Читать книгу Рассказы - Галина Грановская - Страница 5

Урок физики всё тянулся и тянулся, прямо как резиновый. Васька, решивший три варианта, доделывал четвёртый – для Фимки. Фимка рисовала чертиков. Глазеть в окно и даже просто сидеть, положив ручку, было опасно – Миранда, приспустив очки на кончик носа, была настороже, глядела, что называется, в четыре глаза. Вот и приходилось прилежно склоняться к тетради и рисовать, ожидая, пока Васька выдаст решение. Самой ей с такими задачками не справиться. Не по зубам орешки. Да и не нужна ей эта физика. Но получать вторую двойку подряд в начале третьей четверти как-то тоже ни к чему. Миранда обязательно выскажется Лиль Сергеевне, та позвонит матери… Цепная реакция. А чего звонить? Как будто мать сможет научить Фимку решать эти чёртовы задачи!

Васька пододвинул листок. Ну вот, наконец-то! Фимка облегчённо вздохнула и принялась торопливо переписывать. Всё же Васька молодчина и настоящий товарищ – не даст пропасть. И что бы она без него делала. Все эти математики, физики, химии – ну, не для Фимкиных они мозгов. Всякие задачи, теоремы, уравнения… Скорее бы кончился учебный год. Никогда в жизни, никогда больше не будет она заниматься всякими дурацкими формулами! Может в парикмахеры и не пойдет, но и программистом или физиком быть не собирается. Вообще, профессию себе с умом выберет. Мать, вон, сунулась в техникум наобум, выбрала, какой к дому поближе, и что? Корпит теперь целый день над бумагами и всё считает, считает что-то в своей бухгалтерии. А её одноклассница, между тем, стала актрисой и довольно известной. В классе над ней смеялись, когда говорила, что хочет сниматься в кино, – очень уж обыкновенной была, по словам матери. А вот пожалуйста! Обыкновенная – обыкновенная, а знала, куда пойти учиться. Живёт теперь в Ленинграде, часто снимается в разных фильмах и телеспектаклях.

Фимка тоже будет жить в Ленинграде. В конце концов, она там родилась. Хватит с неё северных поселков. Сколько себя помнит, всё кочуют. Закончит отец строительство одной дороги – обязательно где-то рядом, здесь же, на Севере, нужно строить другую. Не-ет, Фимка найдет себе хорошую работу – никаких дорог-переездов, никакой бухгалтерии…

Перед самым носом пролетел бумажный комочек и шлепнулся на па парту. Записка от Ветошкиной. Ага, тоже мается, ничего не решила – Фимка, выручай. У самой снега зимой не выпросишь, а уж списать что-то там и просить бесполезно. Но Фимка великодушно кивает: ладно, сейчас. Немного осталась, спишу – передам. Быстрее, шипит Ветошкина, урок кончается. Вот, всегда так: то время едва-едва тянется, то летит. И будьте уверены, когда каждая минута дорога, у него космическая скорость. Ну, совсем немного осталось.

Звонок прозвенел неожиданно.

– Сдаём тетради! Не задерживайте, а то не возьму! – Миранда нависает как глыба.

Фимка едва успевает спрятать Васькины каракули. Оборачивается к Ветошкиной, разводит руками – не получилось, сама едва успела.

– А ты что, совсем ничего? Ты ж говорила, задачи эти – нечего делать… Ни одной?

Ветошкина с красным сердитым лицом пыталась втолкнуть «Физику» в набитую до отказа сумку.

– Представь, совсем!

– Да не злись ты.

– Ничего не решила, – зло повторила Алька, – у меня же нет таких поклонников, как у тебя – ни математиков, ни… ни воров!

Фимка остолбенела.

– К-каких… воров?

– Таких! Которые с танцев провожают и в подъездах крутятся.

Ну, Ветошкина, ошалела!

– Какие подъезды? С каких танцев? Мы же вместе домой шли, – едва нашлась Фимка.

Ветошкина мстительно щурилась.

