Читать книгу Бог почти есть - Евгений Стаховский - Страница 5

Когда раздаётся звонок в дверь Макс аккурат успевает закончить чистить зубы. Он надевает фиолетовые хипсы и идёт открывать. Входит Айк – давний друг Макса, настолько давний и настолько друг, что они сами так и не могут определить был ли между ними секс. Или точнее – считать ли то что было – сексом. Айк такого же возраста, может немного более крупный, но, во всяком случае, не такой изящный.

Айк закрывает дверь, вручает Максу бутылку молока и спрашивает:

– Почему ты в фиолетовом? У тебя игривое настроение??

Макс приветственно целует Айка в щёку.

– Нет, или не слишком. Я решил тебя порадовать, вдруг ты давно не видел столько красоты в одном месте и сразу, ещё и с утра.

Айк сбрасывает летние шлёпки и проходит в комнату.

– С утра это точно, – говорит он. – Ты же знаешь, утром я вообще ничего не вижу, не слышу, не понимаю. Зачем сегодня проснулся в такую рань – непонятно.

– Может, чтобы принести мне молока…

Макс пожимает плечами и отправляется на кухню, чтобы убрать бутылку в холодильник.

– Или совершить убийство. – Говорит Айк. – Это всегда требует серьёзной подготовки.

– Наверное будет слишком самонадеянно подумать что мне выпадет столько счастья, – говорит Макс, закрывая холодильник, – Но если уж умирать, то только от твоей руки! Хочешь чаю или кофе или какао или вот тут какое-то красное вино у меня – написано Чили, но мне кажется один транспорт оттуда стоит больше, чем вся эта бутыль.

– Не, ничего не хочу, – отказывается Айк, рассматривая телефон Макса, – Новый? Я толком ещё в себя не пришёл, какое-то буйство было ночью, разве что воды, помнишь я тебе рассказывал эту восемнадцатилетнюю историю, да, и лимон туда, ну которая по глупому снесла меня на улице, ну мы ещё поржали над тем что можно было бы сказать что это как в книжке…

Макс приносит большой стакан воды с газом, среди пузырьков красуются две дольки лимона.

– Спасибо…

– На здоровье, только не как в книжке, а как в кино. – Он снова усаживается в кресло, принимая ту же позу. Айк невольно её отзеркаливает. – То есть, если бы мы были внутри фильма, то в этом случае пришлось непременно пояснить, что такой дурацкий случай как столкнуться и познакомиться на улице требует обязательного оправдания, иначе у зрителя будет ощущение, что его очень сильно дурят и вообще считают за не пойми кого – что, мол, не могли поудачней место знакомства придумать. – Он внезапно меняет позу и устремляет взгляд в потолок: – Ой представляешь такая история прям как в кино… – Айк делает глоток. – Ну и далее по тексту, – продолжает Макс. – По любому известному тебе тексту.

Он поднимается с кресла, снова идёт на кухню и наливает ещё один стакан воды, теперь уже себе.

– Тебе добавить?

– Да, не помешает. – Айк приносит свой пустой стакан на кухню, ставит на столешницу и упирается в дверной косяк. – Ну да, да, – продолжает он, – потом же мы ещё решили что так как мы и так с тобой в кино, то не важно что подумает зритель, потому что кино у нас заранее авторское, авангардное и на передовой. Ну какое-то такое.

– Ага, чтобы все закивали и сказали вот если бы там то, то конечно бред конечно, а так – искусство и они так нарочно. Это, мол, стёб, ирония, гротеск, подтекст. Хочешь мармеладку??

– Нет, спасибо. Говорю же, ещё ни жив ни мёртв.

– Вот, кстати, тоже подтекст, – улыбается Макс передавая Айку новый стакан с водой. Они снова идут в комнату и уваливаются в кресла, каждый со своей стороны, по давнему, случайно сложившемуся ритуалу, где у каждого есть своё место вокруг священного костра.

– Ну и что восемнадцатилетняя история?? – спрашивает Макс.

– Ну что восемнадцатилетняя история… ну нарисовалось это чудо, телефоны-то есть. Позвонило, можно, говорит, я приеду к тебе, а то грустно и выпил и все кругом суки, никто не любит.

– Боже мой, будто все по одному учебнику тексты учили.

– Ну да, но я-то сердобольный, ты же знаешь, приезжай, говорю, а то обидит ещё кто. А сам валяюсь себе на диване и вообще ни о чём. Собирался совсем спать и тут такое здрасьте.

– И что? Ты спас ребёнка от разочарования жизнью?? Напоил-накормил-спать уложил, или таки в печь поставил??

– Ой, я бы уложил бы, но их разве уложишь??

