Читать книгу Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак - Страница 11

Вскоре после этой церемонии принятия меня в синзуны я отправился вместе с ними на Рессан, где заседал Большой совет Союза человеческих миров. Собственно говоря, в совет входило всего по одному представителю от каждой планеты, но на Рессане существовали и целые колонии различных человечеств Союза, насчитывавшие от пяти до двадцати тысяч обитателей каждая. Основное население Рессана – примерно сто семьдесят миллионов – составляли хиссы.

Пять тысяч ксиллов поддерживали постоянную связь между колониями и их метрополиями, однако с теми планетами, где еще свирепствовали войны, хиссы общались лишь в крайних случаях, и человечества этих планет, вследствие Закона исключения, в Союзе представлены не были.

На Рессане находились самые совершенные лаборатории. На протяжении многих веков слияние разных цивилизаций порождало необычайные успехи в области науки и искусства. Почти все Мудрецы Эллы проходили стажировку в университетах Рессана.

Совет межпланетного Союза собирался каждые пять эллийских месяцев. Делегатом от Эллы, который, согласно конституции, является председателем Совета, тогда был Аззлем. В тот раз заседание совпало с прибытием представителей двух новых человечеств, двух первых известных человечеств с красной кровью, и должно было пройти с особой торжественностью, так как эти два новых человечества оказались неуязвимыми для смертоносных излучений мисликов. По правде сказать, будучи официальным представителем планеты, на которой все еще продолжались войны, я, в принципе, не имел права на нем присутствовать.

Мы вылетели на рассвете. Дня за три до этого в той части Эллы, где я жил, начался сезон дождей, и на астропорт обрушился сильнейший ливень. Мне предстояло лететь с синзунами, а не в большом ксилле, пилотируемом Суйликом. Мне уже доводилось летать в ксиллах, к тому же я не без удовольствия думал о том, что полечу вместе с Ульной.

Ты уже, вероятно, понял, что я с первого же взгляда проникся к ней живейшей симпатией. Судя по некоторым признакам – в частности, по многочисленным шуткам ее брата, – она, похоже, отвечала мне взаимностью. Да и потом, несмотря на дружбу с Суйликом, Эссиной и другими хиссами, я все же чувствовал себя чужим среди этих зеленокожих существ, а среди синзунов, напротив, был словно среди земляков.

Звездолет начал набирать высоту под проливным дождем, но уже через несколько секунд мы пробили слой туч и устремились к небу. Я сидел в кабине управления вместе с Ульной, Акейоном и реном – так по-синзунски называется старший помощник командира корабля – Арном, кузеном Ульны, который и управлял судном. В одном отношении техника синзунов все же уступает хисской: хотя в звездолете воздействие ускорения на наши тела сведено к минимуму, устранить его полностью, как в ксиллах, синзунам еще не удалось. Зато сохраняется ощущение колоссальной мощи, совершенно отсутствующее при взлете ксилла.

Полет прошел без каких-либо происшествий. Пройдя вдалеке от Марса, мы взяли курс прямо на Рессан. Эта планета, в силу своей большей удаленности от Иалтара, меньше Эллы и значительно холоднее. Вскоре мы заметили ее на переднем экране – зеленоватый шар, выраставший на глазах.

Сели мы в северном полушарии, неподалеку от Дворца миров. Он стоит на высоком плато, окаймленном снежными хребтами, дикими и обрывистыми. Внизу их склоны покрыты темной зеленью. Вся растительность Рессана зеленая, но не такая, как на Земле, а гораздо более темная, скорее даже зелено-синяя, однако вокруг дворца хиссы посеяли свою желтую траву. Сверху это ярко-желтое пятно выглядело забавно, – казалось, ты смотришь на клумбу золотистых бутонов, раскрывшихся где-то посреди поля.

Синзунов было мало для организации самостоятельной колонии – всего двести семь, – поэтому нас разместили в Доме чужестранцев, расположенном близ дворца, который в промежутках между сессиями Совета обычно пустует. Первое заседание должно было состояться только через неделю – разумеется, эллийскую неделю, восьмидневную, – и какое-то время мы могли чувствовать себя там полноправными хозяевами.

