Читать книгу Правила обманутой жены - Евгения Халь - Страница 8

Экран телефона вспыхнул ледяным голубым светом. На экране телефона высветилось сообщение от Мамикона:

«Я жду, и времени мало».

Темноту кафе разрезало на три осколка: лед голубого экрана, желтое пламя свечи и золотой профиль Нади. Этот контраст ударил по глазам. В висках Платона застучал пульс. Адреналин мощным потоком хлынул в кровь. Платон словно проснулся от долгого сна. Всё стало ненужным и неважным. Всё, кроме одного: образа Нади.

Как долго он ничего не чувствовал! Словно спал. Развод, бизнес, проблемы, деньги – с утра до ночи крутился, как белка в колесе. Но во сне. На автомате. Робот – именно так он сам себя видел со стороны. А Муза спала. Как бабочка в коконе. Плотном, в чём-то уютном и скучном, но хорошо знакомом. Психологи называют это прокрастинацией. Искусствоведы – ступором. А писатели и художники говорят просто: неписун.

Вначале Платон страдал. А потом привык. Не всем же летать, кому-то нужно и на земле двумя ногами стоять – так он сам себя успокаивал. Муза, отчаявшись ждать, пока он проснется, обернулась тёплым одеялом покоя и окуклилась в мягком сонном коконе.

И вдруг три осколка цвета: льдисто-голубой, жёлтый и золотой вспороли кокон покоя, и бабочка выпорхнула на волю. Голодная, дрожащая, она раскрыла крылья, посмотрела на себя в зеркало требовательным женским взглядом, вздохнула и превратилась в прекрасную Музу.

– С тебя причитается, Аверин! – шепнула она на ухо Платону. – Начни писать. Иначе сожгу!

Она не врала. Платон чувствовал, как внутри него загорается огонек нетерпения. И желание похитить натурщицу, утащить в мастерскую, закрыться с ней там навсегда и писать без продыху сутками напролет. Только вот натурщица Надя о его планах ничего не знала.

– Спасибо за кофе, пойду, – она отодвинула чашку и встала.

Остановить ее. Немедленно! Не дать уйти! Платон встал, подал ей куртку. На экране телефона снова высветилось сообщение от Мамикона: «Поторопись! У дяди Мамикона терпелка маленький».

План действий сложился в голове моментально. Словно кто-то нашептал его на ухо.

– Подождите! – Платон схватил Надю за руку.

Она вздрогнула и жалобно попросила:

– Отпустите, пожалуйста!

– Извините! – он торопливо отдернул руку. – Надя, вам нужна работа?

– Работа? – удивилась она. – Какая?

– Хорошо оплачиваемая.

– И что нужно делать?

– Позировать. Будете моей натурщицей.

– Голой позировать? – уточнила она.

– Не уверен, – улыбнулся Платон. – Но не исключено.

Она вспыхнула и задохнулась от возмущения:

– Да вы… да как… вы смеете? Неужели я похожа на… – она не договорила, схватила сумку и побежала к выходу.

– Постойте! – Платон бросился за ней, сшибая по дороге стулья. – У вас какие-то странные представления о работе натурщицы. Вы, наверное, не разбираетесь в искусстве?

– Не делайте из меня дурочку! – разозлилась она. – Я не вчера родилась. Не нужно было зашивать вам это чертово пальто и отдавать телефон, – она попыталась застегнуть куртку, но руки так дрожали, что застёжка-«молния» никак не поддавалась. – Не обеднели бы! – отчаявшись справиться с «молнией», она в распахнутой куртке выскочила на улицу и скрылась за стеной метели.

Платон улыбнулся. Никуда ты не денешься. Слишком легко тебя найти.

Он позвонил Мамикону и сказал:

– У меня есть гениальная схема. Сейчас приеду.

Мамикон ждал его в своем офисе. Со стороны он казался невозмутимым и даже расслабленным. Ноги он удобно забросил на роскошный стол из черного дерева. А руки беспрестанно двигались. Мамикон давил орехи в ладонях и забрасывал ядра в рот. Скорлупки небрежно бросал в золотую пепельницу. Платон слишком хорошо его знал. Мамикон нервничал. Видимо, отстирать деньги нужно было очень срочно. Иначе он так бы не давил на него.

– Ну? – нетерпеливо спросил Мамикон.

Платон налил стакан воды из графина и выпил до половины. Больше не успел. Мамикон выхватил стакан из его рук и швырнул в корзину для мусора.

– Давай делай мне белька, как у Пушкина, – он набрал полную пригоршню орехов и высыпал их в пепельницу. – Чтобы скорлупка золотые, ядра чистый навар. Ну?

Платон кратко изложил ему план. Мамикон удивленно поднял бровь и с уважением сказал:

– А ты не зря свой хлеб кушаешь, – он швырнул горсть орехов на стол, достал из кармана черный шелковый платок с золотой монограммой и вытер руки. – Даже хорошо, что из тебя не получился художник. Иначе гениальным бизнесменом ты бы не стал. Но тут вот какой засада: нужна та самая натурщица. И где ты ее возьмёшь?

Платон улыбнулся и достал из кармана телефон.

– У меня есть кое-кто на примете. Сейчас ей позвоню. А ты веди себя тихо, иначе спугнем. Девушка нежная и робкая.

– Нэжный цветок и чистый родник? Это я люблю, – осклабился Мамикон. – Порядочные женщины стоят дорого. Гораздо дороже, чем честные давалки. Зато так интереснее.