Читать книгу Когда умирает ведьма - Евгения Чеширская - Страница 2

Чиновники, конечно, переборщили, перекрывая плотиной единственную реку в округе… Но кто ж знал, что все обернется таким, нелогичным и жутким, образом?

В общем, да, речь тут скорее про халатность и необязательность других. Когда взятки застилают глаза, до экологии дела как-то нет совсем. Хотя старики предупреждали – не стоит заигрывать с природой, не нужно баламутить воды реки, и уж тем более отдавать ее истоки в руки какого-то там технического завода, даже не проверив рекомендаций.

Наши края никогда не были ни мирными, ни спокойными. Ледяные ветра у нас сменялись палящим солнцем, а через пять минут ливень топил города и деревни, вынуждая браться за лодки. И река – та самая – была под стать всему остальному. Гордая, как степь, быстрая, с подводными пещерами и карстовыми воронками – прыгнешь так в воды и поминай как звали. Никому не покорялась, даже корабли по ней не плавали, хотя глубина позволяла. Дед говорил «не пускает, родимая».

А потом, когда дедов не стало, а мне было годков пять, не больше, на одном из берегов появился завод. Хорошее событие, радостное – родители точно радовались – рабочие места, оживающий городок, народ, выглянувший из бутылок, в которые окунулся по безысходности. Тогда вокруг завода активно строились магазины, кафешки, развлекательные студии, да и детям перепало немного – всякие кружки по интересам разрастались как грибы после дождика. Я, помню, очень спортом заинтересовался, но, впрочем, к делу это отношения не имеет.

Только… Недолго все радовались, может пару лет от силы. Потому что, как деды и предупреждали, река свое взяла. И конкретно испортила жизнь окружающим.

Первыми пострадали рыбы. Всплывающих брюшками к верху, их видели на протяжении всей городской черты, синюшных каких-то, явно больных и страдающих. Но… Никому не было дела до рыб. Мало ли от чего они вдруг дохнуть стали.

Потом пошли и другие водные обитатели. Лягушки, ракушки, даже черви умудрялись выбраться со дна и всплыть на потеху местной детворе. А когда сама вода вдруг изменилась, было уже поздно.

Понимаете, быстрая, гордая речка с кучей подводных ключей, просто не могла быть грязной, течением с нее уносило даже хроническую ряску, даже в самые застойные и жаркие дни. Кристально прозрачная вода, через которую местами, где позволяла глубина, проглядывали донные камни – вот к чему мы привыкли. Но… больше так не было.

Река стала вонять. Покрылась зеленоватой, мерзкой пленкой. Помутнела почти до черноты. И все еще оставалась конкретно недружелюбной к человеку, пытаясь то утопить его, внезапно плеснув непонятно откуда взявшейся волной в берег, то разлиться по округе, разнося вонь далеко за свои пределы. Там, куда впитывались мутно-зеленые, маслянистые воды, больше уже ничего не росло, даже бурьяна.

Но больше всего, конечно, доставалось заводу. Сколько раз река топила его – и не пересчитать. Подтверждая поговорку, что вода камень точит, эта самая вода ухитрялась даже просачиваться в накрепко забетонированные подвалы с дорогущим оборудованием, и выводить все из строя. Ну, а количество смытых в реку машин – как заводских, так и неудачно припаркованных рядом с заводом – и вовсе никто не считал. Река своего не отдавала, продолжая мстить влезшим в ее течение людям.

И вот тогда кому-то из чиновников пришла в голову идея с дамбой. Если воду нельзя покорить, ее можно просто перекрыть или перенаправить в другую сторону. Прогресс! Достижения! Чудеса науки!

Ага. Аж два раза.

Вернее, дамбу все же возвели, чуть выше города, но реке от этого явления ни холодно, ни жарко не стало. Она притихла, конечно, на пару недель, замерла, но даже затеявшие все чиновники понимали, что это затишье перед бурей.