Эти восемь дней – дней примерно таких же, как и эллийские, то есть насчитывающих двадцать семь земных часов каждый, – оказались одними из лучших в моей жизни. К нам присоединились Суйлик и Эссина, и вместе с ними, Ульной и Акейоном я совершал восхитительные прогулки по диким и прекрасным окрестностям. Надо было только возвращаться засветло: если днем на Рессане температура вполне умеренная, то ночи морозные – температура часто падает до минус десяти, а то и ниже. Правда, после несколько расслабляющего климата Эллы холод доставлял мне одно удовольствие! Синзуны тоже переносили его хорошо, зато хиссы оказались ужасными мерзляками и если засиживались у нас до темноты, то потом, чтобы пройти по плато до своего ксилла, вынуждены были надевать скафандры.

Неподалеку я нашел снежный склон и с помощью механиков звездолета соорудил себе пару лыж. О, видел бы ты, насколько ошеломленными выглядели хиссы и синзуны, когда впервые увидели меня мчащимся вниз по склону и вздымающим снежную пыль! Впрочем, синзуны вскоре последовали моему примеру, и я получил звание лыжного тренера планет Иалтара! Соблазнить Суйлика и Эссину оказалось куда труднее, и ко дню заседания Совета они научились проходить, не падая, разве что по нескольку метров.

Аззлем прибыл накануне вместе со вспомогательным персоналом хиссов, отвечавшим за освещение и отопление дворца. На следующий день, с самого рассвета, начали прибывать ксиллы и реобы, и уже часам к десяти утра все плато, насколько хватал глаз, было покрыто сверкающими чечевицами и металлическими птицами. Потом двери открылись, и процессия делегатов потянулась к дворцу.

Мы наблюдали за ней, взобравшись на ксилл Суйлика. Впереди шествовал Аззлем, за ним – Хелон. Затем перед нами продефилировали представители всех миров, которых я уже видел на Большой эллийской лестнице, но на сей раз во плоти и крови. Господи, что за зрелище! Мимо меня проходили создания с зеленой, синей и желтой кожей, большие и маленькие, прекрасные, уродливые и ужасающие, как гигант-кайен с глазами омара, прибывший из галактики, расположенной почти так же далеко, что и наша, но в другой стороне. Некоторые так сильно напоминали хиссов, что их можно было бы спутать, и Суйлик лукаво подтолкнул меня, когда мимо прошел крен с планеты Мара – там производят тошнотворный напиток абен-торн, которым гостеприимно угощают всех чужеземцев. Процессию замыкали существа, в которых уже не было ничего человеческого, кроме разума; некоторые походили на страшных панцирных насекомых. Кортеж порождал ошеломляющее ощущение бесконечного разнообразия природы.

– Да, – меланхолично заметил Суйлик, – человеческих планет так много, что едва ли хоть кому-нибудь удастся побывать на всех без исключения.

Пропустив делегатов, мы тоже проследовали во дворец. Если снаружи он представлял собой массивный голый монолит, то внутри помещения были украшены фресками и скульптурами, созданными художниками различных планет, а в стены внешней галереи были встроены панорамы столиц всех человеческих миров. Мы прошли через зимний сад с удивительными растениями: Суйлик показал мне пышный, словно сделанный из золота цветок, заключенный в прозрачный герметический шар. Это был знаменитый стенет с планеты Ссин Первой вселенной. Из-за него там нет ни зверей, ни птиц, потому что эти восхитительные цветы источают ядовитый аромат, смертельный для всего живого даже в ничтожных дозах.

По лестнице из полупрозрачного зеленоватого камня, похожего на обсидиан, мы поднялись к маленькой ложе, нависшей над залом заседаний. Справа от меня оказалась Ульна, слева – хрупкое женственное создание с бледно-голубой кожей, иссиня-черными волосами и огромными фиолетовыми глазами, хр’бенка с планеты Фарен звезды Вессар Одиннадцатой вселенной.

Внизу, в амфитеатре, рассаживались по местам делегаты Союза. Перед каждым был маленький пюпитр с блестящими сложными приборами. Стояла удивительная для столь многочисленной аудитории тишина.

