Читать книгу Цикл Мир - Фьора Туман - Страница 5

Сирены окружили ее рассматривая.

Высокие стройные мужчины и женщины, чья кожа цвета лунного камня отливала перламутром в сиянии звезд, походили на диковинных кукол. Их длинные голубые, синие, бирюзовые, волосы были собраны в хвосты и косы, спадавшие ниже талии. В гладких, чуть мерцающих прядях виднелись ракушки, жемчуг, кораллы.

На женщинах были полупрозрачные короткие платья, а их высокие маленькие груди, едва прикрытые тканью-призраком, украшали многослойные ожерелья из перламутра, морского стекла и камня. В ушах покачивались серьги с морскими звездами. Тонкие запястья и лодыжки унизывали браслеты, которые при каждом движении звенели, как колокольчики.

Мужчины были в одних брюках. Босые, с голыми рельефными торсами, с руками, покрытыми до локтей чешуей, они двигались, точно струи воды: быстро и плавно. В их ушах также поблескивали металлические серьги. Из синих и черных волос некоторых, точно шпильки, торчали ветви и кости то ли рыб, то ли морских зверей.

На красивых лицах застыло выражение безразличия. Они рассматривали девушку, точно диковинную зверюшку. Одна сирена подошла к ней и присела, провела ладонью по волосам, оттянула длинную прядь цвета морской волны, внимательно следя за ее переливами в лунном свете. Прислонила нос к запястью, втягивая запах незнакомки.

Последовав ее примеру, вторая, с темно-синими волосами, приблизилась и взяла ее за подбородок, поднимая склоненную голову и рассматривая глаза новенькой.

Ей показалось, что во взгляде сирены проскользнуло нечто, похожее на злость…

– Да, это из-за моей тети началась война! – прошептала Зеленовласка, выворачиваясь и отводя взгляд.

– О чем ты, полукровка? – приподняла темно-синюю бровь девушка с длинными волосами цвета кобальта, заплетенными в косы. Говорила она плохо. Голос был тихим, свистящим, точно подвывание ветра.

Происходящее казалось Зеленовласке кошмарным сном, ну или жизнью после смерти. А может, так оно и было? Хотя нет – хуже. Ни живая, ни мертвая. Ни человек, ни призрак.

На палубу вышел Ролло.

– Быстро разошлись по местам! – крикнул он. – К рассвету мы должны добраться до Тенистой бухты.

Сирены кинулись врассыпную, точно капли, когда в воду падает камень.

Ролло бесцеремонно взял девушку за руку и отвел в сторону. Пусть посидит в сторонке и не мешается. Позднее он придумает для нее занятие. Хотя чем может заниматься проклятая на «голландце» – уму не постижимо. Ни необходимой физической силы, ни специфических для моряков знаний у девчонки наверняка не имелось.

Ее рука оказалась холодной и материальной, однако совершенно невесомой. Она не возражала, не перечила, не пререкалась, лишь молчала, как рыба, покорно соглашалась, даже тогда, когда Ролло посадил ее на капитанском мостике… и мужчину это бесило.

Он терпеть не мог покладистых и послушных женщин. Но, с другой стороны, ему же не надо завоевывать эту глупышку? Всего-то дождаться новостей от ее братца… может, хотя бы у него в памяти осталось имя? Ну, или записи какие из семейных архивов сохранились. И тогда Ролло отдаст Зеленовласку и вздохнет с облегчением.

«Сидит, точно фарфоровая кукла», – скривился он, краем глаза наблюдая за маленькой тонкой фигуркой. Волосы девушки в свете луны напоминали водопад, Ролло даже на мгновение подумал, что с проклятием в ней проснулась сущность сирены.

– Не выходи на дневной свет, – бросил он Зеленовласке, становясь за штурвал.

Она кивнула. Даже не спросила – почему.

– Запоминай правила: мое слово закон. Мои приказы – выполнять беспрекословно. Даже если я скажу прыгнуть за борт. Поняла?

