Читать книгу Тайна горного озера - Фёдор Быханов - Страница 8

В первых рядах солдат, ворвавшихся в, освобожденную от фашистов, польскую столицу, была и команда майора Даурова, получившего строгий приказ:

– Найти и задержать Оссендовского!

Имевшего отношение к важным секретам Советского государства.

Против которого воевал еще в послереволюционные годы. Да еще бандитствуя с сообщниками в Горном Алтае.

Адрес проживания затворника удалось добыть в городской управе.

Там, под прицелом автоматов, перепуганный канцелярист без волокиты отыскал по списку местных жителей все, касающееся пана Фердинанда.

В том числе и место, где располагалась вилла знаменитого в прошлом путешественника.

Туда и помчались, на приданном танке, бойцы Даурова, заставшие в доме врага лишь его труп и явные следы недавнего пребывания здесь кого – то еще, улизнувшего буквально за минуты до окружения подозрительной усадьбы освободителями.

В той ситуации майор постарался сделать все возможное, что оставалось ему для выяснения сведений, некогда имевшихся у Оссендовского.

Он приказал подчиненным:

– Изъять все, что было у того из имущества!

Здраво полагая, что где – то мог иметься тайник, а то и просто остались записи воспоминаний на одном и множества иностранных языков, которыми в совершенстве владел при жизни нынешний покойник.

– Только они теперь могут пролить свет на тайну! – укрепился в своей уверенности майор, добивавшийся разгадки запутанного дела не только здесь, в Польше или на Родине в Советском Союзе, но и в соседней Монголии.

Конфисковав пару грузовиков, брошенных прямо на обочине дороги из-за пустых бензобаков, Дауров сначала решил тогда вопрос с их заправкой.

Просто остановил первую попавшую колонну красноармейцев и без труда убедил их командира:

– Слить из машин по несколько литров горючего для команды, выполнявший специальное задание по линии Управления «Смерш».

После чего, солдаты, трудясь в поте лица, набили кузовы машин добром, нажитым Оссендовским.

Стараясь при этом не оставлять в доме ни единого клочка бумаги.

Добыча, доставленная в Особый отдел фронта, не могла, разумеется, заменить собой непосредственного «языка».

Но и тогда еще была надежда отыскать в ней, хотя бы тоненькую ниточку фактов, потянув за которую, можно было размотать весь клубок дел, натворенных поляком в далекой Сибири.

Несколько месяцев кряду каждый автограф Оссендовского изучался, чуть ли не под микроскопом целой оравой дешифровщиков и переводчиков. Пока и этой работе не подошло, неожиданно скандальное, завершение.

Как ударом молота по голове, оказалось для Даурова обвинение в мародерстве.

Выяснилось с запозданием, что и в польском, и международном обществе, в том числе и союзных государств, имя Фердинанда Оссендовского звучало вполне весомо.

Потому, когда стали выяснять его судьбу после фашистской оккупации, то нашлось немало очевидцев, сообщивших новому руководству Польши о том, как обчищался до бумажки, дом, уже мертвого в ту пору, ученого – географа.

Возник скандал.

Замять его удалось с большим трудом, и только лишь после того, как Министерство Иностранных дел СССР принесло свои извинения и обязалось принять необходимые меры по улаживанию конфликта.

Все, вывезенное командой Даурова, было возвращено – уже в качестве исторических ценностей во вновь образованный Дом-музей ученого.

Тогда как виновного в разграблении архивов географа, привлекли к суду военного трибунала.

Приговор, однако, был не очень суровым, по меркам военного времени.

Всего – то и дали разжалованному майору Даурову пять лет заключения с лишением всех званий и наград.

– Только я искал следы пана Фердинанда не ради службы, а еще и по делу совести, в память о прежнем общении, – поведал заключенный подсобник картографа своему новому начальнику – Полякову.

Решился на откровенность, когда почувствовал, что перспектива скорейшего освобождения может оказаться «с душком».

Он и прежде не жил, что называется, одним днем. Обладая большим опытом оперативной работы, старался всегда оставлять кое-что на запас:

– Если вдруг понадобиться оправдаться в своих поступках или иметь неоспоримые доказательства, погребенные бесследно в секретных архивах.