У хиссов очень развито искусство мизансцены. Свет погас, узкий луч прожектора осветил сначала возвышение, затем поднявшуюся из люка площадку, на которой в сверкающих металлических креслах сидели Аззлем и еще четыре представителя других планет, в том числе и Хелон. Никто не шевельнулся, не издал ни звука. Аззлем встал и заговорил. Он говорил по-хисски, но благодаря мощным усилителям мысли каждый слышал его на своем родном языке. Он сообщил о решениях, принятых между сессиями, рассказал о моем прибытии, о синзунах и о нашей чудесной неуязвимости перед излучениями мислика. Отныне благодаря нам борьба с мисликами вступает в новую фазу: из оборонительной она превратится в наступательную, и первым ее этапом будет глубокая разведка в тылу врага, в самом сердце одной из Про́клятых галактик. Возможно, пролетят века, прежде чем враг будет отброшен. Но время отступления прошло. Оружия для уничтожения мисликов вполне достаточно: все, что дает тепло, уже и есть оружие! Только до сих пор им трудно было пользоваться, потому что излучения мисликов убивали слишком многих.

Аззлем говорил долго. Он доложил собранию, представлявшему собой цвет человечеств вселенных, об особенностях наших организмов. По-видимому, иммунитет землян объясняется тем, что в наших телах, как и в телах мисликов, присутствует некоторое количество железа. Несмотря на это сходство с порождениями Мрака, мы были признаны людьми без всяких оговорок. Синзуны могли сразу вступить в содружество планет, поскольку уже давно покончили с войнами. Землян, к сожалению, пока можно было считать лишь союзниками, но их цивилизация еще молода, и Аззлем надеялся, что скоро они с полным правом займут свое место в Союзе человеческих миров.

– Вступительная речь, – без всякого почтения к оратору шепнул мне Суйлик. – Особого значения ей придавать не стоит. Настоящая работа начнется в комитетах. Закон исключения не позволяет принять тебя в Союз, но ты включен в хисскую группу.

– Почему в хисскую? – спросил я.

– Пусть ты и принят в ряды синзунов, обнаружили тебя мы. Не забывай об этом!

Аззлем сел. Несколько минут царила тишина. Затем раскатами загремела неизвестная мне хисская песня. Не скажу, чтобы она меня тронула. Я уже говорил, что их музыка слишком сложна для нас: она включает в себя столь высокие и низкие звуки, что мы уже не в состоянии их воспринимать. Но, повернувшись к Эссине и Суйлику, я был потрясен выражением их лиц. На них отражался экстаз, мистическое единение со всеми существами зеленой или синей крови. Внизу, в зале, освещенном сиреневым светом, на всех лицах было такое же выражение отрешенности и покоя. Моя соседка с бледно-голубой кожей также подпала под очарование этой песни. Казалось, песня не увлекла только восседавшего на помосте Хелона, Ульну с братом да меня. И вдруг в моей памяти всплыл забытый образ: когда-то, еще на Земле, я видел в кинохронике толпу фанатиков Лурда[5], ожидающих чуда. Такие же лица были у представителей всех человечеств вселенных.

Песня звучала не смолкая: то было воззвание к Богу-Создателю, животворящему, всепобеждающему Свету.

Снова воцарилась тишина. Все эти существа из иных миров долго еще сидели неподвижно в глубокой задумчивости. Наконец Аззлем подал знак, и собравшиеся начали расходиться.

– Я и не знал, – сказал я Суйлику, – что вы, хиссы, обратили все человечества в свою веру!

– Мы их не обращали! Да ты и сам знаешь, что я – неверующий. Слова песни не так уж важны. Но музыку написал много веков назад Риенсс, величайший композитор Эллы-Вен, и она до сих пор приводит нас в экстаз. Видимо, точно так же она действует и на другие человечества. А поскольку у всех религий в глубине глубин есть нечто общее… Но неужели ты сам ничего не почувствовал?

– Нет. Думаю, и на синзунов ваш гимн не произвел впечатления.

– Молчи! Не говори так! Хотя бы до поры до времени. Мои соотечественники в этом смысле суеверны. Люди-насекомые тоже ничего не чувствуют, и вначале это вызывало немало трудностей. Поговаривали даже об их исключении из Союза. Правда, вас не исключат! В борьбе с мисликами вы – наша единственная надежда.

Сессия Совета продолжалась одиннадцать дней. Второе пленарное заседание состоялось только в день закрытия. Вся работа велась в технических комитетах, и я в ней участвовал как член хисской делегации. После торжественного закрытия сессии мы возвратились на Эллу. Синзуны, к моему глубочайшему огорчению, остались на Рессане.

