Читать книгу Послевкусие - Галина Коваль - Страница 5

Маша ждала Хельгу. Человек этот перевернул все её представления о бытии человеческом. Оказывается, можно жить, зная о том, что век твой короток. Жить по заранее выстроенной стратегии. Маша прониклась к Хельге доверием. Ей захотелось брать с неё пример. Что значит оглядеться и выбрать себе парня? Огляделась она, вот кажется – парень ничего, ну и что дальше? Кидать в его спину бумажные катыши, чтобы он её заметил? Ходить кушать туда, куда он ходит? Забегать наперёд и открывать дверь? Такой стиль достижения цели понятен и потому лёгок для Хельги. Но как-то грустно от всего этого. И родителей у неё нет. Может, взять её с собой в Волжский погостить? Что ей оставаться до сентября в московской жаре и угаре. Маша не набрала положенного количества баллов при поступлении и вынуждена была оплатить лекции и слушать их всё лето, чтобы быть зачисленной в вуз. Ещё один легальный способ отъема денег у родителей будущих студентов.

В дверь постучали. Пришла Хельга.

– Он мне звонил. Представляешь? Сам! Спросил, остаюсь я в Москве или уезжаю. Советовал уехать. Беспокоится!

Хельга счастлива, несмотря ни на что.

– Поехали со мной, ко мне в гости. Денег на билеты не надо. Сергей приедет, а назад папа привезёт.

– Я ни от чего не отказываюсь. Только сразу предупреждаю. У родителей моих подруг на меня негативная реакция. Моя внешность тому виной. Оттого есть небольшое условие. Ты позвонишь родителям при мне, чтобы я удостоверилась в их согласии.

– Пожалуйста.

Маша набрала номер телефона отца. Он ответил, она рассказала о своём желании. Голос её был радостным.

– Ты уже озвучила своё приглашение подруге? – спросил отец.

– Да, – Маша внутренне напряглась.

– Боюсь, что тебе надо будет поставить в известность маму.

– Но содержишь ты меня.

– Я не живу с мамой, надеюсь, ты помнишь об этом, а маме несвойственно быть одной.

– И я приеду в дом, где уже живёт чужой дядя?

– Можно и так сказать. Ты можешь жить у меня. В Москве оставаться нельзя в любом случае.

– Я перезвоню, пап.

Маша смотрит на Хельгу, как на пустое место.

– Я же говорила.

– Ты здесь ни при чём. Моя мама, как это сказать, снова вышла замуж.

– И что? Жизнь продолжается.

– Я не буду жить с чужим дядей.

– О! Да ты эгоистка? А так не скажешь.

– Не тебе судить…

– Жизнь короткая. Пусть твоя мама живёт с кем хочет. Я хочу быть с Гошей.

– Ты его выдумала себе.

– Не отрицаю. У меня есть на то веская причина. Нет времени, чтобы опробовать несколько вариантов. Главное – хотеть жить! Давай останемся в Москве. Вдвоём нам неплохо. Зачем тебе ехать туда, где заведомо намечается «разбор полётов».

– Ты бледная, – пошла на уступки Маша. Напряжение от разговора с отцом спало, да и подруга права.

– Это от гари. Там, где я живу, нет кондиционера и в ближайшие сто лет не предвидится.

– Ты остаёшься у меня.

– А вот и не откажусь! Что тогда будешь делать? – Но увидев обиженное лицо подруги, поспешила добавить: – Нужно съездить за вещами.

Девочки вышли из дома. Москва изнывала. Люди сновали по улицам в масках из пятислойной марли, смоченных водой. Носили с собой воду в бутылочках. Другие просто держали мокрую ткань у лица. Были смельчаки, носившие респираторы всех образцов и видов. Смог поднял уровень загрязнения воздуха до небывалых размеров. Горели торфяники, коптились, словно в аду, жители Москвы.

В метро по сравнению с улицей рай. Раскрылись глаза, распахнулись лёгкие. Девушки присели на скамеечку. Всюду измученные жарой и дымом лица людей. Совершенно чужие, они делятся советами, как остановит проникновение дыма в квартиру, что надо есть и пить в таких случаях, как надо вести себя при явном отравлении и прочее. Девушки к советам не прислушиваются. Они молоды. Они будут терпеть. Говорят, Москва большой город! Наверное, не такой уж большой, раз Маша в третий раз встречается с глазами смышленого мальчика Мишки.

