Читать книгу Первые славянские монархии на северо-западе Европы - Федор Иванович Успенский - Страница 7
II. Великая Моравия
Собирание Моравии. Борьба с немцами за политическую независимость. 830–870 гг.
ОглавлениеИмя Моравии в первый раз упоминается в 822 г.; прилагаясь сначала к стране, расположенной по реке Мораве, впоследствии это название распространяется на всю Паннонию и большую часть Угрии[42]. Когда Моравия подпала политическому и религиозному влиянию иностранцев, внутри ее началась работа объединения разрозненных частей, стремившихся к самостоятельности. Мы не знаем, когда сделался князем Моймир, первый, упоминаемый с этим достоинством в Моравии; но не можем отрицать, что он если не получил княжества, то, по крайней мере, держался на престоле с согласия и при содействии франков. Кажется, Моймир по своей деятельности подобен первым князьям московским, которые, не ознаменовав себя военными подвигами, тихо и кропотливо шли к одной цели – усилению своей власти, предоставляя преемникам пользоваться скопленными ими силами. Уступая требованию пасовского епископа, он сделался христианином; чтобы выразить свои миролюбивые намерения, посылал посольства с дарами ко двору немецкого императора; не принимал участия в войнах, которые вели с немцами соседи его – хорватский князь Людевит и болгары. Но преемник его уже выступает за пределы естественных границ Моравии, стремится к политической и церковной независимости, ведет успешную борьбу с преемниками Карла Великого. Поэтому не без основания собирание и устройство моравской земли приписывается князю Моймиру. Мы попытаемся вникнуть в процесс образования княжеской власти у мораван, насколько позволяют известия о деятельности Моймира.
Основной чертой внутренней жизни славян, которая проникала и связывала их общественный быт, было родовое устройство. Устройство родов, т. е. образ и форма общественности, в которой жили славяне, была форма патриархальная, та первичная форма, в которой вообще живут народы первобытные. Все члены такого общества свободны: нет наследственного сословного различия. Единство родов выражалось прежде всего в общинном безраздельном владении недвижимым имуществом рода – дединой, что значит имущество предков, переходящее по нисходящей линии к потомству, или родовое имущество. Это имущество не могло делиться на части, так что девушки, выдаваемые замуж в другой род, получали в приданое только часть из движимого имущества рода. Bce члены рода назывались челядью, род сообща заботился о своей дедине, одни помогали другим. «Всякий отец управляет своей челядью; мужчины пашут, женщины шьют платье; если умрет глава рода, все оставшиеся сообща владеют имуществом, выбрав из своей среды владыку, который, для общественного блага, ходит в славные снемы (сейм, вече) вместе с кметами, лехами и владыками»[43], – читаем мы в Либушином суде. Так, начальником и главой всякого рода было лицо выборное из членов рода и не всегда старшее по летам. Он назывался отцом, владыкой, старостой и представлял свой род, заботясь об его выгодах, на земских собраниях[44]. Когда с течением времени чувство родства между родичами забывалось, из рода образовалась община; но и община оставалась верна родовому устройству, была тем же родом, только в более широких размерах. Так, новый член, желавший поступить в общину, должен был вкупиться в нее, внеся известный капитал в общественную казну; целая община отвечала за проступок своего члена, даже за следы преступления, оказавшиеся в ее границах, и должна была платить пеню, если не находила или не выдавала преступника. Все старосты или владыки были поземельными собственниками[45]. Но так как не все они могли иметь определенное и одинаковое количество собственности, то издавна некоторые из владык или старост стали выделяться своим богатством и влиянием. Роды, владевшие большой поземельной собственностью в течение нескольких поколений, естественно, должны были приобрести высшее значение сравнительно с другими, менее богатыми родами. Более богатые и влиятельные владыки и старосты получили со временем отличительное название лехов – имя, откуда производят позднейшее слово «шляхта»[46]. От этих лехов, образовавших при собирании общин в государство высшее дворянство, нужно отличать другую, более многочисленную, часть населения страны, простых собственников. Они тоже владели свободной собственностью, но потом их влияние значительно умалилось в пользу крупных собственников, и они образовали низший слой дворянства. Некоторые из родовых старшин соединяли в своем лице и жреческое достоинство, были судьями и распорядителями во внутренних делах своего рода, являлись на общие собрания и по большинству голосов решали там дела, касающиеся всей совокупности родов.
