Читать книгу В Москве-реке крокодилы не ловятся - Федора Кайгородова - Страница 6

Когда мы уплывали, стояла тихая осенняя ночь. Матросы, то ли от радости, что, наконец, от нас избавились, то ли из искренних побуждений, вышли на палубу плавбазы и молча смотрели нам вслед. Никто не помахал, но мне казалось, что я расстаюсь с друзьями. Лишь один шутник послал воздушный поцелуй, у остальных лица были задумчивыми.

Пока мы прыгали на палубу буксира, пока он разворачивался, появился его величество командир Перов со своим неизменным рупором, который он немедленно приложил к губам:

– Максим! – это он нашему водителю, запомнил же! – Поезжай к пристани! Смотри за огнями буксира, он направляется туда. И не гони по дорогам, – обычная фраза, разнесенная рупором над рекой, прозвучала так трогательно, что у меня защипало глаза.

Водитель нашей «девятки» ничего не ответил, но мы на судне слышали, как на берегу сразу же заурчал мотор, а потом по колдобинам запрыгал свет фар.

Буксир скользил по воде на самой малой скорости. За бортом тихо шелестела вода. И даже лунная дорожка появилась, как на заказ. Яркий прожектор повис над бортом плавкрана. Мир ночами выглядит иным, поэтому это время суток так любимо романтиками и ворами. Обычно ночь для меня пресна, как мамин рыбный пирог – а все потому что я слежу за режимом, и в самое поэтичное время суток обычно сплю.

Юра жадно снимал выловленный из воды буксир, висевший на цепях. Его фотоаппарат работал, как автомат. У меня дел особых не было. Прислонившись к борту – на буксире он достаточно высок, я смотрела в сторону плавкрана и весело махала ручкой, стараясь не разреветься. Я прощалась. Конечно же, я прощалась, и тут мне не приходилось себя обманывать. На плавкране как будто прошел целый кусок моей жизни, а на самом деле всего – то полдня.

Вы видели, как возвращается из похода подводная лодка? Матросы выстраиваются на борту строго в ряд. Их лица суровы и нежны. Черные шинели полощутся на ветру. А сами они незыблемы, как скала. На берегу в это время не плачут – это будет потом. Наше прощание с плавкраном чем – то напоминало встречу подлодки. В таком же молчании проплывают лица. И все – как в немом застывшем кадре. А мы уходим, уходим, уходим…

Вот и ушли. И сели в свою машину, о которой мечтали весь день. И покатили в Москву.

В машине я сразу уснула. Юра что – то рассказывал про наши приключения, но без энтузиазма. Максим также, без энтузиазма, сдержанно удивлялся. В Москву мы приехали поздно ночью.

– Мы тебя, Наталка, доставим прямо в квартиру, – сказал Максим, высаживая меня возле моего подъезда.

А потом наступило утро. Обычное московское утро – в меру серое, в меру озабоченное, в меру суетливое. Конечно, как всегда, я не успела позавтракать. Едва – едва приведя в порядок растрепанную прическу – мои волосы любят поторчать на макушке, – я помчалась в редакцию. У меня была назначена встреча.

Юру я в тот день не видела, он уехал на задание рано. Во всех красках расписав его вчерашний героизм, я повергла беднягу в такое смущение, что несколько дней фотокору пришлось прятаться от восторженных редакционных дам. Впрочем, страдал он из – за своей славы недолго, и через несколько дней перешел на телевидение. Я знала, что он ждал место оператора. Больше я никогда не встречалась со своим спасителем и даже ничего не слышала о нем.

Отписав с утра свой материал и бросив его на верстку, я тоже отправилась на задание. Накануне на московской таможне задержали контрабандиста с живым товаром из Вьетнама – тремя королевскими кобрами. Змей передали в зоопарк, и вот об этом событии я и должна была написать репортаж.

В зоопарке я сразу же прошла в террариум, минуя кудлатеньких петушков и ободранных котов детского уголка. На служебном входе в коробках пищали сотни белых мышей. Не глядя по сторонам, я устремилась к тесному закутку, именуемому кабинетом.

