Читать книгу Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами - Евгений Примаков - Страница 25

Когда к власти в Египте пришли «Свободные офицеры», то вначале отношение к ним в Москве было более чем скептическое. Главным критерием оценки новых сил в ту пору была та дистанция, которая отделяла их от местных коммунистов. В Египте эта дистанция оказалась очень значительной.

Коммунистическое движение в Египте было слабым, раздробленным. Коммунистические группы объединяли в лучшем случае сотни людей, главным образом из прогрессивно мыслящей интеллигенции. Но в 1922 году Социалистическая партия Египта была признана в качестве члена Коминтерна и стала называться Коммунистической партией Египта. В печатном органе этой партии «Аль-Хисаб» («Счет»), а также в каирской газете «Аль-Ахрам» была опубликована программа КПЕ. В ней впервые, в отличие от всех буржуазных партий страны, были высказаны многие положения, которые «вторым рождением» оказались выдвинутыми «Свободными офицерами». Среди них «передача в собственность нации Суэцкого канала»[15]. КПЕ просуществовала недолго. Все члены партии были репрессированы в 1924 году после крупной забастовки на текстильной фабрике в Александрии. Первый генеральный секретарь КПЕ Антун Марун умер в тюрьме. Все это произошло в то время, когда в Египте было вафдистское правительство, возглавляемое Саадом Заглулом.

После этого коммунистическое движение существовало в виде небольших групп, и лишь в 1947 году они объединились в коммунистическую организацию, принявшую название Движение за национальное освобождение (ХАДЕТУ). В программе этой организации, насчитывавшей около двух тысяч членов, говорилось о том, что она ведет борьбу в интересах рабочего класса и в качестве «путеводной звезды избирает марксистско-ленинскую теорию классовой борьбы». Эта программа, которая была опубликована за год до свержения короля Фарука, отнюдь не расположила к египетским коммунистам «Свободных офицеров».

Многие египетские коммунисты и им сочувствующие были честными, преданными своей стране патриотами, хорошо подготовленными в интеллектуальном плане, что проявилось на более поздних этапах, когда на индивидуальной основе началось их сотрудничество с режимом Насера. Однако непосредственно после свержения короля Фарука доминировала напряженность в отношениях «Свободных офицеров» с коммунистами, несмотря на то что после переворота в Египте политзаключенные были выпущены из тюрем.

Не все египетские коммунисты поддерживали начавшиеся преобразования. Максимализм мешал многим из них оценить по достоинству первые шаги нового руководства. Так, один из деятелей ХАДЕТУ, Анвар Малек, характеризуя первую аграрную реформу, писал, что она лишь ограничила, а не ликвидировала помещичье землевладение и поэтому ею «был удовлетворен посол США».

Подобные абстрактные, не связанные с египетской реальностью негативные оценки, часто в преувеличенном виде, доводились советским посольством в Каире до руководства СССР. Они совпадали с оценками и сирийских, иракских, ливанских коммунистов. По псевдоидеологическим соображениям складывалось явно отрицательное отношение к новому египетскому режиму. Не следует забывать, что все это имело место до XX съезда КПСС и культ Сталина сохранялся в неприкосновенном виде не только до, но и в первые годы после его смерти. Это касалось особенно его идеологического наследия, которым руководствовались все, имевшие то или иное отношение к выработке и осуществлению внешнеполитического курса Советского Союза. А главной мыслью Сталина в его короткой речи на закрытии XIX съезда партии в октябре 1952 года было: национальная буржуазия «выбросила за борт» знамя национально-освободительной борьбы – его должны подобрать коммунисты.

Изменения в отношении Кремля к насеровскому Египту связаны с именем Дмитрия Трофимовича Шепилова. Этот образованный, порядочный человек с яркой внешностью – стройный, с красивым, мужественным лицом – прожил нелегкую жизнь. В 1926 году он окончил юридический факультет МГУ, затем Институт красной профессуры. Во время Великой Отечественной войны добровольцем пошел на фронт и закончил ее в звании генерал-майора. Десять лет проработал в газете «Правда», в том числе ее главным редактором. Стал секретарем ЦК КПСС и министром иностранных дел Советского Союза. Но на Пленуме ЦК КПСС 22 июля 1957 года был обвинен в присоединении к «антипартийной группе Маленкова – Кагановича – Молотова», выступившей против Хрущева. Снятый со всех занимаемых постов, Шепилов был исключен в 1961 году из партии и восстановлен в ней только пятнадцать лет спустя.

