Читать книгу Фазиль. Опыт художественной биографии - Евгений Попов - Страница 8

Отец – беззаботный перс, мать – абхазка Лели Хасановна Мишелия, родом из абхазского села Джгерда. Она «была неграмотная, ну так, читать немного могла, но ни одной книжки не прочитала, работала простой продавщицей», – вспоминал Фазиль. У этой простой продавщицы было трое детей, из которых двое окончили вузы. Младший, Фазиль, вообще после школы получил золотую медаль – уж не говоря о том, что стал всенародно любимым и всемирно известным писателем.

Как можно судить, брак отца и матери Искандера был в известной степени мезальянсом. Абдул был все-таки «из богатых», пусть и в прошлом, но и в настоящем – «из городских», «из просвещенных». Мать и ее родня были «из деревенских». И Лели Хасановна до конца так и не полюбила городскую жизнь, не привыкла к ней, хотя, надо понимать, Сухум что тогда, что сейчас меньше всего напоминал мегаполис. Не будем также забывать, что после высылки отца маленький Фазиль часто жил именно среди материнской родни – в селе с названием Чегем, части большого села Джгерда, родины матери. В полном смысле деревенским мальчишкой «с гор» он не был – проводил в Чегеме преимущественно лето. Однако это многое дало ему. В интервью 2011 года журналу «Огонек» Фазиль Абдулович даже признавался, сравнивая «городскую» – отцовскую и «деревенскую» – материнскую родню: «Мой дом, если говорить мировоззренчески, построен не из кирпичиков деда по отцу, а из, если можно так сказать, кирпичиков деда по матери. Я приезжал к нему летом на каникулы. Настоящий крестьянин, со всеми особенностями крестьянского мышления, он повлиял на меня своей жизнью»⁹. Дед стал прототипом не только старого Хасана, но и других жителей Чегема.

Как и везде и всегда, среди родни Фазиля были люди разные. Например, тетушка, любившая литературу (особенно Стендаля) и привившая любовь к литературе и племяннику. Но мать была иной – суровой и сдержанной.

Искандер в беседе с одним из авторов этой книги вспоминал о матери так: «От природы, я думаю, она была умным человеком. Я вспоминаю многие ее жизненные умные наблюдения… И вот каждый раз, когда я делился с ней фантастическими интеллигентскими, подчеркиваю, слухами, она, совершенно неинтеллигентная деревенская женщина, своим абсолютно здравым умом каждый раз понимала, что это ерунда. Но в то же время она, хотя и не читала меня, но по разговорам моим делала выводы и часто просила: “Будь осторожнее. Ты неосторожен. Я не знаю, что ты там пишешь, но тебя возьмут, как твоих дядей…”».

А фантастические слухи касались, например, знаменитого на всю страну комического актера Аркадия Райкина: он якобы спрятал золото и бриллианты в гробу своей матери.

О матери Искандера вспоминают как о женщине строгой, твердой рукой ведшей свой дом. Можно представить, как нелегко ей было остаться без мужа в молодости, да еще в самое суровое время!

Фазиль уважал мать безмерно. Каждый год он ездил в Абхазию, чтобы повидаться с ней. Жена Искандера Антонина Михайловна (она сохранила множество уникальных, как говорят сейчас, «эксклюзивных» подробностей жизни Искандера – и, спасибо ей, щедро поделилась с авторами этой книги) вспоминает, что именно мать Искандера навела порядок, когда по кавказскому обычаю в их московской квартире во множестве стали останавливаться абхазские гости. В Россию они приезжали по коммерческим делам, а тут в Москве родня, ну как не воспользоваться перевалочной базой… Антонина пожаловалась свекрови, что эти визиты мешают Фазилю работать. Та кивнула – и гостей как отрезало, ее сын мог работать совершенно спокойно.

Антонина Искандер, увидевшая свою свекровь только на собственной свадьбе, до сих пор, почти шестьдесят лет спустя, помнит свое впечатление. «Мне она показалась словно вырубленной из скалы. Мощная, большая женщина. Фазиль похож на нее внешне такой же тяжелой челюстью (у него она еще смягчена иранской кровью)».

Антонина Михайловна, вспоминающая свою свекровь с большим уважением, не скрывает, что была в свое время немало поражена, узнавая именно от нее об абхазских обычаях. Например, что свекровь и невестка не должны разговаривать прямо, обязательно через посредника – мол, «передайте ей…». Или что пришедшего с попойки мужа, упавшего на пол, нельзя упрекнуть ни словечком, а надо взять подушку и лечь с ним рядом. Как вспоминает Антонина Михайловна в том же интервью «Огоньку», не менее ее самой была поражена новой кавказской родственницей и ее московская мама. Но, впрочем, женщины сумели найти общий язык. «Лели также говорила маме: “У нас, у абхазов, тот, кто украл, меньше виноват, чем тот, у кого украли”. – “Как?” – поражалась мама. “А вот так, – продолжала Лели. – На том, кто украл, – один грех (перед человеком, у которого он украл). А тот, у кого украли, начинает думать на разных людей, и у него много грехов”. Моя мама даже растерялась и выдохнула: “А правда”»¹⁰.

Лели Хасановна была хранителем древних и, скажем так, не слишком гуманистических по отношению к слабому полу традиций. Однако, по словам Искандера, его фактически неграмотная мать была интеллигентна «в высшем смысле этого слова, нравственном».

Приведем отрывок из стихотворения Искандера, посвященного своей матери, – но разве это не вообще о матерях всех времен и народов? Детали тут уникальны, ярки, как всегда у Искандера, – но и, как всегда, они не самоценны. В этих строках есть нечто большее, по-настоящему универсальное.

Матери посвящен и короткий рассказ Искандера «Скорбь» – о человеке, летящем на похороны матери. Рассказ хорошо известен, он входит в программу внеклассного чтения для школьников. Прекрасный и грустный афоризм оттуда также широко известен, забылся даже его автор, а фраза, как многое у Искандера, пошла в народ: «Мать – короткий праздник на Земле».

«Он думал, что никто в мире никогда не узна́ет о самоотверженности его матери, о ее великом терпении, любви, о ее невероятных усилиях, чтобы одной вырастить своих детей. <…>

И никто никогда не поймет, чем она была для своих близких, и этого никак не пересказать, потому что ее любовь и самоотверженность заключались в тысячах деталей, которые хранило его сердце, и в словах это не выразить, и не найдется человека, который всё это захотел бы выслушать и понять. Какая несправедливость, думал он, шагая и шагая между людьми, сидящими на скамьях и снующими по залу аэропорта».

Но сразу же герой-рассказчик, скорбящий по своей единственной матери, выходит на обобщение, помогающее ему пережить свою потерю, – и главное, помогающее нам, читателям, понять истинные масштабы, истинные перспективы, с которыми нужно сверять свои чувства и отношение к своим близким:

«В этом мире всё прекрасное скорбит, подумал он, и всё скорбящее прекрасно. И он вдруг с абсолютной уверенностью понял, что только скорбь прекрасна и только скорбь спасет мир. И разве случайно, что лицо Богоматери всегда скорбно?..»