Княжеская власть возникает у славян из власти родового старшины. Начало ее скрывается в глубокой и недоступной наблюдению древности. История имеет дело уже с лицами, поставившими себя выше старшины рода и стремящимися подчинять себе другие роды и других старшин. На земского князя переносятся все права владык или старшин. Он получал право распоряжаться общественными и частными делами всех родов и мог быть верховным жрецом всего народа. Первоначальные заботы земского князя направляются к тому, чтобы распространить свою власть на все роды, подчинить себе всех родовых старшин, сильнейших между ними ослабить или заменить людьми приверженными.
Таким князем является и Моймир. Без сомнения, он правил не всеми родами, населявшими Моравию; ему предстояло связать землю, разделенную между мелкими владетелями (лехи, жупаны, удельные князья), из которых иные были не слабее его самого. Надо думать, что народные старшины, привыкшие к свободе и независимости, нелегко уступали земскому князю свои права и всего более способствовали к продолжению порядков, вследствие которых соседи приобрели влияние на внутренние дела страны. Княжество Моймира, около 830 г., обнимало область по рекам Мораве и Дые до Дуная, в нынешней Моравии и Верхней Австрии. К этому времени внутренняя работа объединения мелких владетелей под верховной властью земского князя была кончена; мы находим Моймира в успешной борьбе с довольно сильным славянским князем Прибиною.
На восток от Моравы, между Дунаем и Гроном, находилось славянское княжество, столицей которого была Нитра. Князь нитранский Прибина, не желавший подчиниться моравскому князю, должен был оставить свое княжество и искать защиты у немецкого маркграфа Ратбода[47]. Пожив у него некоторое время и приняв христианскую веру, Прибина, однако, не нашел на этот раз защиты у немцев и бежал со всем семейством в Болгарию. Около пяти лет продолжались его скитания, наконец Людовик Немецкий дал ему в лен часть Нижней Паннонии около реки Салы и Блатенского озера. Прибина и сын его Коцел соединили здесь под своей властью славян, населявших Нижнюю Паннонию, стали строить крепости и храмы[48]. В болотистой и лесистой местности, на берегу Салы, он построил укрепление, называвшееся по-славянски Блатно. По имени главного города славянский князь этой страны стал называться блатенским. Под его властью была вся Нижняя Паннония[49].
Блатенское славянское княжество образовалось под прямым влиянием немцев. Прибина и его сын были служилыми мужами короля Людовика Немецкого, владевшими княжеством на правах лена. Как ни скудны наши сведения об этом времени, но можно догадываться, что Прибина недаром был поддерживаем немецким королем. Славянский князь, всем ему обязанный, был для него порукою, что объединение Моравии не пойдет далее, что блатенские князья будут ограничивать захваты моравских князей. Деятельность Моймира как объединителя Моравии казалась опасной немецким маркграфам и королю. Будучи недовольным покровительством его врагам, в 846 г. Людовик напал на Моравию, лишил княжеской власти Моймира и возвел на его место Ростислава, племянника Моймирова. Между тем Прибина своей верностью немцам и преданностью христианской церкви приобрел такое расположение короля, что 12 октября 848 г. получил в собственность землю, которой он владел прежде на правах лена. Зальцбургские архиепископы лично посещали Блатно, освящали вновь созидаемые храмы, посылали к Прибине искусных мастеров, в которых он нуждался. Близкие отношения блатенских князей к зальцбургскому духовенству продолжались до 865 г., когда архиепископ Адальвин встречал праздник Рождества Христова в столице преемника Прибины Коцела[50].
Князь Прибина Нитранский. Фрагмент памятника, установленного в Словакии в 2008 г.