Девушка вновь кивнула, шмыгая носом. Ролло закатил глаза.

«Древо, поскорей бы объявился этот Антоний!»

Подул ветер, наполняя паруса. Облака закрыли луну и звезды. «Голландец», набирая скорость, заскользил по воде, рассекая волны.

***

Ее поселили с сиренами. Днем команда пряталась в темном, без единого проблеска света, помещении. Устроившись по двое в гамаках, сирены спали. Ей же никак не удавалось уснуть. Она ненавидела эти ужасные часы, когда оказывалась во власти воспоминаний.

Хотелось выйти на палубу, прогнать призраков прошлого лучами солнечного света, но, помня предупреждение капитана, она сидела в темноте и наблюдала за спящими. Во сне кожа сирен, покрывавшаяся тонким слоем инея, бледно мерцала. Изо рта вылетали облачка пара. А девушка дрожала от холода, пытаясь согреться, обхватив себя руками.

Перед закатом становилось теплее, ей даже удавалось задремать. И тогда ей снился кошмар – бурлящее море, полное обломков кораблей. Далекий знакомый голос напевал: «Прощай, красавица моя…» Она кричала, просыпалась, и каждый раз натыкалась на десятки голубых глаз, уставившихся на нее.

– Пора, – неизменно говорила сирена с волосами цвета кобальта, и девушка покорно шла следом.

Как только солнце закатывалось за горизонт, сирены выходили на палубу. Первым делом они садились на колени и пели странную свистящую песню, большую часть слов которых девушка не понимала. Что-то о Морском Боге, милости и защите детей моря. Девушка обратила внимание, что капитан в этом действии участия не принимал – Ролло стоял за штурвалом и наблюдал за своей командой.

Затем сирены разбредались по кораблю. Кто-то лез в «воронье гнездо», кто-то мыл палубу, кто-то прыгал в море за едой, которую Зеленовласка не переносила.

Временами она робко брала кусочки высушенных за день водорослей, но этого явно было недостаточно. Но девушка не хотела признаваться в том, что ее мучит голод. Разве не все равно, ест она или нет…

***

Ролло вышел на палубу. Сирены обедали, поглощая ломти сырой рыбы, обернутой водорослями и зажатой между кусками красных губок. Он знал, что у сирен особенный рацион. Почему-то они переносили человеческое питье, даже ром, но совершенно не переваривали человеческую еду. От нее они просто умирали.

Зеленовласка же сидела в стороне, стараясь даже не смотреть на морскую трапезу.

– Ешь, – Ролло услышал голос одного из сирен, который протягивал девушке «бутерброд».

– Я не голодна… – прошептала она в ответ.

Мужчина внимательно всматривался в чуть расплывчатые черты бледного лица и был готов поспорить на корабль – проклятая врала.

Как только он обнаружил свое присутствие – сирены замерли, точно статуи, склонив головы. Зеленовласка стояла среди них, пошатываясь, а потом и вовсе стала оседать. Ролло успел подхватить ее.

– Однако. Честно говоря, я думал, что ты больше призрак, чем человек, – протянул капитан, беря девушку под руку, и коротко бросил: – Идем.

Девушка колебалась.

– Пойдем со мной! – приказал мужчина, поднимая ее и затаскивая в недра корабля. – Запомни, Зеленовласка, – сказал он, когда они остались наедине: – Мне нельзя перечить, со мной нельзя пререкаться… Тем более при команде! Поняла?

– Да, капитан!

– Молодец! Еще раз поставишь под сомнение мой авторитет – выкину за борт. А там акулы. И давай договоримся, если тебе что-то нужно – скажи мне об этом прямо.

Он привел ее на пустой камбуз. Здесь бывал только он. Сиренам не надо было жарить, варить, а нанимать повара он не хотел. Готовил себе время от времени, ограничиваясь перекусами.

– Умеешь готовить?

Девушка покачала головой. Она выросла в богатой семье, где за нее, сестру и маму готовили слуги. У сирин же ее заставляли заниматься чем угодно – убирать, произносить молитвы, приводить в порядок одежду жриц, – но только не приготовлением еды.