Я вернулся к привычной жизни. Жил я по-прежнему у Суйлика и почти ежедневно бывал в Доме мудрецов, где вместе с Ассзой и Сззаном занимался исследованиями в области сравнительной биологии. Ассзе удалось искусственно воспроизвести излучение мислика. Я так и не смог понять всех его особенностей; могу лишь сказать, что это направленная радиация, не имеющая ничего общего с электромагнитными излучениями. Хиссы, синзуны да и некоторые другие человечества уже вступили в область физики, о которой наши земные ученые даже не подозревают.

Теперь я чувствовал себя на Элле почти как дома. По-хисски я говорил если и не вполне правильно, то довольно-таки бегло и уже не нуждался в шлеме-усилителе. Эллийцы считали меня своим, у меня были друзья, знакомые, работа. Совершенно официально я, биолог-землянин, был включен в качестве «иностранного специалиста» в Биологическую секцию по борьбе с мисликами, где сотрудничал с Рассеноком и Сззаном и сам руководил группой из примерно десяти молодых биологов-хиссов. Я настолько сроднился с Эллой, что однажды в разговоре с Ассзой вполне серьезно провозгласил: «Мы, хиссы…» – вызвав вполне естественный взрыв смеха. Хиссы – действительно прекрасный народ, веселый и доброжелательный, несмотря на некоторую душевную холодность; во всяком случае, с ними легче ладить, чем с чрезмерно щепетильными синзунами.

Через месяц звездолет вернулся с Рессана, и я с радостью включил в свою группу Ульну и Акейона.

Обычно мой день протекал так: я вставал на рассвете, завтракал вместе с Суйликом и улетал в лабораторию. По прибытии я спускался на террасу и заходил за Ульной и ее братом. Мы работали до полудня, а затем обедали либо в Доме чужестранцев, либо – гораздо чаще – в звездолете. Затем возвращались в лабораторию и выходили оттуда часа за два до заката. Если погода была хорошая, мы купались в заливе. Заплывать далеко было опасно, потому что море кишело всиивзами, исключительно хищными рыбами, но залив перегораживала волновая завеса хассрна, отгонявшего их дифференцированными абиотическими лучами. Помимо наших товарищей по лаборатории к нам часто присоединялись Эссина и Суйлик. Хиссы – непревзойденные пловцы! Суйлик не раз проплывал у меня на глазах стометровку за сорок семь секунд, играючи побивая наш мировой рекорд.

Как и синзуны, хиссы увлекаются физическими упражнениями. Они гораздо слабее землян, зато намного гибче. Мне надоело, что меня все время оставляют позади и в плавании, и в прыжках, и в беге, и я ввел на Элле состязания по метанию ядра, диска и копья, вернее, не ввел, а возродил, так как у хиссов некогда существовали похожие виды спорта.

Уже в темноте мы с Суйликом возвращались домой на реобе. По дороге Суйлик учил меня распознавать созвездия на их небосклоне. Иногда мы, уже дома, засиживались допоздна, просто глядя на звезды или наблюдая за ними в маленький телескоп. Хиссы – космический народ: у них даже дети знают наизусть все созвездия. Это спрашивают на экзаменах. По вечерам к нам иногда прилетала Ульна с братом – в маленьком, похожем на торпеду аппарате, гораздо более быстром, чем реоб, но менее устойчивом.

Пока я со своей группой работал в лаборатории, пытаясь найти для хиссов действенную защиту от излучений мисликов – кое-каких результатов мы все же добились, – Суйлик и сотни других командиров ксиллов усиленно тренировались, овладевая оружием, которое должно было сыграть решающую роль в предстоящей борьбе. Остров посреди Зеленого моря был превращен в учебную мишень, оттуда эвакуировали жителей. На него обрушили сотни бомб, начиная с атомной, похожей на нашу, и кончая страшными разрушительными снарядами, о которых мы на Земле, к счастью, не имеем представления, – о них я тебе еще расскажу.