– Садись! – сказал специалист по ядовитым змеям Федя Кедров, снимая стеклянную клетку с коброй с того самого стула, куда он меня приглашал. – Садись, Наталья! Придется подождать!

– Спасибо! – бодро ответила я. – Я постою!

Я всегда здесь чувствовала себя ловкой и подтянутой. Не дай бог расслабиться среди Фединого хозяйства! Все было, как всегда. Федя поставил клетку с коброй на пол и снова уставился в экран монитора.

Только однажды я допустила ошибку и, ответив вежливостью на его приглашение, действительно села на стул. Чем заслужила несказанное уважение Феди. Это случилось в самом начале нашего знакомства. Слева у меня тогда оказалась самая ядовитая змея на земле – тайпан. Вблизи я рассмотрела, что тайпанья клетка едва прикрыта легкой картонкой. Я слегка отодвинулась вправо, и очутилась рядом с королевской коброй. Ее клетка стояла на полу, ее откуда – то принесли и еще не установили на полку. Кобра, выползая наверх, старалась спихнуть крышку своего временного обиталища. Внутренне воскликнув «ой, мамочки!», я задержала дыхание и уставилась прямо перед собой.

Но там… передо мной – шипел, свивался и развивался целый ряд изящных созданий самых разных расцветок.

Я в ужасе отпрянула назад. Но и там раздался мелодичный легкий перезвон. Вытаращив огромные глаза, гремучая змея подняла хвост и начала им потряхивать. От чего слышался то звон, то щелканье.

– Чего это она? – спросила я тогда, уже умирая от страха и стараясь этого не показать.

– Готовится к нападению! – ответил Федя Кедров, не отрываясь от разглядывания каких – то только ему заметных пятнышек на змеиных боках в компьютерном изображении. – Предупреждает! Змеи – благородные создания!

– На меня готовится на – нап – падать?

– Но здесь же никого больше нет?

– А – а! – ответила я, и Федя, как мне кажется, именно тогда зауважал меня за самообладание.

Несмотря на наше длительное знакомство, коварная гремучка не расстается с мечтой тяпнуть меня, о чем всегда напоминает звоном погремушек на хвосте. А кобра неизменно оказывается на единственном стуле, куда можно сесть.

Федя Кедров – самый любопытный экземпляр человека. Несмотря на то, что змеи кусали его одиннадцать раз, он, кажется, любит их больше людей.

Сейчас Федя незамедлительно открыл нужный файл на компьютере и сказал:

– Посмотри, как интересно устроен глаз змеи?

– Да – да! – я постаралась не проявить ни явного любопытства, ни стойкого равнодушия.

И то, и другое – крайне опасно для моего самочувствия. Стоит Феде почувствовать искренний интерес к жизни змей, мне удастся освободиться только часа через два часа лекционных занятий, а я очень боюсь потерять сознание именно в террариуме.

В кабинете Кедрова собраны самые опасные экземпляры змей. Гадюки – это для него такая проза жизни, что он на них даже не обращает внимания. Лично я доверяю Феде и готова пойти с ним хоть в змеиное логово, но всякий раз, когда мне приходится посещать террариум, я покрываюсь холодной испариной.

– Ну, как они? – спросила я, имея в виду пойманных кобр.

– Для перелета вполне нормально! Ты сейчас посмотришь сама!

Мы поднялись на второй этаж, чтобы сфотографировать кобр. Через грязное стекло просторной клетки кобр почти не видно.

– Видишь, как злились – все заплевали ядом!

– Мне же надо сфотографировать их! А через заплеванное стекло – сам знаешь…

– Ну, давай так сделаем! – на секунду задумывается Федя. – Ты подготовь фотоаппарат, я открою стекло на десять сантиметров. Как только кобра приготовится плюнуть ядом, я окно быстро закрою.

Натужно заскрипев, видимо, окна долго не открывали, створки разъехались на две половинки, да не на десять сантиметров, а на все полметра. Обедающая кобра на секунду оторвалась от своего занятия и уставилась на меня своими немигающими глазками. «Эх, жаль, пасть моя занята!» – ясно читала я в ее похотливом взоре.