Первые годы своего правления Ростислав следовал, по отношению к немцам, уклончивой политике своего дяди. Не принимая участия во внешних делах, пока эти дела не касались его страны[51], видимо не подавая повода к неудовольствиям с немцами, Ростислав все внимание сосредоточил на защите страны, возведении новых городов и укреплений. К этому времени относится постройка Девина, знаменитого произведения славянского искусства в обороне страны; франки с удивлением смотрели на эту пограничную крепость Моравии. Тогда же, вероятно, была укреплена и княжеская столица Велеград на Мораве[52] и построены пограничные с немцами укрепления на реке Дые: Зноим, Градец, Подивин, Бретислав и др. Находя страну довольно сильной для борьбы, Ростислав вошел затем в дружественные сношения с болгарами, своими соседями на юго-востоке, пригласил чехов к одновременному восстанию[53], привлек на свою сторону маркграфа Ратбода[54]. Король Людовик должен был наконец принять свои меры, чтобы удержать Моравию в границах зависимости. В 855 г. с большим войском пошел он в Моравию; но границы ее были так укреплены и моравское войско заняло такое безопасное место, что король отступил назад, не отважившись взять ни одной крепости и начать сражения. Ростислав преследовал его за границы Моравии и опустошил баварские пограничные области.
Следствием счастливой войны с Людовиком был значительный политический выигрыш для Моравии. Ростислав считал теперь осуществимой мысль о независимости, перестал отправлять послов на государственные сеймы имперские, не посылал обычной дани; но немцы до 864 г. не предпринимали вторичного похода на Моравию. В это время среди других славянских народов мораване приобрели то значение, которым они пользовались до конца IX века, значение поборников славянской свободы, предводителей в борьбе за независимость; в то же время имя Ростислава сделалось уважаемым среди самих врагов его. В 857 г. чешский князь Славитех, изгнанный немцами из виторажского княжества, находит заступничество у Ростислава; Карломан, храбрейший и даровитейший из детей Людовика, не находя достойного для себя поприща в управлении Восточной маркой, вошел в переговоры с Ростиславом и стал домогаться баварской короны. Он прогнал графов, которым отец его поручил управление Каринтией и Паннонией, и передал эти должности своим приверженцам[55]. Вероятно, в связи с этим стоит и то обстоятельство, что герцог Эрнест, тесть Карломана, доселе самый влиятельный советник короля, и вместе с ним много других высокопоставленных лиц около этого времени лишены были своих мест за неверность. Людовик был весьма встревожен и опечален этими событиями, он видел, что измена и заговор проникли не только в его совет, даже в его семейство. Но он находился в таком затруднительном положении, что не мог предпринять мер ни против Ростислава, ни против Карломана. Летом 862 г. сам Карломан явился в Регенсбург, дал обещание оставить свои замыслы и снова получил в управление Восточную марку. Но и после того он не прерывал подозрительных для короля сношений с моравским князем; почему Людовик, объявив его лишенным прав на занятие высших должностей, в союзе с болгарами пошел на него войной. Карломан, не получив помощи от Ростислава, был обманут графом Гундакером, перешедшим на сторону короля, и принужден искать спасения в бегстве. Получив потом надежду на прощение, Карломан явился в Регенсбург и жил здесь некоторое время под почетной стражей. В Восточной марке снова поставлены были королевские чиновники[56]; приверженцы Карломана потеряли свои места.
Немецкому королю была известна главная причина волнений и смут в марке; но его делала нерешительным и ставила в недоумение широкая сеть, раскинутая Ростиславом даже в самом дворе его[57]. Удаление из Восточной марки Карломана и восстановление в ней чиновников придворной партии, каков Гундакер, развязывало Людовику руки и делало вероятной надежду на счастливый поход; для надежнейшего исхода предприятия он заключил против Ростислава союз с болгарами (в Тульне). Каков был в западном мире взгляд на стремления Ростислава, показывает относящаяся к этому времени грамота папы Николая I. Благословляя короля на войну с Ростиславом, папа говорит: «Так как царь имеет намерение отправиться в Тульну и там заключить союз с царем болгарским и Ростислава волей-неволей принудить к повиновению, то просим всемогущаго Бога, чтобы ангел, помогавший патриарху Иакову, был также помощником и его поиску, чтобы благоустроен был путь его и чтобы он с радостию возвратился восвояси». В середине августа 864 г. Людовик с огромным войском перешел Дунай и осадил Ростислава в Девине; неизвестно, по каким побуждениям моравский князь согласился на невыгодный мир и выдачу заложников[58]. Последующие обстоятельства показывают, что этот невыгодный мир нисколько не изменил отношений Ростислава к немцам и не унизил его в глазах современников[59].