А потом грянул гром. Селевые потоки, волны мутной зеленоватой жижи, отдающей болотом и плесенью, грязь и глобальное затопление местности прилагались. Затопило буквально ВСЕ: дома были под водой по самую крышу, людей приходилось эвакуировать вертолетами, тела многих так и не нашли…

В общем-то это был последний минорный аккорд в жизни завода. Ему по иронии происходящего досталось больше всего – вода пробралась даже на верхние этажи, полностью уничтожив дорогостоящее оборудование. Восстанавливать производство посчитали слишком дорогим действием, дешевле оказалось построить новое здание в совершенно другом месте.

А мы все… Ну, не то, чтобы у нас был выбор на самом деле. Жить-то где-то надо. Вернулись, отстроились, что могли – починили, заново вспахали поля и посадили сады… Потихоньку все вернулось на круги своя, в тихий, постепенно вымирающий городок, где ничего никогда не происходит.

Река тоже со временем усмирила свой характер. И то правда – дамбы больше не было, завод не травил воды, а природа пустоты не терпит и в энтропию не скатывается, так что уже через пару лет водный поток стал тем же, что и раньше. И рыба вернулась.

Я не был очевидцем тех событий, прибежал на шум, как и все остальные, так что деталей не знаю.

Факт – один из местных мужиков решил вспомнить былые времена и отправился на рыбалку туда, где поспокойнее. Уж больно щука хороша плескалась, жирная такая, аж из воды выпрыгивала, сама на крючок просилась. Пришел, сел, удочку закинул и знай себе рыбачит.

«Там ведь по течению главное удочку успевать перебрасывать, да следить, чтобы рыба не сорвалась», говорил мужик, шмыгая простуженным носом, «Ну, я и перебрасывал. А оно… Резко так леска в воду ушла, я подсекать, тащить, а тварюга эта удочку гнет – того и гляди сломает. А удочка-то у меня не простая, фирмА, сомов выдерживает, что в заливе плещутся, что ей какая-то щука?! В общем, сдюжил кое-как, правда чуть сам в воду не ушел. Думаю, это что ж за щука такая, тяжеленная, что и меня потопить пытается? Вытаскиваю на поверхность… Ба!! Тварюга!! Башка – во! Плавники – во! И глазищами на меня лупает! Да вон она, под деревом валяется».

А под деревом и правда валялась… тварюга. Другого слова и не подобрать на самом деле. Просто представьте себе очень уродливую русалку – вроде и руки, и голова на месте, вполне антропоморфные, и спина с позвонками торчащими, и… хвост, плавники, перепонки, чешуя… Да и на морду тварь не вышла, больше всего башка напоминала сомову – с большим круглым ртом и характерными «усами», только глаза располагались как у человека. В общем, одно слово – тварь, мерзость.

Было ли страшно хоть кому-то? Да не особенно, если честно. Скорее… противно и непонятно, уж больно противно выглядела эта «рыбка». А страх… Сложно бояться того, кто попадается на рыболовный крючок что твой карп, и дохнет на свежем воздухе.

Страх пришел позже. Когда фотки рыболюда облетели все альтернативно одаренные газеты, готовые за них платить, когда в городок набилось противоестественное количество уфологов и криптозоологов и прочих шаманов, когда обнаружилось, что тварь в воде вовсе не одна была, и… Ну, девочки там тоже были, тоже страшные, но в отличие от того, первого, с грудями, как и положено. Правда эта информация всколыхнула только извращенцев всех мастей – те даже обещали за живую рыболюду целое состояние, но это как-то совсем край уже, никто так и не согласился.