– Ну конечно, ещё поведай мне ещё что ты весь такой молодец, браза-тереза без изъяна, приют в доме открыл и всё значит исключительно из христианских побуждений. Что прям никаких поползновений!!.. Новогодняя сказка.

– Ну слушай, ну я правда хотел это… ну… принять участие в судьбе… вот те крест.

Макс смеётся и ставит стакан на пол.

– Я вижу. Крестом и спали небось, кто сверху??

– Не, ну правда, оно как-то так само, я в общем как бы это… ну сказал: на, раз хочется.

– Ага. Мне открылась истина, ты позволил себе принять благодарность.

Айк на секунду задумался.

– Ну пусть так, но кто ж разбрасывается восемнадцатилетними детьми.

– Я представляю что мы будем говорить в сорок, если сейчас говорим такое.

– Ой, а я не представляю. И уж совсем не представляю что будут говорить восемнадцатилетние о нас.

– Милый мой, уверяю – восемнадцатилетние о нас говорить не будут.

Телефон Айка начинает издавать звуки, которые обычно издаёт аппарат поставленный в режим только вибрации, и никаких песен. Айк пытается вытащить телефон из кармана шорт.

– Ой, вот наверное проснулся.

– Ты что, его оставил дома там одного?? – изумляется Макс.

– Ну а что… ты же знаешь как они спят – не добудишься, а тут ты, ну я и пошёл, алё…

Макс встаёт и опять направляется на кухню.

– Уж пора начинать на пластику копить…

Из комнаты доносится голос Айка:

– Ну я понял, я тут у соседа… у друга… найди там что-нибудь в холодильнике… а чего ты хочешь?… в ванной есть зубные щётки запасные, новые, гостевые, и полотенце я тебе оставил… тоже там… белое… погоди… Макс!

– Что?

– А можно он сюда придёт??

Макс выглядывает из кухни.

– Ты в своём уме?? Давай ещё начнём таскать кого ни попадя в мою тихую скромную обитель, не обезображенную чужой негативной энергией. Мой дом, который я стремлюсь сохранить девственным и защитить от покусительств варваров и несторианцев. Но пусть приходит. И ты же знаешь что…

– Нет, да, конечно, я со всем разберусь, всё будет хорошо. Алё, да, а приходи лучше ты сюда, как выйдешь из дома, направо рядом дом такой красный…

Макс внезапно спохватывается:

– Ой, надо ж хоть одеться, а то неизвестно как дети реагируют на фиолетовое.

Он подходит к комоду, открывает один из ящиков и начинает вытаскивать оттуда майки, одну за другой, пока наконец не находит старую белую длинную узкую майку с красным крестом на груди. Он надевает её, закрывает комод и поворачивается к Айку уже закончившему разговор.

– Скажи-ка мне, такой вид не заставит твоего Оливера просить у меня политического убежища или мне натянуть какие-нибудь штанишки??

– Почему Оливера… – не понимает Айк, – его зовут Илия.

– Божежтымой!! Ещё один святой в нашем пантеоне!! Смотри как бы он тебя голодом не уморил от любви великой. – Он на секунду задумывается, рассматривает майку со всех сторон и, повышая голос, произносит: – А может это знамение?? Может пора начать готовиться к Страшному суду?? Ты входишь хоть в одно колено Израилево??

– Ой, лучше уж про несторианцев, там хоть не так запутано.

– Понимаю. Если и признавать себя еретиком, то во всяком случае – разумным. Такой эретикус сапиенс.

– Спасибо что не эротикус.

– Эротикус, друг мой, – говорит Макс, натягивая Майку, – отрицает сапиенс. Как сапиенс в своё время победил эректуса. Вообще, в этом есть что-то подозрительное – разве сапиенс волен над эректусом?? Мне всегда казалось, что как раз наоборот. Когда возникает эректус – уж никакой сапиенс не спасёт. Ну что со штанишками? А то чую сейчас договоримся до грехопадения…

– Надень что-нибудь. – Говорит Айк, поигрывая пустым бокалом, где ещё болтаются кубики льда. – Твой красный крест слишком предполагает милосердие.

– В смысле – подаю?? – спрашивает Макс, продолжив рыться в комоде.

– В смысле – просто даёшь, всем страждущим.

– А твой пророк разве страждущий?? Мне казалось, ты оказал ему гуманитарную помощь по всем направлениям.

– В этом возрасте они страждущие безостановочно. По всем направлениям.

– Да, пожалуй. Хорошо, не будем заставлять молодёжь лишний раз нервничать. Но крест я оставлю – уж больно символично всё получается. Прям Маятник Фуко какой-то.

Перерыв кучу вещей Макс выуживает из ящика чёрные шорты.

– Вот пойдёт наверное. Добавим драматизма в этот этюд.