Во время похода Людовика в Моравию Карломану удалось обмануть стражу и бежать на границу, где некоторые графы и между ними Гундакер признали его своим повелителем. Король согласился восстановить Карломана в прежнем достоинстве – правителя Восточной марки, а в следующем году поручил ему и Баварию. Но эта уступчивость, устранившая всякий повод к неудовольствию с Карломаном, вызвала восстание с другой стороны. Второй сын Людовика Немецкого, Людовик-младший, считая себя обиженным щедростью отца по отношению к Карломану, привлек на свою сторону многих вельмож и убеждал Ростислава принять участие в восстании против короля. Но скоро заговор Людовика-младшего был открыт, замешанные в нем лица явились в Моравию и искали защиты у Ростислава. Некоторые из них поступали в моравскую военную службу, сражались в рядах славян со своими соотечественниками, предводительствовали даже отдельными отрядами славян[60]. С 868 г. мы видим Ростислава еще раз в тяжелой и продолжительной войне с немцами, с настойчивостью веденной им в продолжение трех лет. Театр этих войн представляла не одна Моравия; чехи и полабские славяне разом поднялись вместе с Ростиславом против ненавистного чужеземного господства.
Карломан, король Баварии. Фрагмент средневековой миниатюры
Немецкие летописцы того времени, описывая исключительно отечественные события, обращали весьма мало внимания на своих соседей и только кратко упоминали о войнах с ними; но славяне тогда еще не имели своих летописцев. Поэтому мы не имеем почти никаких свидетельств о внутренней жизни моравского народа. Это тем более достойно сожаления, что тогда совершались весьма важные перемены в духовном развитии мораван, в их обычаях, общественном устройстве и учреждениях. То было время, когда христианство боролось с язычеством, когда утверждалось единодержавие и совершалась переработка старой раздробленности в стройное государственное единство. Как бы успешно и умеренно ни проводились эти изменения, несомненно, они влекли за собой волнения, смуты, страстное возбуждение мысли. Но ни один достоверный источник не дает сведений об этом важнейшем периоде внутренней жизни моравского народа. Замечательно, что в самой Моравии не осталось никакого воспоминания не только о доисторической поре жизни, но и о славном времени Ростислава и Святополка, вообще о периоде до угорского погрома.
42
Было несколько Моравий, называвшихся так от реки Моравы. Малая Моравия, расположенная по Мораве, впадающей в Дунай с юга, состоящей из двух соименных рек, болгарской и сербской Моравы. Область эта, по достоверным историческим свидетельствам, в IX – Х веках принадлежала болгарам. Она имела своего епископа на соборе 879 г., упоминается у Константина Порфирородного без эпитета малая, Поморавье, как называет ее в 1208 г. св. Сава в житии своего отца. По распространении болгарского царства к самой Драве всю эту страну стали называть Нижней Моравией, для отличия от Верхней, в которой повелевали славянские князья – Моймир, Ростислав, Святополк. Баварский землеписец представляет эту Моравию в связи с болгарами и отличает ее от Моравии с 11 городами. Итак, от Моравии, расположенной по Мораве, с юга впадающей в Дунай, должно отличать Моравию по Мораве, с севера впадающей в Дунай. Об этой последней, собственно, должен идти рассказ наш. В древних источниках несколько раз встречается название Вышней, или Верхней, Моравы и разделение ее на две, преддунайскую и паннонскую. Имя этой Моравии особенно распространилось со времени могущества Святополка к югу от Карпат, где была епископия и княжество Нитранское, и на всю Паннонию, так что стало две Верхние Моравии. Из них одна была Моравия преддунайская, а другая – Моравия паннонская.
43
Либушин суд. Изд. Шафарика и Палацкого в Die ältesten Denkm. Der Böhmischen Sprache. Prag., 1840.
