Читать книгу Послевкусие - Галина Коваль - Страница 3

Москва. Маша вошла в метро. Это её первая встреча с огромным подземным миром. Девушка чувствовала над собой тяжелый пласт земли. Он давил на сознание со страшной силой, а в глазах отражалось неземное великолепие стен, пола, потолка. Малахитовая шкатулка захлопнула её в себе. Эскалатор! Оказывается, в мире есть силы, которые могут против воли подхватить тебя и унести только в том направлении, в котором движутся сами. И ты не сможешь им противиться, как бы страшно тебе ни было. Как-то Маша услышала на улице родного города Волжского фразу от прохожих. Девушка делилась с подругой впечатлениями от поездки в столицу.

– Москва страшно красивая!

И не надо много слов, сравнений, доказательств. Всего три слова.

Маша – дочь Бориса Николаевича, шла и улыбалась мыслям, в которых представляла собачку, живущую теперь в новом доме отца. Он рассказал о ней в телефонном разговоре.

«Обязательно поеду к ним в ближайшее время. Познакомлюсь».

Взгляды, руки, плечи девушки касались чужих людей. Она находила в этом особую прелесть. Мимолётное прикосновение к чьей-то жизни.

«Конечно, ничего хорошего нет в разводе родителей», – думала она.

По её мнению, это надо было сделать давно. Только вот кому должна принадлежать инициатива, она не могла сказать. Мама зашла далеко в своём своеволии. Отец весь в работе, как робот по заданной программе. Девушка зашла в вагон. Двери закрылись.

– Простите…

Она всегда произносила это слово, и не важно, толкнули её или она кого-то. Маша покачала головой, забыла спросить у отца, какого собачка цвета и пола. Она всегда хотела иметь кошку или собаку, но мама была против этого.

– Простите…

Непросто сейчас отцу. Как он теперь будет жить один. Как теперь будет жить мама, без его заботы и покровительства.

– Простите…

Да что это такое! Маша оборачивается. Видит перед собой очаровательную попу малыша в подгузнике, сидящего на сильной и волосатой мужской руке. Какая прелесть! Она подмигнула малышу. Тот расцвёл улыбкой во весь рот и мягко похлопал ладошкой по её макушке. Видимо, малыш добивался её внимания. Было приятно. Ребёнок положил руку на голову другой рядом стоящей женщины и получил ещё одну порцию женского восхищения. И так далее… О, какой малолетний сердцеед! Две женщины встретились глазами и уже вдвоём не сводили глаз с карапуза. Маша сделала полшага, чтобы посмотреть на хозяина такого счастья, и лучше бы не делала этого. Серое, понурое, щетинистое лицо молодого мужчины с потухшим взором смотрело в никуда, в самого себя, не слыша и не видя ничего вокруг. Потому малыш и искал то, чего ему не хватало. Маша поправила майку на ребёнке, удивилась отсутствию штанишек. Ещё раз посмотрела на мужчину – никакой реакции. Стоящая рядом женщина пожала плечами в ответ на Машин вопросительный взгляд. Другая отвернулась, так легче. Мы разные.

Маша порылась в студенческой сумке. Рука наткнулась на ярко-жёлтый маркер. Достала и отдала малышу. Тот радостно увлёкся подарком.

«Может, он не сможет его открыть», – понадеялась Маша.

Такого не случилось. Идя к выходу, она уже видела, как ярко-жёлтые полосы расцветали на серой рубашке мужчины.

Да! Это здорово – снимать однокомнатную квартиру в Москве. Да! Это дорого. И надо было настоять на том, чтобы снять комнату. Но Москва, институт оглушили Машу настолько, что она поняла – квартира будет ракушкой, а она улиткой в ней. В первое самостоятельное утро долго не решалась открыть дверь и выйти из квартиры. Это означало дойти до метро, спуститься в него, доехать до своей остановки, не пропустив её, и дойти до здания института. Стать самостоятельной. Господи! Как сейчас мама? Как ей тяжело, наверное, быть самостоятельной? И ведь не звонит… С каким позором столкнулся отец, но держится молодцом! А сама-то, сама… Решила расстаться с Сергеем, да духа не хватает. Не подтвердился факт его измены, но ушат грязи сделал своё дело и затушил костёр девичьей любви. Всё стало не так и не таким. Сергей приехал к ней на первые же выходные в Москву. Она так ему обрадовалась. Знакомое лицо в огромном людском потоке, рука в дружеской руке вернули ей за выходные дни уверенность. Приходил вечер, и она понимала, что не хочет отвечать на его ласки.