Так вот. Страх. Ученые и не очень охотно ловили тварей и всяческих их изучали, буквально пихая в лица всем, кто не успел отвернуться, фото и видео своих экспериментов. И на одном таком фото…

Тварь была мелкая, хрупкая какая-то, явно женского пола. Она не отличалась от остальных ничем, кроме одного. У этой твари на правом боку, не прикрытом чешуей, расплывалось черное пятно, похожее на солнце с лучами, размером с ладонь взрослого человека. Это было даже красиво, если бы только не…

В дни потопа погибло много людей – детей, стариков, взрослых. Река забирала плату за вмешательство в себя, не жалея никого. Среди жертв была одна девчонка, моя соседка, почти подружка – смешная, худющая как палка, Алинка. Алинка, которая стеснялась носить модные у девчонок топики и открытые купальники из-за большого родимого пятна, похожего на солнце с лучами, на правом своем боку.

Осознание пришло не сразу и не ко всем. Местные, те, кто потерял близких во время потопа, перекапывали фотографии, пересматривали видео, чуть ли не детально ощупывали новые «экспонаты» в полевых лабораториях, в надежде найти своих. И – к всеобщему ужасу – находили. Не всех, далеко не всех, в основном ориентируясь по ярким приметам вроде татуировок или шрамов, но даже этого хватило для всеобщего помешательства.

Теории росли и множились, ощутимо попахивая безумием. Стихийно вспыхивали массовые драки – криптозоологи и родные опознанных тварей сражались друг с другом за право распоряжаться «останками». Тихо зарождался культ «воссоединения», не слишком заметный до той поры, пока часть жителей города добровольно не ушла в реку, к родным. Не знаю уж, получилось ли у них воссоединиться… Река и раньше не отпускала своих жертв, а теперь и подавно держала свои тайны в глубине.

Я… Я был уже достаточно большим, чтобы понимать, что это все ничем хорошим не закончится. Поэтому сделал то единственное, что мог – собрал вещи и свалил подальше от творящегося дурдома. К тому моменту к всеобщему «веселью» присоединилась церковь, буквально прохаживающаяся огнем против «зла, природе противного» и сжигающая не только тела тварей, но и всех, кто им сочувствовал.

Мне было настолько страшно, что я просто бежал, как крыса с тонущего корабля. Я не понимал ничего. Как в нашем современном, 21 веке возможно… подобное? Что вообще происходит? Кто безумен – окружающие или, может быть, я сам, и весь этот оживший ночной кошмар происходит в моей голове?

Я бежал далеко, быстро и не оглядываясь. Спустя полгода я был так далеко, как это только возможно – на другом конце страны, с другим именем и документами, зато совершенно без средств к существованию. Ну, да это и не важно – никому нет дела до меня, и никогда не было. Даже мои родители предпочли остаться в городе, потому что там, среди тварей, могла быть моя младшая сестра. Они променяли живого сына на мертвую дочь. Но я не виню их. Наверно.

Я не возвращался обратно в город. Я не разговаривал о нем, не спрашивал, не стремился связаться с кем-то из прошлого. Даже канал с новостями на телевизоре заблокировал, чтобы вдруг случайно не увидеть происходящего.

Зачем, в таком случае, я пишу это? Дело в том… Понимаете, я ведь тоже думал, что аномалии как-то связаны с рекой, с тем, что происходит в ее водах. Но… Это не так. Это… Проклятие, связавшее всех причастных. Для того, чтобы оставаться прОклятым, вовсе не обязательно быть в городе.

С тех пор, как врачи обнаружили у меня чертов туберкулез – следствие моей поганой кочевой жизни – я… Замечаю перемены, назовем это так. Чешуя везде. Она режется, царапает до крови еще чистую кожу, зудит еще… Ноги тоже перестают подчиняться мне, сгибаясь и слипаясь, выворачиваясь в суставах под странными углами. Что творится на моей голове, мне даже представить странно. Зеркала у меня нет, а в бликах на поверхности ванны не особенно видно происходящее.

Я знаю, что у меня нет выбора. На суше меня прикончит воздух, так или иначе, в воде – те, кому положено прятать подобные вещи от масс. Я просто пишу, пока мои руки еще в состоянии выдавать мелкую моторику. Можете считать это моей исповедью.

И – заклинаю вас – никогда не пытайтесь сражаться с природой. Потому что она в любом случае победит. Так или иначе.