44
У нынешних сербов Восточной церкви, на юг от Дуная, где всего более сохранился обычай выбирать старейшин и поручать им заведование семейными и домашними делами, называется он старейшиной, владыкой называют там епископа. Интересно известие, сообщаемое Вуком Стеф. Караджичем в его «Сербском словаре», Вена, 1818, с. 792: старейшина господствует и управляет всем имуществом, назначает мужчинам и мальчикам работу, продает и покупает, с согласия семьи, заведует домашней казной и выплачивает общественные повинности, начинает и оканчивает домашнюю молитву. Он не всегда старший по летам в роде; если начальник рода дряхл, то передает власть старейшины лучшему из своих сыновей, или братьев, или племянников, хотя бы они были и весьма молоды. Число этих некрупных собственников с течением времени сокращалось; из них развилось, с одной стороны (в Чехии), низшее дворянство, с другой – так называемые нынешние однодворцы. Кстати заметим, что и в новейшее время у некоторых родов в Чехии владетели майората называются владыками.
45
Без сомнения, здесь разумеется собственность благоприобретенная, имущество личное, а не родовое.
46
Хотя существует и другое производство от Geschlecht. Что уже и в доисторическое время были такие роды, которые обладали большой поземельной собственностью и влиянием и образовали посредствующий член между князьями и народом, в этом нельзя сомневаться при ясных положительных свидетельствах. Козьма Пражский Lib. I. 4. Упоминает между современниками Либуши «dues cives opibus et genere eminentiores, qui videbandur populi exarctores». Современный иностранец называл этих лучших мужей то reguli, то duces, primores, optimates; в позднейших документах (XIV в.) «шляхтич» объясняется через magnifice nobilis, владыка – через minus nobilis – Die ältesten Denkm. в объяснениях под словом «лех»; Dêjiny I. 198–199, Jrecek, Slovanské Pràvo § 15 Zrizeni rodûv.
47
С этих пор вообще восточные маркграфы начинают иметь важное значение в истории моравских славян, то, например, в настоящем случае, раздувая раздоры и усобицы в княжеском роде, то вступая с ними в союз против немецких королей. В 825 г. из юго-восточных марок образовалось королевство Баварское, которое Людовик передал своему третьему сыну, от Ирмингарды, Людовику. Область этого королевства должна была заключать в себе большую часть Восточной марки, Паннонию и Каринтию, представительное сословие которых стало теперь называться баварскими графами. Три года спустя после воцарения Людовика Немецкого случилось, что маркграф Фриульский Бальдерих был лишен своей должности за нерадение. Марка, им управляемая, была разделена между четырьмя графами. Между тем как южная часть украины была таким образом разделена на несколько графств, в северной был маркграфом Ратбод. Из одного документа, относящегося ко времени Людовика Немецкого, 869 г., мы знаем, что маркграф Ратбод был обвинен в вероломстве и измене и отставлен от должности; пока для нас тут важно то, что идет два ряда маркграфов – северные и южные, в обозначении областей которых много грешат источники.
48
Последовательность событий определить довольно трудно; безымянный Зальцбуржец годов не указывает, что, вероятно, ввело в ошибку Бюдингера, который, говоря о христианстве в Моравии, выражает такую мысль, будто Прибина принял христианство, когда еще не подвергался преследованиям Моймира, что тогда же освящена церковь в Нитре Адальрамом… Точно так же у Иречека перемешаны лица: «Князем Нитранска был, во времена Моймира, князь Прибина, еще язычник, окрещенный арх. зальцбургск. Адальвином» (!); но это был преемник Лиупрама, упоминаемый под 850–865 гг., и крестить Прибину не мог! «Прибина поставил в честь Эмерама в Нитре церковь, которую святил Адальвин» (!) (читай Адальрам). Мы следуем хронилогии, указанной Шафариком при описании этих событий. Около 830 г. Прибина, уже христианин, оставил княжество и убежал сначала к болгарам, потом к хорватам, после сговорился с франками и получил в лен край у озера Плеса. По его уходе Нитранское княжество сделалось частью Моравского, которую моравские князья давали в удел младшим членам княжеского рода. Безосновательно и беспричинно предположение уступки Моймиром блатенскому князю Нитранского княжества в 836 г. на единственном основании, что безымянный Зальцбуржец говорит об освящении архиепископом Адальрамом храма в столице Прибины – Нитре. Дело могло произойти просто: Моймир силой завладел Нитрой и считал это княжество своим, немцы могли с неудовольствием смотреть на это и продолжали называть Нитру княжеством Прибины. Иначе зачем они дарят ему обширную область и лен, на которой сосредоточивалась вся деятельность Прибины и его сына, – устройство церквей, городов? Предположив примирение Моймира с Прибиной в 836 г., мы должны прийти к другому предположению, ни на чем не основанному, – именно, что Нитра отнята была у Коцела Ростиславом, на что не имеется известий.