– Это пройдёт. Это нервное. Мама с отцом, Москва, институт…

– Ко всему надо привыкнуть, – утверждал Сергей, и она верила и ждала его приездов.

В этот вечер Маша долго не могла уснуть. Надо подумать о чём-то хорошем. О чём? Вспомнила малыша. Такая кроха, а реагирует на окружающих людей. Совсем не боится! Пальцы рук ослабли, закрылись глаза. Девушка уснула.

Мужчина, тот, что ехал в метро с малышом на руках, сердился. Он собирал с пола, с дивана, с подоконника – отовсюду игрушки, в основном машинки. И что бы он понимал в них?! Куда их сложить? Сколько крошек от печенья, исслюнявил и залапал вечно липкими пальчиками всю мебель! Пылесос включать нельзя, поздно уже. Придётся ложиться спать в бардаке. Сел на диван. Лампа-шар на полу, в которой печально падали осенние листья, отражала их на потолке и стенах. Молодой мужчина продолжил сердиться. Складка между бровями не распрямилась. Складка и щетина прибавляли его внешности лишние годы. Кстати! Он даже всей квартиры не видел.

Мишка, наверное, тоже испугался изменений в доме. Куда-то исчезли мама с папой, няня не занималась им, а постоянно плакала. Звонил и звонил телефон. Потом бабушка с дедушкой открыли дверь и наконец-таки вошёл папа. С ним произошли изменения, но это был папа. Как он был рад! Даже аппетит вернулся, вместе со сном. Мама долго не приходит, но вместе с изменившимся папой он подождёт. Это уже не так страшно. Мужчина встал с дивана. Голова закружилась. Когда он ел в последний раз? Не помнит. Похороны брата и его жены вытеснили всё.

Лестница! Куда она ведёт? Конечно, на второй этаж. Квартира в два уровня. Он слышал об этом от старшего брата, теперь покойного, по телефону, а сейчас представилась возможность разглядеть её. Ажурная ковка, лаковые поручни. Металлические листья и цветы, припылённые золотом, конечно не настоящим. Красиво! Но ступени – это опасно. Сами себе люди доставляют неприятности. Дерево стоит в золочёной кадке. Листья желтые. Засохло без полива? Нет, дерево искусственное, осеннее. Наверное, задумка такая была у жены брата. Странная женщина. Была… Ковёр на полу странный. Круглый. Воздух холодный. Сплит-система безукоризненно делала своё дело. Стены изумрудно-зелёного цвета. Две двери и коридорчик. В конце коридора стеклянная, раздвигающаяся дверь на террасу. Вздрогнул от неожиданно появившегося мужчины в спецодежде. Он зашёл с террасы.

– Я могу быть свободным?

– Да, идите. Скажите, вы всё время тут?

– Только когда в отъезде хозяева. Ну и вот по этому случаю.

– Да…

– До свидания. Я закрою дверь.

Охранник спустился с лестницы. Проделал какие-то манипуляции в стеклянном щитке у входной двери. Дверь тихо щёлкнула за его спиной. Небритый мужчина взглядом обвёл второй этаж квартиры. Расхотелось делать экскурсию по комнатам. Прошёл к террасе. Раздвинул двери. Словно расплавленный сыр из микроволновой печи, воздух раскалённой Москвы прилип к горлу и лицу. Лето в этом году побило рекордную температуру одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Семьдесят восемь лет назад Москва вот так же кипела. Только асфальта современного тогда не было, плавиться было нечему.