Вот и трудясь над бумагами Оссендовского, что мог скопировал.

Особенно это касалось материалов сибирского региона, где успел побывать в своих путешествиях польский авантюрист.

И не просто перерисовал карты и сфотографировал самые интересные тексты еще в ту пору майор Дауров.

Большую часть своих находок успел отправить с оказией – демобилизованными солдатами на Родину.

– У меня и теперь есть в надежном месте все, что успел составить Оссендовский, только далеко отсюда, – закончил свое повествование – исповедь Дауров.

Лейтенант посочуствовал ему сперва из элементарной вежливости.

Но опять вернулся к разговору заметно приободрившимся, когда понял, что срываются сроки работ, да и проживала семья Дауровых не так уж далеко – в Новосибирске.

К тому же и адрес оказался знакомым.

Потому техник-лейтенант решил обойтись без прежнего хитрого подходца, действуя напрямую:

– Так это же почти рядом с Топографическим техникумом, где сам учился на специалиста картографа!

Теперь он сам завел разговор с подчиненным:

– Вот сейчас бы нам карта Оссендовского вполне могла пригодиться, – заметил Сергей Львович. – Тогда бы мы гораздо быстрее заполнили «белые пятна» на территории, определенной экспедиции для изыскательских работ.

Далее техник-лейтенант еще более конкретно развил свою мысль:

– И тогда, обещаю Вам, возможны положительные оргвыводы.

Подразумевая поток поощрений – в виде наград одному и снятия судимости с другого.

Оба пришли к единому выводу, о том, что следует, как можно скорее, привезти из Новосибирска трофейные бумаги.

Оставалось только подобрать приемлимый повод для такой поездки и снарядить гонца надежными рекомендациями.

– Выбор тогда пал на меня! – рассказывал продолжение своей юношеской «одиссеи» сельским школьникам-туристам старик Чепоков. – Мне даже самому очень интересно было съездить в большой город. Мир, как говорится посмотреть т себя показать!

Кимандировали парня с определенной целью:

– Доставить необходимое техническое оснащение из учебного заведения топографов, где у бывшего выпускника – лейтенанта Полякова оставалось до сих пор множество знакомых преподавателей, способных выручить его в важном государственном деле.

Однако, главное поручение Ванюшка Чепоков получил на словах, вместе с почтовым конвертом, на котором, выведенный химическим карандашом, синел обратный адрес семьи Дауровых:

– Зайдешь к ним и попросишь документы, которые я супруге выслал еще из Польши, пока не попал под трибунал! – строго-настрого наказал своему молодому порученцу Сергей Львович.

Заодно чиркнул еще и письмецо родным в несколько строк.

В качестве конкретного подтверждения правильности того, что мог устно рассказать парень – как и чем живет теперь заключенный-картограф Дауров.

– Все выполнил так, как было велено, – довольно заключил Иван Карпович. – Вот она – сумка полевая с картами.

Он кивнул на, уже хорошо знакомую ребятам, планшетку, привезенную тогда из Новосибирска.

И для пущей убедительности добавил:

– Да на ней и адресок имеется.

Чепоков снял сумку, раскрыл ее и внутри указал на подкладку, белевшую надписью, вытравленной хлоркой:

– Как на фронте поступали многие офицеры, желавшие, чтобы их личные вещи не оказались, в случае чего, безымянными.

Дед Иван уже собирался вешать обратно, на тонком скукоженном ремешке свою реликвию с посланием еще фронтовых времен, но его остановила на этом Татьяна Комарова.

Не только крайне любознательная для своего возраста, но и пунктуальная до мелочей, она не упускала ни одной возможности зафиксировать все происходящее с ней в своем дневнике.

В него она добросовестно переписала и адрес в Новосибирске, куда наведывался много лет назад алтайский юноша по просьбе своих старших «коллег» из топографической экспедиции.

А вот Мишку Костромина обуревали теперь совсем другие чувства.

Множество новых вопросов появилось у него к старому таежнику. Ведь, после очередного рассказа, в ином свете, чем прежде, предстал бывший проводник перед своими недавними провожатыми.

