Читать книгу Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами - Евгений Примаков - Страница 29

Первый раз в Судане я был в январе 1966 года, уже после свержения военной диктатуры генерала Аббуда. К власти пришли Национально-юнионистская партия (НЮП) и наиболее реакционная – «Аль-Умма». После ликвидации военного режима Суданская коммунистическая партия (СКП) находилась в течение нескольких месяцев на легальном положении, но незадолго до моего приезда был принят закон о запрете деятельности СКП, и она снова ушла в подполье, сохранив при этом серьезное влияние в стране. Правящие партии полностью отвергали возможность присутствия СКП в политической жизни Судана.

Однако враждебное отношение к местным коммунистам тогда не сказывалось на стремлении верхушки НЮП и сторонников реформ в партии «Аль-Умма» – были и такие – развивать отношения с Советским Союзом. И председатель НЮП Аль-Азхари, и тридцатилетний лидер «Аль-Уммы» Сиддик аль-Махди, вокруг которого группировались партийные «реформаторы», прямо говорили мне об этом. А когда я посетил министра информации – уммовца, то увидел на его столе фотографию сына, студента исторического факультета Ленинградского университета. «Я послал его на учебу в Лондон, – сказал министр, – а он захотел учиться в СССР». Рассказали мне и о другой интересной детали. В ноябре 1965 года в Хартуме собрались толпы демонстрантов с антикоммунистическими лозунгами. Именно в это время председатель «Аль-Уммы» Сиддик аль-Махди пришел на открытие Советского культурного центра в суданской столице и выступил с теплыми словами в адрес СССР.

25 мая 1969 года группа армейских офицеров под руководством Нимейри осуществила переворот. Сразу же после прихода к власти Нимейри я вылетел из Каира в Хартум, имея задание редакции «Правды» встретиться с лидерами и победившего восстания, и Суданской компартии, которая вышла из подполья. 29 мая состоялась моя встреча с секретарем СКП Абдельхаликом Махджубом. Вот что он сказал мне (цитирую по своей записи): «Новый режим прогрессивный. В подготовке и осуществлении переворота приняла участие группа армейских коммунистов. Но коммунисты не намерены растворяться в Революционном совете, созданном Нимейри. В правительство, правда, включили несколько коммунистов, но в личном качестве, на основе, как сказал премьер-министр, их личных заслуг. Выбрали неплохих товарищей, но при их назначении не советовались с ЦК Суданской коммунистической партии. Мы будем продолжать бороться за то, чтобы новая власть была связана с революционным народом, а для этого она нуждается в равноправном партнерстве с компартией, которая представляет собой на данный момент единственную реальную силу, способную работать в народных массах». Фраза «в равноправном партнерстве» резанула слух. Сомнения в такой постановке вопроса подкрепились после того, как встретился с генералом Джафаром Нимейри.

Эта встреча состоялась на следующий день, 30 мая, в здании Генерального штаба. Помог мне стать первым иностранцем, который увиделся с руководителем переворота, мой коллега – превосходный востоковед Шота Курдгелашвили, возглавлявший Советский культурный центр в Хартуме. Он имел отличные отношения со многими суданцами, оказавшимися близкими к новому руководству. Был только пятый день после свержения старого режима. Новая власть еще не стабилизировалась, ей активно противостояли Народно-демократическая партия и партия «Аль-Умма», возглавлявшие две крупнейшие религиозные секты Судана. Навстречу мне на внутренний деревянный балкон здания Генерального штаба вышел усталый человек в рубашке цвета хаки, с красными от недосыпа глазами. Это был генерал Нимейри. Познакомились, и он согласился ответить на несколько моих вопросов для публикации в газете. Интервью с ним я смог передать только связью из советского посольства, как мы говорили, «поверху». Иных возможностей не было, так как телефоны в Хартуме не работали. Это, пожалуй, был единственный случай, когда на шифротелеграмму, содержащую мои вопросы и ответы Нимейри, была наложена резолюция всемогущего главного идеолога партии – секретаря ЦК КПСС М.А. Суслова: «опубликовать в „Правде“».

Приведу это интервью дословно, так как оно отражает те идеи, с которыми пришел к власти режим Нимейри. С такой оценкой согласился и прилетевший со мной на одном самолете из Каира в Хартум мой близкий товарищ Ахмед Хамруш, который вручил Нимейри послание Насера и беседовал с ним.

«– Не могли бы вы обрисовать основные моменты текущего положения в Судане? – спросил я.

– Новая власть стабилизируется. Нам удалось взять управление страной в свои руки. Свергнутый нами режим прогнил. Мы пользуемся поддержкой преобладающей части населения. Мы исполнены решимости сокрушить все те силы, которые выступят против народа. Революция должна защищаться.

Мы не должны позволить превратить юг Судана[16] в базу контрреволюции. Мы провели многочасовое совещание с правительством по этому поводу. Проблема юга сложна, ее не решить в день или два. Но мы поставили целью урегулировать ее, и мы это сделаем. Мы предоставим национальные права племенам юга, которые отличаются по этническим, религиозным и языковым признакам, в рамках единого Суданского государства. Будет предложена определенная форма автономии. Перед нами пример решения национального вопроса во многих странах, в том числе в Советском Союзе.

– Какие формы может принять внутреннее развитие Судана в ближайшем будущем?

– После прихода к власти 25 мая мы запретили митинги и демонстрации, чтобы реакция не смогла воспользоваться ими для создания беспорядков и трудностей. Но мы не думаем, что можно править страной лишь административными методами. Мы не мыслим будущее без широкой народной активности, без единства всех прогрессивных сил, включая и Суданскую компартию. Конечно, при этом мы будем учитывать национальные и религиозные особенности Судана.

