Читать книгу Понкайо. Книга 2 - Евгения Минчер - Страница 12

1 февраля, 2007 год

Поздний вечер. На стенах переливаются радужные отблески уличной гирлянды, за окном на прохладном ветру бряцают жесткие веера пальм, под крышей тяжело шелестят деревья. Инга сидит на кровати лицом к двери, неподвижный взгляд устремлен в угол. В голове ни одной мысли. Сегодня узница не хотела вспоминать прошлое и тем более думать о Филиппе. Чтобы пережить эту ночь, она должна внутренне дистанцироваться от всего происходящего, разумом оказаться как можно дальше отсюда, оставить только тело.

В обманчивой тишине звериного логова шаги двух пиратов звучали тяжело и угрожающе. Инга отчетливо различила два гулких баса: Захар и Хомский переговаривались на веранде. Воспитанник закроет командира на ночь и утром выпустит.

Дверь в каморку открылась по-хозяйски уверенно и громко, с явным намерением разбудить единственную обитательницу, но затворилась не в пример мягче, когда пират увидел, что узница сидит на кровати.

– Ты меня ждешь, – пророкотал он с нежностью тигра, который в следующее мгновение передумает ластиться и откусит полруки. – А я боялся, ты забудешь, какой сегодня день.

Захар убрал маленькую туристическую рацию на комод и повернулся к Инге. Она безучастно смотрела ему в грудь, лишь бы не видеть довольного выражения лица и лукавой улыбки.

– Мой подарок готов? – Захар игриво и ласково гудел на полутонах.

Ответа не последовало, ничего не произошло.

– Ну так… ты его вручишь?

Брошенные слова не сразу достигли выключенного сознания. Но когда пират шепотом подозвал ее, Инга послушно поднялась и беззвучно шагнула к нему. Лица коснулась горячая жесткая ладонь, скользнула за ухо, забирая с собой пряди распущенных волос. Инга уже не помнила, когда причесывалась последний раз. Пальцы угодили в спутанные сети и не смогли пройти дальше, но силу применять не стали, отступили.

– Не надо бояться меня… – Захар погладил ее по голове, притянул и поцеловал в губы, но уже не тем невинным легким поцелуем, как в новогоднюю ночь.

Холодный, обволоченный слюной язык вонзился в рот подобно пиявке. Захар был довольно настойчив, требовал от нее страсти, но Инга отвечала механически, чувствуя, как он царапает ее своей колючей щетиной, как поцелуй становится все влажнее, а исходящий от пирата дух все тяжелее. Чтобы не пришлось объясняться и выслушивать нарекания, девушка закрыла глаза. Сегодня у нее не было сил говорить, и она уповала на то, что все обойдется без вопросов.

Да, так и надо было поступить с самого начала. Не бегать от него, ведь некуда все равно, а просто перейти в спящий режим.

Захар отстранился и лукаво поинтересовался, не снимет ли она с него футболку. Инга покорно исполнила завуалированный приказ, и палач снова впился ей в губы. Спустя мгновение под майку проникла горячая влажная ладонь и принялась кусать своими мозолями. Захар стянул с узницы истрепанный клочок ткани, в который давно уже превратилась майка, подвел Ингу к кровати, но укладывать не стал, отлип от губ и присел сам.

Инга стояла перед ним в бюстгальтере и шортах. Безвольные руки покоились на его плечах: он сам забросил их во время поцелуя.

– Ты как будто не рада мне или не хочешь этого. Мы вроде уговорились, что я приду за подарком, но сейчас мне приходится выжимать из тебя ласку. Это не очень приятно и портит настрой. Может, хоть что-нибудь сделаешь сама?

Инга молча трепала заусенцы неухоженными ногтями. На пирата она даже не смотрела.

– Я люблю поцелуи в шею, – подсказал он.

Чем скорее исполнишь его волю, тем быстрее он оставит тебя в покое. Будешь зажиматься – заведет разговор и тебе придется отвечать. Или придумает чего хуже. Опять примется за Филиппа.