Затем, в один из дней, я получил приказ освоить управление ксиллом. Задача оказалась не из легких, и прошло более трех месяцев, прежде чем я с ней справился. В Пространстве управлять таким аппаратом не труднее, чем реобом. Самое сложное – проходить через ахун, и, несмотря на все мои старания, я получил на экзамене только свидетельство второго класса, что примерно соответствует нашему званию «капитана каботажного плавания». Тем не менее, действуя методом проб и ошибок, я научился уходить в ахун и выходить из него более или менее точно. Но я никогда не залетал дальше Четвертой вселенной. Чтобы сразу преодолеть по-настоящему большое расстояние, а главное – вернуться, требуются такие математические способности, каких у меня не оказалось. По правде сказать, я так ничего и не понял в теории ахуна и пользовался ксиллом подобно многим земным женщинам, которые довольно прилично водят автомашины, абсолютно не разбираясь в двигателях внутреннего сгорания.

Как ни странно, позднее мне было гораздо легче управлять звездолетом синзунов. По словам хиссов, да и самих синзунов, звездолет уходит в ахун – по-синзунски «рр’оор» – совершенно иначе. Хиссы даже не уверены, что это тот же самый ахун! Как выяснилось, если ксилл и звездолет вместе уходят в ахун и проводят там одинаковое время, они никогда не выныривают в одном и том же районе вселенной. Расстояние между ними иной раз достигает четверти светового года!

Из этого периода жизни на Элле мне особенно запомнился один вечер. В виде исключения Суйлик, Эссина и я остались ночевать в Доме чужестранцев. Мы сидели на пляже, поджидая Ульну и Акейона. Суйлик только что официально объявил мне о том, что у них с Эссиной скоро свадьба, на которой я должен буду играть роль стеен-сетана. Ульна почему-то пришла одна и села рядом со мной. Небо в ту ночь было удивительно ясное, и частые звезды блистали ярче обычного.

Суйлик вздумал меня экзаменовать, и мне пришлось показать ему красновато-желтый Ориабор, красный Шессин-Сиафан, голубоватый Бероэ из созвездия Сиссантор и так далее.

– А ну-ка, скажи, не глядя, какая звезда сейчас сияет ярко-синим светом позади тебя примерно на тридцать градусов над горизонтом? – спросил Суйлик.

– Кальвено! – ответил я торжествующим тоном и обернулся, чтобы проверить свой ответ. – Но, по правде говоря, эта Кальвено не такая уж яркая и не такая уж синяя.

– О, это зависит от высоты над горизонтом, – отозвался Суйлик, не поворачивая головы. – Однажды я был на одной из ее планет. Необитаемой, но очень красивой.

Тут подошел Акейон с парочкой его друзей-синзунов, и мы заговорили о другом. С тех пор я часто думал о том, что, должно быть, я первым заметил изменения в спектре Кальвено. Для хиссов это была давно знакомая звезда, расположенная в каких-нибудь шести световых годах от Эллы, поэтому астрономы, а тем более простые граждане не слишком жаловали ее вниманием.

Свадьба Суйлика состоялась примерно через два эллийских месяца после этого вечера. На Элле существует два типа свадебных церемоний. Самый простой заключается в том, что жених и невеста приходят к официальному лицу и объявляют о вступлении в брак. Другой, гораздо более сложный, совершается по древним обычаям. Суйлику пришлось избрать второй вариант, потому что он женился на дочери великого распорядителя мистических эмоций – «главного жреца», как сказали бы мы.

Так как мне предстояло играть роль стеен-сетана, за неделю до церемонии ко мне явились двое молодых жрецов-хиссов, которым предстояло научить меня всем обрядам. Некогда, в эпоху протоисторических войн, свадебные торжества между молодыми людьми из разных кланов нередко прерывались нападением юношей из клана невесты, не желавших ее отпускать. Поэтому жених выбирал из родни невесты или из какого-нибудь другого рода, но только не из своего, защитника, стеен-сетана, который охранял молодоженов три дня, пока не завершится свадебная церемония. Этот стеен-сетан чаще всего был прославленным воином, или влиятельным вождем, или жрецом. Разумеется, сейчас нет и речи о вооруженном нападении, но все же веселящие свадебные напитки оказывали свое действие и свадьбы иной раз заканчивались серьезными потасовками. Кроме того, похищение невесты хотя бы на одну минуту аннулировало весь обряд, и свадьбу приходилось начинать сначала. Суйлик выбрал меня как друга, но в то же время надеялся и на мою физическую силу как землянина. Делать было нечего – я начал набирать среди родственников Эссины одиннадцать помощников, на которых имел право, и выбрал скроенных крепче всего.