49
Так заставляют думать названия местностей, упоминаемых в дарственных грамотах блатенских князей, – Pettovium, Quinque Basilicas и т. п.
50
Положение государства франков по смерти Карла Великого было так ненадежно, что преемникам Карла приходилось довольствоваться против славян оборонительными мерами, каково образование Блатенского княжества. Император Людовик, еще имевший не более 40 лет, разделил Франкскую империю между своими детьми (817 г.). Новый брак его с дочерью графа Гвельфа Юдифью заставил императора изменить прежний акт престолонаследия и выделить рожденному от этого брака сыну Карлу значительный удел. Старшие сыновья Лотарь, Пипин, Людовик и с ними высшее духовенство вооружились против распоряжения императора Людовика. В 833 г. он оставлен был своим дворянством и войском без всякой защиты и сослан в заточение. По смерти его в 840 г. дети его стали враждовать между собой за упразднившийся престол. По верденскому договору за Лотарем остался императорский титул, Австразия, Фрисланд, большая часть Бургундии, алеманнские области на левом берегу Рейна, Прованс и Италия; Людовику достались все земли на правом берегу Рейна и округа майнцский, вормский и шпейерский на левом; Карл получил Нейстрию с Фландрией и Бретанью, северо-западную часть Бургундии и Аквитанию, Септиманию и Испанскую марку; Пипин умер еще в 838 г. Хотя части империи оставались еще в известной связи, но с разделением империи пала идея императорского могущества. Людовик, получивший области по правой стороне Рейна, стал непосредственным соседом славян моравских и чешских. С этого времени в судьбах славянского мира играет роль именно эта ветвь преемников Карла – немецкие короли. Временем раздоров в императорском доме пользуются болгары, в 825 г. они требуют размежевания границ и расширения своей власти до Дуная; болгарская флотилия направляется по Драве в Паннонию, опустошает здесь франкские владения, изгоняет славянских князей, преданных франкам, и ставит своих правителей. Графы и префекты Паннонской марки Бальдерик и Герольд оставляют в это время свой пост и являются ко двору, в Майнц. Около 831 г. упоминается о походе маркграфа Ратбода на Ратимира. Нужно иметь в виду эти обстоятельства, чтобы понять усиление Моравии в первой половине IX века.
51
Разумеем четырехлетнюю войну чехов с немцами 846–849 гг., в которой чехи имели перевес. Ann. Fuld. a. 846; annal Xantenses codem anno; Prudentii Trecensis annals – в 1 т. у Pertz’а.