Парень не утерпел:

– Почему же они не пригодились, эти карты?

И другие поддержали его:

– Действительно, почему? – поняв, что неспроста остаются документы в этой провинциальной деревушке.

Тогда как место им, по меньшей мере, в Музее строительства Чуйского тракта? Или еще в каком другом официальном собрании редкостей?

– И, вообще, что стало дальше с самим Дауровым и с топографом Поляковым? – занесла Татьяна свою авторучку над новой – девственно чистой страницей личного походного дневника.

Добрая снисходительная улыбка, только что озарявшая, загоревшее до черноты, лицо таежника, исчезла вдруг без следа.

Старик сразу сделался необычно серьезным и перевел «стрелку» их общения совсем на другое:

– Давайте, ребятки, лучше ужинать. Все остывает.

Он встал совсем как повар на школьной столовской раздаче, только не за перегородкой с кострюлями, а прямо у котла с шулюмом.

И видя, что собеседники не спешат на зов, обуреваемые любопытством, мягко, как бывало в их общении прежде, добавил:

– Остальные вопросы оставим на потом. После все узнаете.

Лишь только угостив ребят как следует, Иван Карпович уже в кратце, не вдаваясь, как прежде, в детали, поведал о том:

– Почему больше так и не встретился с теми, чье задание выполнял в своей первой и, как оказалось, последней поездке в большой город?

Оказалось, что в его отсутствии, едва установились погожие деньки, вдвоем – по уже хорошо натоптанной тропе, оба картографа – начальник и подчиненный решили сходить до Шавлинского озера.

Это чудо природы уже к тому времени успело получить самую широкую известность. Да и как иначе, если про него с восхищением говорили все, кто видел знаменитую картину местного живописца Чорос – Гуркина, так и названную им «Озеро горных духов».

Потом один из таких зрителей – будущий великий ученый и писатель-фантаст Иван Ефремов написал и опубликовал в популярном молодежном журнале приключенческий рассказ с занимательным сюжетом о том, что губительными для всего живого на этом горном озере, якобы, были испарения от окрестных и весьма богатых залежей самородной ртути.

– На самом деле бояться тогда обоим следовало совсем другого, – с горечью заметил Чепоков. – Но никто, к сожалению, не знал, той осенью, что эти двое собрались на Шавло.

Был и теперь Иван Карпович твердо уверен, как прежде в том, что все могло сложиться в их трагической судьбе иначе:

– Если бы прознал кто из поселковых о таком замысле, наверняка бы отговорили. Так как не сезон наступал для подобных прогулок на «Можжевеловый край». Звери пошли на зов Кер-балыка.

Рассказчик внимательно оглядел лица всех ребят. Остановился же лишь на Мишке Костромине:

– Как я вам этим летом отсоветовал торопиться. Как заставил повременить и не спешить во след за медведем.

Совсем грустными были последние слова Ивана Карповича.

Выяснили ребята, что позже, не дождавшись возвращения путников, он, вместе с другими охотниками и участковым милиционером, прошли их предполагаемым маршрутом и обнаружили на берегу горного озера растерзанные останки обоих горемык.

Позже самого Ванятку Чепокова даже на следствие не вызывали:

– Удостоверившись в его невиновности, подтвержденной командировочным удостоверением с новосибирскими печатями о прибытии и убытии.

По ним выходило, что был он очень далеко от места трагедии, разыгравшейся в дремучей тайке, кишащей полчищами диких хищников.

Ну а сам он, по совету знающих земляков, не стал особо рыпаться – умолчал о второй стороне командировки, в которую послали его бывшие коллеги. Не дожившие до возвращения «гонца».

– Храню, пока, эту сумку, как память о хороших людях, павших из-за своей безрассудности и неуважения к духам! – заключил на пафосной ноте хозяин аила свою беседу с гостями.

После чего проводил их до самой околицы поселка, откуда уже были хорошо видны палатки, поставленные туристами у моста через Чую.

Где обычно и подбирали рейсовые автобусы, завершивших свое путешествие, приезжих.

И никто из них даже не догадывался прежде, что печальная история погибших картографов вскоре получит свое неожиданное и удивительное продолжение.