Первая церемония, сугубо приватная, состоялась в доме Эссины. На ней присутствовали только члены семьи, жрецы да я в качестве стеен-сетана. Обряд был прост: длинные молитвы, во время которых Суйлик откровенно скучал, хотя Эссина и все остальные были по-настоящему серьезны, несколько древних гимнов без резких падений и взлетов, типичных для современной музыки хиссов, – и всё. Потом в чаше зажгли зеленый огонь – цвета хисской крови! – который должен был гореть все три дня. На второй день жених и невеста поклялись малой клятвой, обещая друг другу защиту и помощь – о верности не было речи, потому что это разумелось само собой. Затем состоялся малый банкет, только для близких друзей. Лишь на третий день мне пришлось отрешиться от благодушной роли праздного наблюдателя.

Этот день начался с клятвы Звездам: супруги поклялись воспитать своих детей в любви к Свету и в ненависти к сыновьям Ночи и Холода. Затем последовал пятичасовой перерыв для молитв и наконец большой пир.

Он проходил в местном Свадебном доме. За столом собралось более четырехсот человек. Пришли все сотрудники научных лабораторий и даже несколько Мудрецов – великая честь, оказанная Суйлику за его заслуги и за то, что он открыл человечество с красной кровью. Среди них был и Ассза; мимоходом он сообщил мне, что мислик погиб. Явилась целая делегация от капитанов ксиллов во главе с адъютантом «адмирала», были и двадцать семь синзунов, в том числе, разумеется, Ульна и ее брат, и множество хиссов, знакомых и незнакомых. Я с удивлением увидел слева от Эссины молодую хр’бенку с бледно-голубой кожей. Это оказалась университетская подруга Эссины, уроженка Рессана, откликавшаяся на нежное имя Бейшитинсианторепансерозет. Уф!

Меня с моими одиннадцатью помощниками поместили за отдельным столом возле единственного входа в зал. Воспользовавшись своей привилегией, я пригласил к нам Ульну и ее брата.

Блюда следовали одно за другим, все в виде желе разных цветов и далеко не одинакового качества: одни были восхитительными, другие – так себе, третьи – откровенно невкусными. Напитков тоже было много, все с небольшим содержанием алкоголя и, на мой вкус, довольно посредственные. К концу ужина Церан, капитан-лейтенант хисского флота, преподнес Суйлику знаменитый абен-торн кренов с планеты Мара.

Видел бы ты лицо Суйлика! И тем не менее ему пришлось выпить этот напиток, от которого его мутило. Из любопытства я тоже попробовал и был приятно удивлен: абен-торн похож на старый виски самого лучшего качества! Ульне и ее брату он тоже пришелся по вкусу, и мы втроем прикончили бутылку на глазах ошеломленных хиссов.

Как бывает на всех эллийских вечерах, в зале царило самое непринужденное веселье. Мне просто нечего было делать в качестве стеен-сетана, и я уже думал, что моя миссия окончена, когда послышался какой-то шум. Ассза, у которого было срочное дело в Доме мудрецов, ушел раньше, дверь оставалась неприкрытой, и снаружи отчетливо доносились нестройные выкрики. Я сразу поднялся и построил своих соратников. Десятка три молодых хиссов подходили к дверям, распевая древнюю боевую песню. Согласно обычаю, они хотели силой ворваться в зал и похитить невесту. Моя задача заключалась в том, чтобы любой ценой задержать их на полбазика.

Схватка была жаркой! Нападавшие ринулись на нас очертя голову. Мы встретили их градом тумаков, и тут я показал, на что способны земляне! Давненько я не участвовал в таких свалках, еще со студенческих времен, когда вместе с тобой играл «столба» в регби. Битва продолжалась уже четверть базика с переменным успехом, однако «противнику» никак не удавалось проникнуть в зал. И вдруг над головами нападавших я увидел реоб, пикировавший со страшной скоростью.

Из кабины выскочил хисс, которого я сразу узнал по гигантскому росту, – Ассза. Он бежал к нам и что-то кричал, но из-за общего шума ничего не было слышно, а передавать мысли он не мог, потому что находился слишком далеко. Расшвыривая всех, я бросился ему навстречу, повторяя: «Да замолчите же, замолчите!» На пару секунд крики стихли, и мне удалось уловить:

– Кальвено вот-вот погаснет! Кальвено вот-вот погаснет!