преимущество. Моя мысль состоит в том, что ты мог бы увеличить это преимущество во время своей поездки во время каникул в Калифорнию, завязав контакты с подходящими лицами именно ради того, чтобы впитывать в себя их опыт и их представления о жизни – при твердом условии, что в этом и будет цель поездки. […] Едва ли не все двери открыты перед молодым человеком с твоей фамилией и твоими способностями. Американцы чрезвычайно гостеприимны и внимательны по отношению к европейцам, и особенно шведам. […] Они со всей открытостью делятся своим опытом и любят встречаться с людьми, которые по крайней мере настолько способны дискутировать, что стоит убеждать их в том, что американское – значит лучшее. Для тебя это должно было бы стать своего рода спортом – вызвать обмен мнениями, в ходе которого ты выманиваешь то, что хочешь узнать: что они думают о будущем и как, по их мнению, должны разрешиться будущие великие проблемы человеческого существования. Начни расспрашивать их об американской ситуации, но никогда не теряй из виду задачи в конце концов выудить из собеседников, что они думают о перспективах для разных стран Европы. Это представляет интерес, потому что американцы более склонны к практике и лучше, чем мы, видят возможности. Если только ты сумеешь правильно зайти, выстроится целая очередь желающих тебя поприветствовать.» [2]

Итоги обучения в Мичигане имели и тревожный оттенок. Уже в середине обучения Рауль стал сомневаться в целесообразности занятий архитектурой. В апреле 1933 года в письме матери он делился сомнениями, насколько успешным он окажется в Швеции со своим американским образованием, кото-рое не обязательно лучше шведского. «Хотя мне очень нравится архитектура, думаю, будет лучше, если я как можно скорее после завершения своей учебы займусь тем или иным бизнесом. Это не означает, что учеба была зря потраченным временем, ведь к деловой жизни, наверно, едва ли где-то готовят.» [2]

Май фон Дардель в тревоге переслала письмо свекру (что еще она могла сделать в то время?) Ну, а свекор сомнениями, видимо, не страдал, он строил новые планы, основанные на его собственных общих рассуждениях… Рауль завершил свое образование, однако в это время его неуверенность в выборе профессии не уменьшилась, а, наоборот, с годами только возросла.

Рауль Валленберг отплыл из Нью-Йорка 26 февраля 1935 года. 5 марта пароход прибыл в Осло, и через день Рауль вновь оказался в Стокгольме – после трех с половиной лет отсутствия на родине.

Литература

1. Бирман Дж. Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста. – М.: Текст, 2007 (Приложение: Рауль Валленберг. Отчет шведско-российской рабочей группы). – 399 с.

2. Янгфельдт Б. Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой. – М.: АСТ: CORPUS, 2015. – 636 c.

3. Prager J. The Wallenberg Curse.– The Wall Street Journal, 28.02.2009

(www.wsj.com/articles/SB123207264405288683).

4. Nylander G., Perlinge A. Raoul Wallenberg in Documents, 1927—1947. – Stockholm: Banking & Enterprise, 2000. – 84 p.

5. WALLENBERG AT MICHIGAN BY KIM CLARKE. – https://heritage.umich.edu/stories/wallenberg-at-michigan/

6. THE STORY OF RAOUL WALLENBERG BY PENNY SCHREIBER. – http://wallenberg.umich.edu/raoul-wallenberg/the-story-of-raoul-wallenberg/