Читать книгу Темная сага - Евгений Валентинович Сазонов - Страница 2

Три батареи самоходных артиллерийских пушек, по шесть орудий каждая, исполосовали своими гусеницами всю лесистую местность, что окольцовывала бухту Полярную. Это был очередной этап летнего полигона, организованного артиллерийской бригадой. Весь день, пока продолжались стрельбища, на огневых позициях трудились солдаты: подносили снаряды, разгружали ящики, чистили стволы орудий. Некоторым из них достались менее трудоемкие задачи: кто-то состоял в должности командира орудия, а кто-то был старшим наводчиком. У каждой из батарей был свой командир, но в целом все они входили в состав первого дивизиона артиллерийской бригады. Именно этому подразделению выпал жребий проводить летний полигон с выездом своей техники в район бухты. Помимо восемнадцати самоходных пушек в состав дивизиона входили и другие машины: два автомобиля ЗИЛ-131, стоящие на балансе взвода обеспечения; командно-штабные машины, числившиеся за взводом управления; автомобили КамАЗ; тягачи МТЛБв и ГТТ. Вся эта техника принадлежала батареям.

Район расположения орудий – огневые позиции – находился на расстоянии километра от командно-наблюдательного пункта, откуда и производились руководство стрельбой и корректировка в направлении огня. Командир дивизиона подполковник Гильдин находился на КНП вместе с начальником артиллерии бригады и руководителем стрельб. Сам пункт представлял собой длинный окоп, где вдоль стен были выложены толстые березовые ветви, предотвращающие осыпание земли. На деревянные шесты, вбитые вдоль всего окопа, натягивалась маскировочная сеть.

Главная цель учений состояла в проверке знаний правил стрельбы офицерами-артиллеристами, то есть каждому офицеру ставилась огневая задача, например поразить пехоту противника, разумеется вымышленную, расположенную на склоне сопки. Находившийся на КНП артиллерист при помощи бинокля должен был разглядеть на склоне участок, где расположилась пехота, участок указывал руководитель стрельбы, и, произведя необходимые вычисления, установить: дальность до цели, доворот, веер расположения орудий, скачок и расход боеприпасов. Затем правильно подать команду на поражение. Эта команда передавалась радиотелефонистом на огневую, где по полученным данным производилась наводка орудий на цель, после чего по команде «триста тридцать три», на счет «три» пушки производили залп. Во время выстрела у людей, находящихся вблизи орудий, закладывало уши и пропитанный едким запахом пороха воздух с силой ударял в лицо. У многих, кто прибывал на полигон впервые, при каждом выстреле руки невольно прижимались к ушам, тогда как умудренные опытом старые артиллеристы воспринимали дикий грохот так, словно целыми днями просиживают у стреляющих пушек и уже ничего не слышат.

Подполковник Гильдин смотрел на безуспешные попытки своего подчиненного произвести расчеты. За всю свою службу Гильдин не раз наблюдал подобные сцены, как во время учений офицер-артиллерист даже не знает, с какой стороны правильно подойти к ПУО – прибору управления огнем, не говоря уже о том, чтобы сделать на нем какие-либо вычисления. Это было связанно с тем, что на стреляющие должности назначались выпускники училищ, не связанных с артиллерией. Например, лейтенант Батышев после окончания танкового училища был направлен в танковую дивизию, но так как вакантных мест там не оказалось, его перевели в артиллерийскую бригаду на должность командира взвода обеспечения. И если с ремонтом техники он еще хоть как-то справлялся, то наука, связанная со стрельбой из пушек, была для него непроходимыми дебрями. Естественно, вся ответственность за плохую профессиональную подготовку ложилась на плечи непосредственного начальника Батышева – подполковника Гильдина.

– В чем дело, товарищ лейтенант? – командир бригады полковник Смолин сверлил Батышева взглядом. Стоявшие за спиной полковника офицеры знали, что через несколько секунд из командирских уст вырвется отменная ругань. Конечно же, подчиненные Смолина не раз испытывали на себе его гнев. Вот и сейчас, с мрачными лицами и в гробовом молчании, они приготовились к его мудрым словам, чтобы затем разобрать их на цитаты.

– Сейчас…

– Что значит «сейчас», товарищ лейтенант?! – голос Смолина постепенно переходил на крик. – Вы, мать вашу, уже полгода в бригаде и до сих пор не можете оцифровать ПУО! Отойдите от стола и встаньте как подобает, когда к вам обращается старший по званию!

Батышев вытянулся по стойке «смирно».

– Скажите, что это? – Смолин взял со стола книгу и начал ей махать перед носом взводного.

– КПА, – Батышев побледнел.

– Надо же, знает! – вскрикнул полковник. – Правильно, это курс подготовки артиллерии – одна из книг, которую вы должны были прочитать, я уже не говорю про правила стрельбы и управления огнем, к ней, я так полагаю, вы даже не притрагивались. Чем же вы занимались, товарищ лейтенант, все полгода службы?

– Работал в парке, – неуверенно пробормотал Батышев.

Это была правда. В парке боевых машин всегда был колоссальный объем работ, и все время взводный проводил там. Времени на изучение основ артиллерийской стрельбы у него не хватало, но объяснять это комбригу нужды не было, Смолин и так все отлично знал, и такая причина плохой подготовки совершенно не волновала полковника.