52
Весьма затруднительно определить положение городов, выстроенных Ростиславом, особенно то, где искать Девин и Велеград. Нельзя удовлетвориться объяснениями Шафарика. В своих «Славянских древностях» он говорит, что в 864 г. Растиц был осажден в городе Девине, близ нынешнего Градиштя; далее, что в 869 г. два войска вторглись в Моравию и прошли страной, не находя сопротивления. Карл приблизился к Велеграду… а Карломан, пустившись с юга, соединился с братом где-то на восток от нынешнего градиштского края; здесь же, в примеч. 37, приводит такие доказательства, которые, указывая Велеград на Мораве, вместе с тем ставят его на месте нынешнего Градиштя… Но и Девин тоже близ нынешнего Градиштя. Палацкий на с. 142, говоря о событиях 864 г., высказывает мнение, что Ростислав был осажден в Девине, при впадении Моравы в Дунай; в 869 г. войска далеко идут в глубь Моравии и доходят до Велеграда, столицы Ростиславовой; приводя далее слова фульдского летописца под соответствующим годом, продолжает: «…что здесь разумеется старый Велеград, нынешнее Градиште, это для нас несомненно; свидетельствует об этом положение его на острове реки Моравы, самое имя (Велеград, magna munitio, Hradiste – munitus locus) и старое сказание о древней славе Велеграда, о Мефодиевой здесь кафедре, наконец, слова грамоты Оттокара I (27 ноября 1228 г.): «Velegrad civitas prima, modo burgus» etc. Старый Велеград погиб во время нашествия чехов и на развалинах его в 1258 г. построено нынешнее Градиште. Иречек в «Slovanské pravo» объединяет все сказания летописца фульдского под 855, 864, 869, 871 гг., относя их к одному Девину. Выходит, по Шафарику, что Девин и Велеград были около одного места: один – близ нынешнего Градиштя, другой – на самом месте этого Градиштя; Палацкий полагает Девин около нынешнего Пресбурга, с чем не согласился и Шафарик, совершенно согласный с ним в определении положения Велеграда. Кажется, что Девин и Велеград не могли быть близ одного и того же места; Девин надо искать не на Мораве, при впадении ее в Дунай, а в другом месте; тем более Девин и Велеград не один и тот же город (по Иречеку); Девин есть пограничная от Баварии и Ракус моравская крепость, Велеград – столица князей моравских, следовательно, должен находиться в центре страны. Посмотрим на известия.
О походе 855 г. так говорится у фульдского летописца: «Король Хлудовик повёл своё войско в земли моравских славян против их взбунтовавшегося герцога Растица, однако успеха он не добился и, не одержав победы, вернулся обратно, поскольку его противник, как рассказывали, некоторое время находился под защитой очень прочных укреплений, отчего войско короля в результате тяжёлой битвы могло понести серьёзные потери. Однако значительную часть земли герцога войско предало огню и грабежам и полностью уничтожило большое число врагов, которые хотели ворваться в королевский лагерь. Это не осталось безнаказанным, так как после возвращения короля Растиц со своими людьми последовал за ним и на другой стороне Данувия (Дунай) разорил очень много пограничных деревень» [перевод А. Кулакова]. О походе 864 г.: «Hludovicus rex, mense Augusto, ultra Danubium cum mann valida profectus, Rastizen in quadam civitate, quae lingus gentis illius Dovina, id est puella, dicitur, obsedit. At ille cum regis copiis congredi non auderet atque loca sibi effugiendi denegata cerneret, obsides… dedit…» О походе 869 г.: Карломан с баварцами посылается на Святополка, племянника Растица, Карл, вероятно, на самого Ростислава… «Qui dum cum exercitu sibi commisso in illam ineffabilem Rastizi munitionem et omnibus antiquissimus dissimilem venissent», сожгли стены, разграбили имущество, скрытое в лесах и закопанное в полях. И Карломан опустошил царство Святополка огнем и мечом… Под 871 г. «Zuentibald, ceteris castrametantibus, urbem antiwuam Rastizi ingressus est, statimque Sclavico more, fidem mentitus et juramenti sui oblitus…» Под 870 г. Карломан врывается в Моравию, берет все civitates et castella.