Я начала делать снимки. И кобра заспешила поскорее разделаться с ужином. Она торопилась, глотая и давясь кусками. Вот исчез в ее пасти последний кусочек. Кобра замерла в сладком предвкушении, поднялась на хвост и уставилась на меня, игриво прищуривая глаза. Я это ясно видела через объектив. Флегматичный Федя заволновался и придвинулся к стеклу. Кобра подняла свою ядовитую головку и начала раскачиваться из стороны в сторону.

– Все, хватит! – решительно объявил Федя, закрывая окно.

– А далеко ли она плюется? – спросила я, когда мы уже спускались по лестнице.

– На расстоянии трех метров ядом в глаз попадает! – с гордостью за змеиную точность ответил Кедров.

Я чуть не выронила фотоаппарат. Обедать в тот день я не смогла. Как только кусок к горлу поднесу, так меня мутит от воспоминаний о кобриной жадности.

– Наташа! У меня к тебе дело! – сказал редактор, как только я ступила на порог. – Но сначала сбрось фотографии кобр.

– Забирайте своих героинь! – ответила я Ивану Шаповалову. – Они на верстке.

– Вот и славненько! У тебя, кажется, истерика?

– У меня времени нет на истерику! Дело – то какое?

– Дело деликатное! Идем, в кабинете расскажу!

Чтобы редактор отдела излагал задание в отдельном кабинете – для этого требовались какие – то необычные причины. В полном молчании мы прошествовали в его отдельные покои, где тихо и ровно гудел кондиционер.

– Мне сегодня из полиции звонили. По вчерашнему происшествию на этом, как его, плавучем кране, – я насторожилась. – Оказалось, что того человека в трюме действительно убили!

– Сожалею! Но это не я! Мы в это время как раз тонули. Как убили хоть?

– А черт его знает? – махнул рукой Шаповалов. – По голове чем – то шандарахнули, что ли? И ни одной зацепки. Они просят помочь нашу газету, а точнее – тебя.

– Воскресить, что ли? – я даже отодвинулась от редактора.

– Ну, шутница! – невесело усмехнулся Шаповалов. – Тут дело деликатное. Да ты не волнуйся! Работу мы тебе оплатим. Опять же материал эксклюзивный сам в руки идет! Это же какая удача тебя посетила – оказаться на месте преступления! Информация о происшествии хоть и просочилась в прессу, но точных деталей не знает никто. Так что, пока полный карт – бланш.

– Что надо делать? – уже заражаясь редакторским энтузиазмом, спросила я.

– План такой. Ты возвращаешься на плавкран. Якобы, руководство заказало тебе серию рекламных статей про уникальный кран. Это близко к истине. Плавкран строили для ремонта шлюзовых ворот, у него огромная грузоподъемность, но большую часть времени эта махина простаивает.

– Потому что нет денег на этот самый ремонт! – закончила я за редактора.

– Вот видишь! Ты же умная девочка! Одним словом, надо там покрутиться. На кране не было посторонних во время убийства. Если повезет с раскрытием – напишешь статью про будни современной полиции.

– Сколько?

– Что сколько? – опешил Шаповалов.

– Крутиться сколько?

– Думаю, дня три – четыре.

– Ехать надо сейчас!

– Да ты что, Крутикова, самая шустрая? Давай домой дуй! Отдыхай! Завтра за тобой заедет следователь, или как их там сейчас называют – дознаватель. И никому ни слова! Скажешь дома, что в командировку. Ты поняла, Крутикова?

– Угу!

– Знаю я твои угу! Иди!

– Наташа! – окликнул он, когда я уже вышла за дверь. – Меньше всего мне бы хотелось посылать именно тебя в это опасное место, – он помолчал, – с твоей склонностью к риску. Но без тебя там не обойтись! Будь осторожна!

– Да, ладно, чего там! – ответила я. – При случае – сочтемся!