Мужчина поспешно задвинул стеклянные двери. Ад кромешный! Захотелось снять потную одежду и помыться. Ванная комната есть внизу. Проходя мимо одной двери второго этажа, толкнул её и заглянул внутрь. Оказалось, это ещё одна ванная комната. Синие полотенца, синий мужской махровый халат на плечиках. Зачем на плечиках? Его халат всегда висит на крючке. Он и не помнит, когда им пользовался. Зато помнит подчёркнуто важное значение, с которым мать дарила ему халат. Вода принесла облегчение. Чужой халат надевать не хотелось. Внимание привлекла одна из стен в ванной комнате. На ней полки заставлены огромными морскими раковинами и бра в виде стеклянных дельфинов синего цвета. Другая стена выложена синей, белой и голубой мозаикой, и не было в стене надёжности, что ли. Тронул рукой, почувствовал шаткость. Стена оказалась раздвижной. За ней комната с зеркальной стеной и круглой кроватью на пьедестале. Красиво, даже шикарно, но оставаться в ней, трогать что-либо руками не хочется. Как в магазине! Смотришь, но не покупаешь.

«Пойду на кожаный диван… Где чемодан? Куда его отнёс охранник?» Мужчина открыл шкаф. Чемодан радостно смотрел ему в глаза. Вытащил чемодан и положил на кровать. Расстегнул молнию. Неудобно стоять, ноги упирались в основание пьедестала, а руки приходилось тянуть далеко вперёд к чемодану. Сел на кровать. Почувствовал её томное притяжение. Откинулся и замер, прикрыв глаза. Кровать мягко завибрировала под ним. Сначала сжался, чтобы вскочить, но мысли нашли объяснение этому феномену, и он успокоился. Успокоился так, что заснул и проспал до утра.

Но утром это не было. Был полдень, судя по часам, которые держал синий дельфин на такой же стеклянной и высокой подставке. Рядом с ним ночевал чемодан. За сутолокой необходимых дел, горе отходит на второй план. Как бы в стороне горе стоит и наблюдает, всё ли правильно люди делают. А когда все дела, связанные с этим горем, переделаны, люди думают: лучше бы они никогда не кончались. Закроется дверь за последним соболезнующим, и человек остаётся один на один с проклятущим горем. Вот тогда оно и начинается по-настоящему.

Спускаться по лестнице оказалось легко. Краем глаза заметил движение на подоконнике. Окна высокие, подоконники широкие. Шторы из тяжёлой парчи ложатся на пол. Сейчас они шевелились. Мужчина замер. В голове выстрелила мысль о грабителях. Пригнулся и спрятался за спинку дивана. Он же голый ко всему ещё!

– Дур-р-р-ак… – донеслось от окна.

Он вскочил и ринулся к окну. По широкому подоконнику бежала большая белая птица, мелко и дробно топая лапками. От одной шторы к другой – спрятаться. А когда человек отодвинул ткань, она истошно заорала:

– Брысь…

Какой противный, скандальный голос! Если птица вчера была здесь, почему молчала? Мужчина не мог найти объяснения. Взял и позвонил домой, бабушке Мишки и своей маме. Оказалось, что помощница по дому утром вернула попугая, так как он плохо вёл себя и ничего не ел.

– Корм на кухне где-то положила, найдёшь. Выспался?

– Выспался. Как Миша?

– Да как всегда…

– Ну, тогда до вечера.

– Дай трубку Роме.

Молодой человек согласился и вместе с этим изумился. Как это делать? Он беспомощно огляделся. Птица по предметам мебели скакала в его сторону. Уселась на своё кольцо и стала энергично качать головой. Человек показал ей трубку.

– Вас…

– Тащи… – прошипела птица.

– О Господи! Что за представление? – сказал он в трубку матери.

– Ты поднеси к нему. Он меня услышит и успокоится.

Трубка оказалась возле попугая. Женский голос что-то говорил птице. Она слушала.

– Всё? – спросил мужчина.

– Не ори… – получил в ответ.

– Он на тебя сердится, потому и использует ругательства, – объяснила Мишкина бабушка. – А вообще он спокойный и умный. Много спит потому, что старый он.

Мужчина положил трубку телефона на место. Посмотрел на птицу.

– Старик, значит. Привет, старик!

– Привет… – птица явно сменила свой гнев на милость.

– Что ж так мусоришь? – спросил мужчина, на что птица тут же слетела на пол и стала кружить и расхаживать по крошкам на полу. – Сейчас уберу, потерпи.

– Хороший… – сказала птица и стала ходить следом за ним. Вместе ушли на кухню, и было слышно, как там закипал чайник, как человек изредка переговаривался с птицей.

– Мишка обижает?

Попугай закатил глаза и перевернулся вниз головой на вешалке для полотенца.