Инга уперлась рукой в грудь палачу и легонько нажала. Захар позволил завалить себя навзничь, требовательно усадил ее на себя и с жаром ответил на механический поцелуй. Девушка убрала свалянные волосы на плечо и послушно приникла губами к его шее. Хоть бы ей до самого окончания процесса говорили, что делать. Наткнувшись на капельку пота, Инга незаметно утерла губы и выбрала другое место. Кожа была раскаленная, как на углях, и совершенно дубленая. Между лобызаниями шеи узница возвращалась к его губам, чтобы он своими жадными поцелуями собирал соль с ее губ и не приходилось чувствовать вкус его кожи. А прежде чем вернуться обратно к шее, задерживала дыхание, спасаясь таким образом от душного и крепкого запаха его тела. Горло сжималось спазмами кашля, но Инга терпела, сдерживалась изо всех сил.

Захар поймал ее руку с пластырем на безымянном пальце и прижал к губам, словно хотел проверить, не отдернет ли ее Инга, как три дня назад. Узница не выказала сопротивления или недовольства, и он отпустил руку. Инга тотчас оттянула ее к себе и переместила к нему на живот. Невыразительное прикосновение девичьих пальцев, в котором он, возможно, узрел что-то боязливое, воспламенило пирата, и он наконец-то взял инициативу на себя, как того и хотела Инга. Перехватив ее одной рукой, сжал так сильно, что стало нечем дышать, легким движением поменялся с ней местами и навис над нею, в исступлении целуя губы, шею и плечи. Инга на мгновение открыла глаза, уперлась безжизненным взглядом в потолок, но тут же снова закрыла. По-прежнему ни одной мысли.

Лежать на его камнеподобной руке было неудобно и больно, позвонки будто тисками сдавило, но в следующее мгновение, словно прочитав ее мысли, он вытащил руку, перед этим умелым и ловким щелчком пальцев расстегнул бюстгальтер.

Первый акт закончился быстро. Захар даже не раздел ее до конца и сам только приспустил штаны. От наигранной нежности не осталось и следа. Он вел себя очень грубо и нисколько не беспокоился о том, что делает Инге больно. Для страсти было слишком много свирепой жадности. Это скорее напоминало вспышку гнева, исступление голодающего, который спешит вкусить чужую плоть, насытиться. Захар не контролировал силу, нещадно стискивал Ингу в объятьях, сжимая ребра и перекрывая доступ кислорода. Он не предохранялся и о противозачаточных таблетках никогда не заговаривал, из чего Инга сделала вывод, что ему известно о перенесенных ею операциях.

Спустя десять минут он полез к ней снова. Начал неторопливо, будто стремясь продлить удовольствие, входил медленно и осторожно, однако в итоге все закончилось таким же лютым самозабвением, каким-то осатанелым вожделением, которое он словно не мог или не хотел сдерживать. Инга терпела боль молча, с закрытыми глазами, не противилась ему, не плакала, ни о чем не просила. Она держала руки на его плечах, чтобы создать видимость участия, по его просьбам лобызала шею и называла по имени, не отстранялась при поцелуе в губы, но делала все машинально, не думая и не чувствуя. Ее ласки были чуть холоднее и многим бездушнее, чем у откатанной проститутки, которая за весь процесс не пошевелится, не застонет, даже глаз не откроет: в темпе; деньги на стол; следующий.

Захар лежал рядом и тяжело дышал Инге в шею, водя кончиками наждачных пальцев от ее плеча до забинтованного запястья и обратно, а в перерывах между попытками восстановить дыхание целовал под ухом и в подбородок. На комплименты о сногсшибательном теле узница не откликнулась, но от нее и не ждали ответа.

Влажная ладонь переместилась на грудь и ласкала до тех пор, пока пират не усилил напор и поцелуи в шею не прервались обжигающими вихрями идущего изнутри пламени. Он обвил ее рукой и властно, без резких движений, увлек за собой, перевернувшись на спину и усадив на себя. Крепко прижимая обнаженное тело к своей раскаленной потной груди, он второй рукой удерживал ее голову, точно Инга могла вырваться, сбежать, и жадно терзал ее губы. Инга не успевала отвечать и в конце концов обмякла в его руках, словно резиновая кукла, равнодушно поддалась напору.