– Между прочим, соседи из квартир выходить боятся по вечерам, когда дружок твой дежурит. Бабка Олимпиада вчера без хлеба, между прочим, осталась! Сунулась выйти, а он по лестнице поднимается!

Ветошкина в запале почти кричала. Те, кто еще оставался в классе, заоглядавались. Хорошо, что Миранда ушла, пронеслось у Фимки в голове. А Васька, Васька уставился! Удивленно таращилась Кирюхина.

– Ленка, ты что… с этим встречаешься?

Фимка почувствовала, как качнулся под ногами пол. Красное лицо Ветошкиной покраснело ещё больше, капельки слюны застыли в уголках рта, жирно блестел нос. Видеть это лицо, широкое, плоское, с прыщиками на подбородке, было невыносимо. Чувствуя, что ещё минута и она или разревется на виду у всех, или вцепится в редкие Алькины волосы, Фимка круто развернулась и выбежала из кабинета физики. Без единой мысли, с грубым, жгучим комом в горле, слетела по лестнице со второго этажа, быстро оделась в раздевалке, застегнула кое-как непослушными пальцами пуговицы и оказалась на улице. Ноги сами несли её куда-то вниз по тропинке к заливу.

Шлепнувшись на крутом спуске, Фимка как будто опомнилась, остановилась – портфель оставила, книги. Но тут же заскользила дальше. Ну и пусть. Пусть! Как они пялились на неё! Как слушали, разинув рты, это гнусное вранье! Как будто не знают что такое Ветошкина! Пусть и живут с этой гнусной сплетницей рядом, а она никогда не вернётся в этот класс, в эту школу!

Залив был покрыт плотным бугристым панцирем, прорезанным у берега широкими и глубокими трещинами, полузасыпанными плотным хрустящим снегом. Узкая тропа вела на противоположный берег, где темнел еловый лес, и откуда слышался далекий и слабый рык тракторов. Там строил дорогу отец. Восемьдесят километров, отделяющих поселок от железнодорожной станции. Трасса через болота и густую чащобу. Эх, папка, папка! Мало, что ли, строят по стране дорог? Обязательно надо было забраться сюда, в самую глушь. Зимой самолётом только и выберешься, да и то, если только погода лётная. Бывает, почту разносят раз в десять дней. И одна-единственная школа, даже перевестись некуда. И десятый класс один. Только Фимка туда не вернётся. Так и скажет матери! Пусть что хотят с ней делают – не вернётся.

Но Ветошкина! Откуда в человеке берется столько дряни?

Дневные сумерки сгустились до ночной темени, когда Фимка вернулась домой. Спотыкаясь от усталости, поднялась на второй этаж, ковырнула ключом замок. Наверное, уже не меньше шести – того и гляди явится с работы мать. И если Лиль ей позвонила… впрочем, какая разница. Фимка и сама всё расскажет. И твёрдо будет стоять на своём – в школу она не вернётся.

– Лен…

На площадке между вторым и третьим этажами сидел на подоконнике Васька. Рядом валялся Фимкин портфель. Спасибо, принёс. Фимка подождала, пока портфель оказался рядом, протянула вялую руку: давай.

– Зайти-то можно? – поинтересовался Васька.

– В другой раз.

– Ну, подожди. Мне нужно тебе что-то сказать.

– В другой раз и скажешь, – Фимка зашла в прихожую и попыталась захлопнуть дверь.

Поговорить. Дудки! Хватит разговоров, потом сплетен не оберёшься. Наверное, будет уговаривать простить Ветошкину. Или выспрашивать… Нет, она для себя уже всё решила. И говорить больше не о чем. И совсем нет сил.

– Пусти дверь! – идиот, всунул ногу, не закрыть. Фимка налегла на дверь.

– Фимка, два слова. Ветошкина дура, она не знает ничего… Да открой же, чтобы я не орал на весь подъезд. Фимка!

– Я тебе не Фимка! Взяли моду, а у меня, между прочим, имя есть!

На её счастье кто-то поднимался по лестнице и Васька убрал ногу. Дверь сухо щелкнула замком.