– Да мне плевать на это! Вы, товарищ лейтенант, хоть ночью, хоть сидя на унитазе, но в любое свободное время должны были изучать правила стрельбы! – Смолин бросил книгу обратно на стол. – В парке он работал! Вообще уже страх потеряли, дебилы! Я постоянно вижу, как вы стоите в наряде дежурным по части и ничего не делаете, сто раз вам всем говорил: заступили в наряд – читайте ПС и УО, берите с собой ПУО, занимайтесь повышением своей профессиональной подготовки.

Неожиданно полковник смягчил тон:

– Хотя, конечно, вашей вины в этом нет; я считаю, ваши дрянные знания – это упущение вашего начальника. Где Гильдин?

«Черт!» – подумал Гильдин. Ему часто приходилось бывать на ковре из-за проступков своих подчиненных. Еще в начале своей военной карьеры, когда он был лейтенантом, командиром огневого взвода, подчиненный ему личный состав – двадцать семь солдат – всегда преподносил сюрпризы. Например, напивались во время дежурства, дрались в каптерке, отбирали у «молодых» деньги, уходили в самоволку – всех проступков теперь и не упомнить. И всегда был виноват их непосредственный командир – лейтенант Гильдин, виноват за то, что не проводит с личным составом воспитательную работу, хотя, конечно, гнев «отцов-командиров» распространялся и на начальников Гильдина, а также замполитов и еще на кого-нибудь. Ну и как следствие за попавшегося пьяного бойца Гильдина лишали премии, тринадцатой зарплаты, отзывали из отпуска… меры наказания для нерадивого командира взвода были разнообразные. Срочники, как правило, отделывались нарядами вне очереди и строгими выговорами. Видя, что в первый раз легко отделался, солдат повторял проступок снова и снова… Гильдин не хотел мириться с таким развитием событий и обычно для большего внушения заводил своего подопечного в сушилку, гасил свет и после фразы: «Ну, что солдат, делаю тебе замечание с занесением в грудную клетку», – начинал избивать бойца. Но такой метод не подходил в отношении Батышева, а времени на его подготовку к полигону не было, тем более что поставленных задач перед дивизионом всегда хватало, а в редкие выходные хотелось просто отдохнуть и не заниматься артиллерийской наукой, как этого требовали от Батышева. Гильдин все понимал, но поделать ничего не мог.

– Товарищ подполковник, – обратился к нему Смолин. – А почему у вас лейтенант ничего не знает? Он тут стоит и тупит на меня, будто в первый раз видит.

– Виноват, товарищ полковник, – Гильдин знал, что пререкаться с начальником бесполезно, поэтому в подобных ситуациях использовал только три слова: «есть», «так точно», «никак нет».

– Да, виноваты! – теперь Смолин начал орать. – И хочу поздравить вас с итогами полигона: за плохую огневую подготовку вы и все офицеры вашего подразделения лишаетесь квартальных! – затем от комбрига последовал стандартный набор фраз и выражений в адрес Гильдина и его «долбаного дэвизиона». Обычно в таких случаях сознание Гильдина благополучно улетало куда-то – лишь бы подальше от слов начальника. Как правило, он представлял себя в отпуске или бездумно смотрел на какой-нибудь предмет.

На этот раз он засмотрелся на панораму, что открывалась с обустроенного на вершине командного пункта. Внизу расположилась живописная долина, где сопки шли вдоль густого леса одной сплошной грядой. Кроны деревьев сонно качались от прикосновений летнего ветра, шепот, издаваемый листьями, ласкал слух и был подобен тихим и мелодичным голосам, напевающим старую забытую песню. Незаметно для окружающих все внимание Гильдина переключилось на долину, и теперь его слух был направлен на колыхающееся зеленое море, и на мгновение весь остальной мир перестал существовать – только шелест ветвистых волн. Казалось, что под кронами берез был спрятан целый город, наполненный неизведанными чудесами и удивительными жителями. Гильдин готов был поклясться, что слышит голоса его обитателей, они просили спуститься с вершины сопки и вкусить вместе с ними дары, ниспосланные богами. Конечно, он мог принять этот зов за обман слуха. А между тем порывы ветра немного усилились и отодвинули в сторону ветви крупного дерева. Под аккомпанемент завывающего теплого потока Гильдин стал присматриваться к подножию березы, он был уверен, что если ветви отодвинутся еще немного, то приоткроют завесу тайны и он увидит новый мир, скрытый под лесным океаном. Сейчас ему больше всего хотелось принять приглашение шепчущих голосов и оказаться там. Но ветер изменился, и крона дерева вновь заслонила обзор той лужайки, где скрывался призрак таинственного города.

Затем он бросил взгляд на стайки птиц, что кружили в воздухе и иногда проносились над земной твердью с шумом морских волн: своими небесными танцами жители облаков предвещали то недалекое время, когда зима опустится на вершины сопок и холод завладеет лугами. С незапамятных времен птицы верят в легенду о том, что под снежным покровом идет непримиримая борьба богов урожая и демонов, вытаптывающих плодородие. Ну а пока две стихии выясняют отношения, умные птицы улетают на юг, чтобы вернуться позже и встать на сторону победителя.

– О чем это вы замечтались, товарищ подполковник?! – голос Смолина прорвался сквозь мечты Гильдина и продолжил словесную атаку…