Выбранная поза насторожила. Как бы палач не потребовал от нее проявления энтузиазма. Но, как выяснилось чуть позднее, опасалась девушка напрасно. Захар, несмотря на подначивание в самом начале, однозначно предпочитал брать дело в свои руки. Неужели прислужливые сирены настолько утомили его, что сдержанные прикосновения молчаливого податливого тела заставили выпустить зверя на волю? Или сработал эффект новизны? Что бы им ни двигало, Инге все равно. Думала она об этом постольку-поскольку, лишь бы занять голову чем-то незначительным, не касаться заветных воспоминаний, не пятнать их грязью этой ночи.

Когда все закончилось, Захар уложил девушку рядом, закинул ее ногу себе на бедро и притянул голову на плечо, крепко прижав к своему взмокшему телу. Поза двух любовников на долю секунды вернула узницу к реальности. Впервые за весь вечер она испытала отвращение и острое отторжение. Инга моргнула и уже собиралась отодвинуться, но силой воли удержала себя в спасительных оковах мертвенного забытья. Не слушая сладких пиратских речей, девушка закрыла глаза и целиком сосредоточилась на том, чтобы заснуть, но мешала сильная тянущая боль внизу живота. Однако вскоре провидение сжалилось над непутевой девушкой, упустившей возможность дописать последние страницы нескладной истории жизни. Пират захрапел. Инга выпуталась из пудовых рук и отодвинулась на другую половину кровати.

Спустив ноги на пол, она уперлась руками в смятые простыни и замерла, обнаженная и омертвевшая, не чувствуя ни брезгливости, ни стыда, ничего, кроме физической боли. На лицо падали свалянные космы. Губы горели, исколотые грубой щетиной, иссушенные чужой страстью. Мышцы жалобно стонали – не пошевелиться без боли. Если завтра пирату вздумается повторить, пусть обходится без ее «инициативы».

И все же она справилась. Выдержала. Она правильно сделала, что прежде отгородилась стеной бесчувствия, подавила опасные мысли, заперла воспоминания. Может, зря она сомневалась в себе? Чем больше суетишься, тем сильнее распаляешься. Чем сильнее распаляешься, тем слабее выдержка. Сила Захара в его хладнокровии. Теперь она понимает. Она возьмет это на заметку.

Инга натянула шорты и майку в надежде, что намек дойдет до пирата и утром он не станет к ней лезть. Но все упования оказались напрасными. Из-за тянущей боли в животе Инга заснула поздно и по пробуждении не смогла быстро оклематься. Тяжелый сон без сновидений разорвало прикосновением шершавой ладони к груди. Узница встрепенулась и спросонья резко отстранилась, но Захар поймал ее и прижал к себе, ласково пожелав доброго утра своей радости. Инга уперлась рукой ему в грудь и попыталась отодвинуть, но пират накрыл ее своим телом и принялся утолять поцелуями невесть откуда взявшийся за ночь голод. Дыхание после сна пахло омерзительно, язык был кислый и вязкий. Инга вжималась в подушку, отворачивалась, но Захар, поиграв немного, решил, по всей видимости, что забавы пора кончать, просунул руку ей под затылок и зафиксировал голову.

Пока он яростно впитывал ее в себя через губы, Инга наконец избавилась от остатков сна, вспомнила, о чем думала накануне и сразу прекратила сопротивление. Захар быстро раздел ее, жадно и порывисто овладел и упал рядом на подушку. С губ сорвался легкий смешок:

– Отныне нарекаю это место райским садом. Жаль, нельзя остаться здесь на весь день.

Инга внимала с ужасом. Целого дня ей не выдержать, она и так с трудом вытерпела боль. На теле живого места не осталось, а в живот будто камней накидали.

Захар одевался не спеша и успел к приходу воспитанника полюбоваться ее телом в скудном утреннем свете и обслюнявить поцелуями. Дверь притворил с лукавой улыбкой, игриво бросив напоследок:

– Я вернусь. Может, даже днем… Поскучай по мне, ладно? Мне будет приятно.

Оставшись наконец-то в одиночестве, Инга закрыла глаза, положила руку на живот и попыталась телепатически утишить боль. Где взять силы, чтобы встать в туалет?..