– Кошмар…

– Прям-таки и кошмар? – засомневался молодой человек и получил чувствительный щипок в плечо. – Вот те раз! Я дружить собрался.

– Рома друг… – заворковала птица и опустила крючкообразный клюв в пустую чашку.

Так она показала, что хочет пить. Пока молодой человек готовил бутерброды, птица попробовала всё, что было на столе, но не ела, а просто так баловалась, как бы принимала участие в готовке. Потом как-то сразу нахохлилась, заскучала, и глаза её заволокло плёнкой. Мужчина отнёс её к кольцу, на которое она и перебралась спать.

– Теперь можно распаковать чемодан.

Молодой человек смело поскакал по лестнице вверх. Ему понравилась птица. Она немного развеяла его печаль.

Маша в это утро проснулась намного раньше, чем молодой человек с попугаем. У неё другой ритм жизни, чёткий и по расписанию. Ей в институт надо. Дни в институте пролетают быстро. Вторая неделя пошла после приезда Сергея. Может быть, приедет на эти выходные, а то что ей делать одной в совершенно чужом жареном мегаполисе? В кино с ним можно сходить на «Аватар» в 3D. Она его ещё не видела, хотя у фильма миллионные кассовые сборы. В родном городке Волжском она видела афиши, но сходить не успела.

«А я иду, шагаю по Москве…» – знакомая нам всем песня звучала у неё в голове.

Настроение приподнятое. Новые льняные брючки, хлопковая белая блузка с жабо и рукавчиком фонариком. Небольшой рюкзачок за спиной. Два кожаных ремешка на «римских» сандалиях выгодно подчёркивают розовый лак на пальчиках рук и ног. Она себе нравилась и окружающим тоже. Встречая взгляды, улыбалась в ответ. Хорошо иметь таких родителей, как у неё! Люди небедные и смогли оплачивать её учёбу в Москве в престижном учебном заведении. Она почесала за ухом и локтем коснулась горячего чужого тела.

– Простите…

Чего же всё-таки не хватало маме, почему ей стал неинтересен собственный муж? А что ей вообще интересно в жизни? За ухом опять щекотно. Она почесала и опять до кого-то дотронулась.

– Простите…

Машу дёрнули за волосы. Она обернулась. Уже знакомый малыш Мишка радостно улыбался Маше. Сегодня он в штанишках и на руках у дедушки. Это видно сразу. Мужчине где-то за шестьдесят, и Мишка называет его «деда».

– Здравствуй, Мишенька!

Тот лишь растягивает рот в улыбке да прикладывает голову к плечу деда.

– Внуку нравится в метро, и у него уже личные знакомства. Приятно удивляет… – Дедушка загордился внуком и добавил: – И у него хороший вкус.

– Спасибо.

На своей станции Маша вышла. Мишка махал ручкой, дедушка кивнул. Маша начинала обрастать знакомыми в Москве. И её это тоже радовало. Здание института проглотило её до четырёх часов дня. В нём она старательно впитывает знания. Вечерами переписывает лекции. Крупными буквами выводит на обложке тетради имя и отчество преподавателей. Совсем скоро их сменят прозвища. Сейчас она их не знает. Девочки из группы на лекции ходят парами. Это те, кто проживают вместе в съёмных комнатах. Есть стайки из трёх-четырёх человек, они живут в общежитии. Есть такие же, как и она, одинокие, но страшно заносчивые, за ними приезжают машины после занятий. Одним словом, Маша ещё ни с кем не подружилась. В аудитории через два стола впереди от неё сидит молодой человек и никогда не оборачивается. Перед глазами вечно его сутулая спина и худые кисти рук на столе. Волосы слегка вьющиеся, лежат на ушах и шее. Мода сейчас такая, как во времена Высоцкого, обрастать и ходить мимо парикмахерской, под взглядами грустных мастериц. От сутулой спины молодого человека отлетает бумажный катыш. Ещё один! Никакой реакции. Преподаватель водит глазами по аудитории, ищет проказника. Маша оборачивается. У самой стены сидит озорница, её глаза сверкают смехом и счастьем, и не надо ломать голову, чтобы узнать, кто кидает бумажные катыши. Маша жестом показала ей – мол, отошли смс. Через минуту бумажный шарик плюхнулся на её стол.

«Если ты такая умная, дай мне его номер телефона».