– Тебе лишь бы драматизма. Не можешь просто так, чтоб без… как это называется… придуманности… есть такое слово?.. продуманности, надуманности, туманности, чего там ещё…

– Почему не могу – могу. Но скучно. Опять же – первая встреча, а я не в образе. Тут бы ещё в пору образов понавешать для острастки момента, да побережём келью. Я, конечно, звезда китча, но не хотелось бы распугать паству.

Он надевает шорты, которые заканчиваются где-то в районе колена. Это не слишком ему помогает, майка такой длины, что от шорт видно лишь несколько сантиметров.

– Ну вот, вполне домашний мальчик, – произносит Макс, рассматривая себя в зеркало. – Без претензий и в то же время – без предрассудков. Я там собирался чаю заварить, какой вы предпочитаете в это время года??

– Ой, я пока никакой не предпочитаю, кроме воды, а Илие вообще предпочитать что-либо по рангу не положено… Хотя может и выпить уже чаю… что-нибудь ненавязчивое типа Lady Grey.

– Решено.

Макс отправляется на кухню заваривать чай.

– Такое какое-то состояние, – продолжает Айк, – вот не пил же вроде вчера, и поспать успел по-человечьи, а какой-то ломотаз присутствует.

– Может ты влюбился? – кричит Макс с кухни, заглушая звук собирающейся закипеть воды.

– С ума?? – так же громко отвечает Айк.

– Ну а что… ну вот случилось затмение такое что сам пока не распознал. Ты ещё и глаза толком не раскрыл, а колесница небесная уж прогрохотала. И озарила и осенила и обдала.

Слышно как Айк в комнате вздохнул. Не нужно было и смотреть на него чтобы понять, как он стал очень задумчив.

– Ты знаешь, – говорит он, – я бы может и влюбился, но зачем же тогда секс в первую ночь.

– Кто в первую ночь?? – кричит Макс.

– Секс. – Не повышая голоса повторяет Айк.

Макс возвращается в комнату и упирает взгляд в Айка.

– Ну как зачем – взрослеешь.

Айк пристально разглядывает Макса, пытаясь понять серьёзно он говорит или даже не собирается выходить из своего почти постоянно игривого настроения.

– Ты отлично знаешь, что я готов стать твоим ртом, чтобы произносить то, что ты произносишь, но сейчас убей меня я не понимаю что ты хочешь сказать.

– Я ничего не хочу сказать, я говорю. Блять, терпеть не могу эти иллокутивные акты, но как от них избавиться. Ну, положим. Я говорю о том, что твоя реакция показывает что для тебя это действительно важно. Ты помнишь что ты сказал мне в первую ночь – тогда, сколько это…

– Пять…

– Пять лет назад, когда мы только познакомились и первые две недели ходили, искоса поглядывая друг на друга, ещё не обладая той степенью наглости и открытости, которая позволяла бы просто подойти и сказать – поехали. Когда ещё не выучили систему знаков, безошибочно выделяющих и дающих возможность объяснить всё не то что к словам, к жестам не прибегая. Когда уже всё свербело во всех местах и нутро разрывалось от желания, но мы не могли позволить себе кричать о нём, потому что нам казалось, что нас должны хотеть и нас должны добиваться – ведь это привилегия молодости?? И когда, наконец, мы оказались в одной постели, не старший и младший, не учитель и ученик, не клиент и проститутка, а просто два парня, которые решили что могут себе позволить как минимум ненавязчивый перепих, ты сказал мне то, что – я не знаю – говоришь всегда, когда чувствуешь некую неправильность и неподконтрольность происходящего…

– Да. Я сказал: я тебя так люблю, что даже спать с тобой не хочу.

– Bingo! – выпалив это слово Макс хлопает в ладоши и уходит на кухню.

Айк снова погружается в раздумья.

– Ну правильно, – говорит он, – то есть если сейчас у нас с ним всё случилось, это значит что я не влюблён, и всё под контролем.

– Или ты взрослеешь и боишься что начнёшь сожалеть об упущенных возможностях. – Макс снова появляется в комнате. – Долго я буду ходить туда-сюда? Но беспокоиться не о чем. Эту возможность ты уже отработал – по минимуму. Остаётся ждать исполнения пророчества.

– Какого пророчества?

– Ты слишком хорошо думаешь о моей памяти…

Макс подходит к полке с книгами, достаёт одну, раскрывает, ищет нужную страницу – в этот момент раздаётся звонок в дверь. Макс упирается пальцем в строку.

– Вот, слушай, это уже текст: «Я пошлю вам Илию пророка перед наступлением дня Господня, великого и страшного».

Он выразительно смотрит на Айка. На театре тут бы всё потемнело.