Заметим, что Козьма Пражский под 1074 г. дает известие, что на границах Моравии с Ракусами нет ни леса, ни гор, ни других естественных преград, за исключением реки Дыи. Два раз у него же упоминается город Podivin на Свратке (ныне Шварцава) castrum, situm in media aqua Svratka, из чего следует заключить, что нынешнее название Дыи по всему течению ее, до впадения в Мораву, появилось в пору позднейшую (Časop. Česk. Mus., статья Иречка «O starych cestah z Cech a z Moravy do zemi sousednich». Очевидно, Ростислав, имея в виду продолжительную войну с немцами, должен был защитить границы моравские по преимуществу с этой сторорны. А как Дыя была пограничной рекой, должно искать на ней или около нее. Грамота князя Брячислава едва ли может приводиться в доказательство места, занимаемого Девином и Велеградом. Угорский погром, опустошительные набеги угров, их господство в Моравии и переворот в населении Моравии, случившийся в начале X века, уничтожили, конечно, Ростиславовы сооружения и изгладили в XI веке память о местности их. Грамота Брячислава соединяет Велеград и Девин в одно как будто понятие, по крайней мере сближает их: Брячислав «…tradidit universam dotem… juxta Vueligrad, ubi coepit christianitas, in loco quondam civitatis Devin cernitur extitisse…»
Известен способ укрепления славянских городов; еще более характерен стиль исполнения [в] Чехии и Моравии; обилие леса кругом земли делало Чехию почти неприступною. Городьба, засеки в местах лесистых окопы и валы в местах открытых были достаточными средствами защиты. Принимая это во внимание, события 869 г. нельзя относить к пограничным местностям; ineffabilis Rastizi munitio, упоминаемая здесь, окружена стенами, которые враги жгут, потом опустошают окрестную страну – дело идет здесь о Велеграде на Мораве; но события 855 и 864 гг., где укрепление упоминается – firmissimum vallum (855) и где Ростислав не считает себя хорошо защищенным, предпочитая худой мир случайностям войны (864), происходит близ границ моравских, в крепости неизвестного имени и в Девине, на реке Дые, на острове (in media aqua fl. Zvratka). Вообще заметно, что Ростислав серьезно взялся за дело борьбы с немцами, недаром употребивши первые десять лет княжения.
53
Это догадка, которую, впрочем, трудно оспаривать. Одновременные волнения у славян на весьма широких пространствах имеют между собою часто связь. Факты следующие: фульдский летописец под 856 г. сообщает, не объясняя причин: «В месяце августе король Хлудовик, собрав военный отряд, отправился через землю сорбов, герцоги которой присоединились к нему, на далматов и в битве победил их. Он принял от них заложников и обложил этот народ данью. Оттуда он прошёл через землю богемцев и подчинил некоторые герцога» [перевод А. Кулакова].
54
Около 856 г. маркграф Ратбод, обвиненный в вероломстве и измене, отставлен от занимаемых им должностей. Мы приведем здесь слова Дюмилера из его südostl. Marken, s. 34: «Если мы сообразим, что в этом (разумеет 855 и 856 гг.) или в следующем году у Ратбода отнято было марграфство, то с этим весьма совпадает позднейшее, тем не менее достоверное известие, что в 856 г. управление Остмарком было передано Карломану, старшему сыну Людовика от Геммы. Это было первым шагом ко введению новой системы управления в украине. Разделения на северную и южную половины не видно более, и власть, делившаяся между Герольдом и Эрихом и преемниками их, сосредоточилась теперь в руках королевского принца.
55
На могущее быть столкновение между Ростиславом и Карломаном указывает фульдский летописец под 858 г. К этому времени нужно отнести и конец деятельности Прибины. Убит ли он в войне с Ростиславом (Шафарик, т. II, кн. II, с. 293), или Карломан лишил его княжеского достоинства и вместе с сыном прогнал из Паннонии, неизвестно. Важно для нас то, что блатенские и моравские князья еще в 861 г. были враждебных между собою направлений: князь моравский стремится к национальной независимости, блатенский – дружит с немцами. Коцел, сын Прибины, утвержден был в правах блатенского князя не ранее 863 г., когда Карломан принужден был оставить управление Восточной маркой.
56
Гундакер получил маркграфство Каринтия, Коцель – Блатно.
57
Вероятно, совещания о походе против Моравии были нередки: не иначе можно объяснить предположения о походах, не приводимые в исполнение, – под 856 и 863 гг. у фульдского летописца.
58
Annal. Fuld. a. 864. Словам летописца едва ли следует давать много веры.
59
Летописи Мар. Скота, гильдесгеймская, гельверденская, ашафенбургская уже с 856 г. называют Ростислава королем моравским.
60
Annal. Fuld. a. 869. «В войне немцев со славянами убит был Гундакер, перешедший на сторону Ростислава… more Catilino dimicare volens».