«Час от часу не легче», – подумал Ролло.

– Считай, волшебное время учиться настало.

Она наблюдала, как он достал ножи, утварь. Разжег печь. Каждое действие капитан сопровождал комментариями. Она тщательно старалась запомнить, не пропустить ни одного слова, но факт оставался фактом… Мир кухни был далек от нее, как голландец от берегов Приморской гильдии.

Капитан развязывал мешки с мукой, крупами, бобами. Показывал ящики с фруктами и овощами.

– А здесь хранятся специи, – говорил Ролло, открывая шкафчик, полки которого были заставлены деревянными банками. – Здесь гвоздика, перец черный, стручки красного… Закончились. Ладно, будем у чертей, куплю еще. – В этот миг из шкафчика выполз рыжий непуганый таракан. – И защиту обновлю, – протянул Ролло, наблюдая за неторопливым передвижением прусака под стол.

В голове мужчины уже зрел план на ближайшее время: во-первых, заглянуть в любой порт, чтобы закупиться провизией на двоих. Во-вторых, достать новую утварь. В-третьих, обновить изрядно почерневший очаг. В-четвертых, найти фартук, прихватки, салфетки… что там еще женщинам на кухне надо?

«Какая разница, – в конце концов вздохнул Ролло, – итог-то один – сплошные расходы».

И она стала учиться готовить.

Поначалу многое не получалось: рыба разваливалась, кальмар становился жестким, суп был пересолен, яйца горели. Когда они зашли в порт, Ролло единственный с «голландца» ушел на берег, а когда вернулся, молча вручил девушке продукты и несколько книг с рецептами, в которые она погрузилась с головой, чтобы не думать и не вспоминать прошлое.

Затем она приспособилась использовать песочные часы.

Песчинки в стеклянной колбе тонкой струйкой сползали вниз. Вода булькала в чане. Специи сыпались разноцветным дождем. Рис становился желтым, как ее пальцы. Барбарис выпрыгивал на поверхность, точно рыбка. Анис качался на пузырях, будто лодочка. А корабль наполнялся пряным ароматом, от которого становилось тепло и радостно. Впервые за долгое время девушка начала улыбаться.

– Неплохо, сирена, очень неплохо! – сказал Ролло, пробуя суп с «морскими гадами» – так он называл осьминогов, кальмаров и креветки. – Даже отлично! Как у тебя так получилось за небольшой срок? Очень вкусно, – говорил он, накладывая вторую порцию. – Можно смело выдавать тебя замуж!

Из руки девушки выпала ложка, со звоном ударившаяся о тарелку. Похлебка расплескалась по столу. Она схватилась руками за спинку стула, чтобы не упасть.

– Извини, извини, – сказал Ролло, подходя к ней, – я не хотел. Ты как призрак, я постоянно забываю, что ты все помнишь и чувствуешь. Проклятия-то чаще всего забирают именно эти стороны жизни.

Она кивнула, делая глубокий вдох. Память и чувства. Сирин поступили жестоко, сохранив их. И она жила с ними, гладя и лелея, плача, что все ушло, радуясь, что все было.

Дни сменялись ночами.

Волны – полным штилем.

Яркое солнце – дождем.

Голубое небо – черным.

Шторм налетел внезапно. Тяжелые темные тучи наползли на солнце. Огромные волны накрывали корабль, стараясь утащить на дно. Вначале белый огонек появился на носу корабля. Затем на мачтах. Затем весь корабль замерцал от «светлячков», облепивших его, точно пчелы улей, вызывая у Ролло раздражение.

Находясь внутри корабля, Зеленовласка услышала, как о стены что-то настойчиво бьется. Раздался вой, за которым последовал скрежет, точно чудовище точило свои когти или пыталось разодрать обшивку корабля.