Как тяжко приходилось этому эрудированному человеку, избранному членом-корреспондентом Академии наук СССР, можно понять из шифротелеграммы за подписью Булганина и Хрущева, которую Шепилов, будучи министром иностранных дел, получил во время одной из своих загранкомандировок: «Перед отъездом дайте по морде этим империалистам».

Уверен, что не в таких вульгарных, но и не в комплиментарных тонах были выдержаны инструкции Шепилову перед его отъездом в Каир на празднование 3-й годовщины египетской революции в 1955 году. Это было первое приглашение советского представителя из Москвы на египетское торжество. Сам факт, что на эту поездку был назначен Шепилов, который тогда был главным редактором «Правды», но представлялся египетскому руководству как руководитель Комитета по международным делам Верховного Совета СССР (Шепилов действительно занимал эту в то время во многом незначительную должность), и то, что прибыл он в Каир рейсовым самолетом с пересадкой в Риме, свидетельствовало о нежелании Политбюро ЦК поднимать планку отношений СССР с Египтом. Скорее всего, Шепилова нацеливали на то, чтобы он осмотрелся и затем доложил об увиденном. Но как хорошо, что эту миссию поручили именно ему – Шепилову.

Далее следует рассказ моего товарища Валентина Александрова, который исполнял тогда обязанности корреспондента ТАСС в Египте, о пребывании Шепилова в Каире. Наблюдения В. Александрова настолько интересны, что остановлюсь на них подробно. В годовщину революции 22 июля на митинге перед тысячами собравшихся с речью выступал Насер. Шепилов сидел перед трибуной в одном из первых рядов. Справа от него находился посол Солод, слева – принявший на себя миссию переводчика советник посольства Соболев, прекрасный знаток арабского языка. Советские представители в Каире, подчиняясь линии Москвы, воспринимали стремление к независимости только в увязке с авангардной ролью местной компартии и сотрудничеством с Советским Союзом. А поскольку в Египте этих слагаемых не было, то о признании прогрессивных сторон в деятельности Насера не могло быть и речи. Более того, поскольку власть здесь взяли военные, разогнав парламент и запретив политические партии, то их режим оценивался как близкий к фашистскому. В оценках посольства доминировало скептически-негативное отношение ко всем заявлениям Насера. Его призывы к борьбе против иностранного засилья воспринимались только как демагогические. Вот примерно с такими оценками и пришел посол вместе с Шепиловым на площадь Ат-Тахрир.

Шепилов впервые столкнулся с чарующим воздействием восточного ораторского искусства. Но еще более внимателен был московский гость к политическому содержанию выступления Насера. А посол Солод, который не знал арабского языка, слушая перевод на русский, вставлял реплики в подтверждение того, что Насеру доверять нельзя: «Типичная демагогия. Какая там независимость? К американцам бегают на поклон».

Шепилов сначала прислушивался к словам посла. Но вскоре они перестали интересовать его, и он горячо присоединялся к аплодисментам участников митинга. Через какое-то время Шепилов одобрительно реагировал чуть ли не на каждый пассаж выступления Насера – об углублении земельной реформы, о развитии национальной экономики, о подготовке собственных кадров, улучшении образования, медицинского обслуживания, обеспечении деревень питьевой водой.

С первыми же аплодисментами Шепилова посол смолк, прикидывая, видимо, как понять происходящее – как личное желание гостя понравиться насеристам или как проявление нового курса Москвы. На всякий случай он сменил маску пренебрежительного равнодушия на выражение заинтересованного участия и вместе с Шепиловым, но сдержаннее аплодировал речи Насера.

После митинга Шепилов поставил вопрос об организации его личной встречи с президентом Египта. О содержании этой сердечной встречи Шепилов доложил в Москве. Доклад его не был предан гласности. Но о многом говорит тот факт, что, уезжая из Каира, Шепилов взял с собой многочисленные фотоснимки военного парада египетской армии, вооруженной в основном винтовками времен Первой мировой войны и несколькими единицами устаревшей бронетехники.