Маша прочитала и обернулась, ожидая увидеть сердитое лицо, но лицо у проказницы было прежним, излучало мир и безмятежность. Маша заулыбалась и покачала головой, давая понять, что не знает номера телефона сутулого студента. Опять бумажный шарик упал, но уже на Машин стол. Прочитала:

«Он мой».

И совсем не была против строгого предупреждения.

В столовой к Маше за столик села та же проказница. Юбочка, как у пятилетней девочки, клетчатая, в складочку и такая коротусенькая!..

Маша разглядывала маленькую девочку с большой головой и непропорциональным телом.

– Я Хельга.

– Я Маша.

– А почему ты не удивляешься?

– Я пытаюсь определить происхождение твоего имени.

– У меня дед с бабкой эстонцы.

– А-а-а…

На подносе Хельги стояло две тарелки с рисовой кашей и две тарелки с творогом со сметаной.

– Люблю до не могу, – пояснила новая знакомая и заработала ложкой.

Все у нее было миниатюрным. Не плечи, а плечики. Не лопатки, а лопаточки, коленочки, ножечки, ручонки, лапочки. Подросток! Неестественно большой лоб и глаза.

– Дед и бабка цирковые лилипуты. Я их переросла, чуть-чуть.

– Здорово! – только и нашлась что ответить Маша. – А родители?

– Мать ушла за «гулливером» и сгинула, но прежде меня подкинула бабке с дедом.

– Сейчас живы-здоровы?

– Их уже нет. Лилипуты живут мало. Мне надо спешить.

Маша начинала волноваться. Что ни скажет, попадает впросак. Во рту пересохло. Она замолчала.

– Ты не будешь меня стесняться? – спросила девочка-лилипут.

– Не буду.

– А я тебе верю! – обрадовалась Хельга.

– Верь мне.

– Ещё больше верю! Сейчас я тебя поцелую!

Хельга вскочила со стула и коротко чмокнула Машу в щёку. Мимо них прошёл впереди сидящий сутулый студент. Осторожно ступая, он нёс поднос. Столы были в основном заняты или заставлены грязной посудой. Студент осторожно стал двигать поднос по столу, сдвигая использованную посуду. Хельга вскочила и быстро переставила посуду с его стола на соседний, чем освободила место для подноса. Тут же ушла за свой столик. Парень только посмотрел ей вслед, не успев сказать слова благодарности.

– У тебя была возможность с ним заговорить, – сказала Маша.

Хельга доедала творог и не оборачивалась в сторону парня.

– Так дела не делаются, – ответила она и стала рассуждать дальше. Суть её объяснения состояла в том, что парень должен сначала привыкнуть к ней, к её внешности.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала Маша.

– Я знаю, как я выгляжу, – ответила Хельга и продолжала.

Привыкнет он, что она рядом, всегда выручит, поможет, позаботится о нём. К хорошему люди привыкают быстро. Потом ему станет не хватать её заботы. Там смотришь, а он без неё уже и обойтись не может. Это единственная тактика, которая может привязать мужчину к такой женщине, как она. Маше опять захотелось сказать ей комплимент, но та рукой остановила её. Парень ел и бросал взгляды на спину странного лохматого ёжика.

– Он смотрел в мою сторону? – спросила Хельга.

– Да.

– Сколько раз?

– Я не считала.

– А ты посчитай.

На третью пару девушки пошли вместе и сели рядом. Заметив, как старательно конспектирует Маша слова лектора, Хельга стала подражать ей. Так же старательно написала имя и фамилию преподавателя на обложке тетради, подчеркнула фломастером. Бросила пару раз бумажный катыш в сторону своего избранника, чтобы обозначиться в его сознании. На второй раз он обернулся. Улыбку Хельги нельзя не заметить. Встретившись с ней, сутулый студент машинально поднял руку.

– Теперь он знает моё местонахождение.

Обрадовалась Хельга и тут же забыла о нём. На сегодня хватит! Перебор, он тоже невыгоден. Она погрузилась в лекцию. На удивление Маши, новая знакомая оказалась смышленой, с хорошей памятью, если Маша что-то прослушала, она могла повторить за преподавателем всё сказанное, слово в слово. Избранник Хельги оглядывался и смотрел на неё, и видел сосредоточенную, вникающую в лекцию студентку. Вот только внешность у студентки странная.