Сердце замерло от ужаса. Сирены же спали так, словно ничего не происходило, в то время как девушка испугалась, что сейчас нечто неведомое вырвет доски…

Страх выгнал ее из темной каюты, заставил подняться по лестнице и открыть дверь. Дневной свет ударил в глаза. Она замерла, жмурясь от неприятных ощущений, сопровождаемых мурашками по коже, когда палубу окатила волна.

Вода задела и девушку, замершую в дверном проеме и смотревшую на игру ветра и моря. Голландец накренился вправо. Дверь захлопнулась. Девушка чуть не скатилась с лестницы, но успела ухватиться за перила. Она дождалась, когда корабль выровняется, чтобы спуститься, но дверь вновь распахнулась.

Полупрозрачный парень стоял на палубе, смотрел прямо на нее и улыбался. Его белесые волосы развевались на ветру, тонкая красивая рука тянулась в ее сторону, маня к себе.

– Дани? – прошептала девушка, делая шаг навстречу.

Как зачарованная, она шла в распахнутые объятия незнакомца, вглядываясь в его призрачные черты.

– Какого хрена?! – услышала она голос с капитанского мостика. – Зеленовласка! Сирена, мать твою… вернись! Вернись, я кому сказал…

Но она шла вперед к этому странному улыбающемуся незнакомцу, мечтая, чтобы он ее обнял, убаюкал, подарил спокойствие. Она протянула ему руку…

Кто-то спрыгнул сверху и ударил по призраку серебристым клинком. Дух замер, а Ролло уже бросил в него горсть земли и произнес заклинание.

Корабль, удерживаемый лишь попутным ветром, поднялся на гребень волны. Они полетели по палубе к носу.

– Держись за канат! – крикнул Ролло, но у девушки явно не было ловкости.

Тогда он ухватил ее за волосы, не обращая внимания на крики от боли. Но было не до ее чувств. Сама, дура, виновата, что полезла. Потерпит. Ролло подтянул ее к себе. Закинул на плечо и бросился к штурвалу.

– Вцепись в меня и не смей отпускать, – рявкнул он, хватаясь за вращавшийся руль.

Она хотела возразить, но накрывшая волна едва не смыла ее за борт. Девушка всем телом прижалась к капитану, впиваясь ногтями в кожу под рубашкой, уткнулась головой ему в плечо, чтобы не видеть танцующих вокруг духов. Ветер завывал, трепал канаты, будто шелковые ленты. Корабль кружился на воде, нырял, но Ролло на удивление твердо стоял на ногах. И девушка расслабилась.

Почему-то сейчас, когда она нашла источник тепла, ей больше не хотелось оказаться за бортом. Впервые с того момента, как ее прокляли, было спокойно. Вдыхая пьянящий запах моря, она думала только об одном: как бы не заснуть… ведь тогда она ненароком может ослабить хватку и оказаться во власти стихии.

Шторм ушел так же внезапно, как и налетел. Водяные горы превратились в серовато-голубую долину, подернутую легкой рябью. Из-за облаков выглянуло солнце. Его горячие лучи ударили в спину девушки…

Ролло замер, с тревогой поглядывая на обвивающие его бледные руки. Он поймал себя на мысли, что считает: «Один, два, три…» Но руки так и не превратились в лед. Они были холодными, покрытыми мурашками, но живыми, а еще он услышал за спиной стук зубов. Она дрожала, как если бы была абсолютно голой зимой на улице.

С трудом он отцепил от себя руки сирены. Она подняла на него огромные серые, полные чувства вины, глаза.

– Прости… капитан, – проговорила она, – я…

– Ослушалась моего приказа…

Она кивнула, кусая губы, отчего те становились из бледно-бежевых алыми.

– Я испугалась скрежета снаружи, а когда открыла дверь, то увидела…

– Это был не он, мы в стороне от Рваного мыса.

Ее ресницы задрожали. Ролло шумно выдохнул, закрывая ладонью лицо.

– Ладно, Зеленовласка, нет худа без добра. Зато теперь мы знаем, что тебе не страшен солнечный свет. Можешь выходить на палубу днем, когда хорошая погода.