– Что намерено предпринять ваше руководство в области экономического строительства в Судане?

– Революционный совет создан для того, чтобы обеспечить условия для развития страны по прогрессивному пути. Практические меры, в том числе экономические, будет осуществлять гражданское правительство. Главная цель – развить крайне отсталую национальную экономику, а для этого Судан располагает огромными природными ресурсами. Экономическое развитие должно служить народу. Уже первое мероприятие правительства по снижению цен на товары первой необходимости – соль, чай, кофе – показало, что мы заботимся о народе.

Мы намерены реорганизовать существующую администрацию по производству хлопка. Новый административный аппарат будет создан на здоровой экономической основе, отвечающей интересам крестьян-арендаторов и государства. Правительство приняло решение аннулировать прежнюю задолженность арендаторов-хлопкоробов.

С целью подрыва нашей революции реакционные элементы пытаются посеять сомнения среди масс, распространяя слухи, будто бы правительство намерено национализировать частную собственность. Это ложные слухи. Революционное правительство, сознавая роль суданского и иностранного капитала в экономической области, отдает отчет в том, что наша страна будет с многоукладной экономикой, в которой государственный сектор со временем должен занять преимущественное положение…»

На мой вопрос о внешней политике Судана генерал ответил так: «Мы будем со всеми теми силами, которые ведут борьбу против колониализма. Одним из первых дипломатических шагов нового руководства было признание Германской Демократической Республики. С большой признательностью относится суданский народ к СССР за огромную помощь, которую он оказывает освободительной, антиимпериалистической борьбе арабов за свои права. Мы видим свое будущее в многостороннем сотрудничестве со всеми дружественными странами, в том числе с Советским Союзом».

Хорошо помню свое ощущение удовлетворенности от услышанного. Задержался с Нимейри еще на несколько минут, а на Хартум как-то сразу спустилась черная жаркая ночь, и на балконе начали расставлять раскладушки – члены Революционного совета проводили здесь дни и ночи, отдавая сну лишь несколько недолгих часов. У шлагбаума, которым перекрыты ворота, застыли броневики.

К сожалению, многим из тех идей, которые прозвучали в интервью Нимейри, не суждено было сбыться. Произошло это не в последнюю очередь из-за сектантской линии руководства СКП. Такая линия совмещалась с поистине героической деятельностью суданских коммунистов, готовых жертвовать и жертвовавших собой в интересах народа.

От тех идей, с которыми пришел к власти, Нимейри окончательно отошел после того, как ему удалось, надо сказать, с большим трудом, подавить заговор против него в 1971 году. В числе заговорщиков находилось руководство Суданской коммунистической партии.

Я уже писал, что столь опекаемые нами арабские компартии подчас не ставили в известность ЦК КПСС о своих планах и даже о готовящихся акциях по свержению режимов, с которыми Советский Союз поддерживал тесные отношения. Так поступили руководители Суданской коммунистической партии в 1971 году, приняв активное участие в заговоре против Нимейри, с правительством которого развивалось тесное сотрудничество Советского Союза. Большое число наших специалистов находилось в Судане, в том числе и в армии, которая была оснащена советским современным оружием.

Мне представляется авантюрным участие СКП в заговоре с целью свержения Нимейри. Арестованный заговорщиками, Нимейри был освобожден его сторонниками, а руководители тех, кто хотел его свергнуть, были приговорены к смертной казни. Б.Н. Пономарев, находившийся в это время в Каире, ночью, подчеркнув срочность своей миссии, пришел в сопровождении посла к президенту Садату и просил его связаться с Нимейри, чтобы предотвратить приведение в исполнение приговора в отношении секретаря ЦК Суданской компартии Абдельхалика Махджуба и ряда других руководителей СКП. Нимейри ответил Садату: «Слишком поздно, они уже казнены».

После драматичного возвращения во власть Нимейри резко ушел вправо в своей политике внутри страны и внешнеполитическом курсе. С возможностью демократического развития Судана было покончено. Нимейри отошел от прогрессивных преобразований, незадолго до этого начавшихся в экономике. Резко активизировались процессы исламизации страны, жизни общества в целом. Нимейри объявил, что законодательство Судана будет отныне связано с шариатом. Ухудшившаяся экономическая ситуация, вновь вспыхнувшая война на юге, растущая социально-политическая нестабильность привели к тому, что в результате бескровного переворота в апреле 1985 года Нимейри был свергнут и эмигрировал в Каир. За этим последовал тур смены правителей Судана. Духовные лидеры распространили свое влияние на все стороны жизни. Был создан Национальный исламский фронт во главе с шейхом Хасаном аль-Тураби. Он стал одновременно и председателем парламента, и генеральным секретарем правящей партии Национальный конгресс (ПНК).

Десятилетие – с 1989 по 1999 год – фактического правления аль-Тураби привело к тому, что страна превратилась в прибежище исламских экстремистов. Судан был занесен Соединенными Штатами в список стран – спонсоров террористических организаций. После лишения саудовского гражданства в Судане в течение нескольких лет находился глава «Аль-Каиды» бен Ладен. Подозревают, что там прятался и террорист Карлос.

В декабре 1999 года военное руководство Судана во главе с президентом генералом Амаром аль-Башаром, стремясь вывести изможденную страну из международной изоляции и закончить войну на юге, отправило аль-Тураби в отставку со всех занимаемых им постов. Постепенно страна начала приходить в себя.