– Вот мой знакомый! Его зовут Миша, – объяснила Маша Хельге повышенное внимание ребёнка. Сегодня ребёнок одет прилично, поверх подгузника нарядные шорты. Маша радостно дотронулась до протянутой к ней ручки.

– Остываешь в метро, как и мы? – спросила малыша Хельга.

Владелец сокровища под именем Миша обернулся. Он узнал Машу и кивнул ей.

– Здравствуйте, – за себя и за Машу ответила Хельга. Незнакомец задержал взгляд на ней.

– Мама, – ни с того ни с сего громко сказал Миша. И сразу же спрятал лицо на груди у мужчины. Мужчина посмотрел на Машу, потом ещё раз и ещё. Что-то его взволновало.

– Как дела? – неожиданно спросил он.

Маша пожала плечами.

– Спасибо. Терпим жару и смог, как и все.

– Вы мне одного человека напоминаете, и Мишке тоже, наверное.

– Кого?

– Мою сноху. Покойную.

– Сочувствую, – на автомате ответила девушка.

Хельга в это время доставала звонками своего избранника.

– Скажите своей подруге, что в метро телефон может не работать.

– Бесполезно. Она будет звонить.

– Странно. Зачем? Если нет вызова.

– Это только ей одной известно.

– Упрямая? – Молодой человек явно хотел сказать другое слово.

Маша почувствовала желание говорить и говорить с незнакомым человеком. Бывает такое состояние, когда человеческое притяжение настолько велико, что раскрываешься, как цветок. Пусть твой аромат дойдёт до него! Пусть!

Они замолчали, но не перестали разглядывать друг друга.

– Мама. – Мишка снова дотронулся до плеча Маши и спрятал лицо на груди предполагаемого папы.

– Вы напоминаете ему его мать. У вас есть схожесть с ней. Я Мишке родной дядя. Отец и мать его погибли. Скоро сорок дней. – Парень не поворачивал лицо к девушке. Он говорил отражению в стекле.

«Сочувствую вам», – осталось на языке и прилипло к нёбу. Маша молчала.

– Наша станция. До встречи.

Мишка махал ручкой.

Дядя уносил его из вагона. Они удалялись. Сейчас их не станет. Молодой человек спохватывается и бросается к вагону, но поздно, двери закрылись. Она смотрела, как он смотрит на неё через окошко вагона и уплывает вместе с перроном.

– Если бы он сидел в нашей аудитории, я бы его выбрала. Хорош!

– Как все.

– Ну не скажи… Я поняла, что вы не первый раз видитесь.

– Не первый. Да, видно, в последний.

– Встретитесь. Я телефон написала на товарном чеке из продуктового магазина и дала Мишке.

– Он взял, не выбросил?

– В его возрасте у детей развит хватательный рефлекс.

– Вдруг он не заметит?

– Значит, встретитесь снова. Это судьба. Куда Серёгу из Волжского денем?

Они вышли из вагона, прошли по перрону и встали на порожек эскалатора.

– Ты всегда так далеко глядишь?

– Всегда, – отрезала Хельга.

Вот и выход. Звонит Машин телефон. Она начинает искать телефон в сумке. И как всегда в таких случаях, телефон не видно, а только слышно. Хельга поспешила на выручку подруге. Она первой выхватила телефон из сумчатого плена и ответила:

– Да…

И передала телефон Маше, жестами показывая, что это наверняка тот, о ком они говорили. Сама от восторга присела на ступеньку эскалатора, да так и ехала до самого верха, снизу разглядывая подругу, пытавшуюся расслышать собеседника. Клетчатая юбочка еле прикрывала коленки. Хельга была похожа на школьницу средних классов, еще неразвитую.

Подруги вышли из метро прямо в раскалённый смог. Шум машин с проспекта лишил возможности девичьего разговора. Завернули за угол.

– Теперь у меня два Сергея.

– Да ты что? Он тоже Сергей? Это судьба! Это знак! – Из Хельги так плеснули восторг и ликование. – Значит, не бросил бумажку. Я же говорю, инстинкт хватательный у детей развит.

Борис Николаевич открыл дверь ключом и зашёл в квартиру. Бросил ключи в низкую вазу. Та жалобно звякнула в ответ на фамильярность.

– У меня дочь приезжает.

– Разобьёшь вазу, я только к ней пригляделась.

– Не нравится ваза?

– Не то чтобы. Леопардовой раскраски ваза редко встречается.

– Мне встретилась.

Они обнялись. Постояли так.

– Так с радостью тебя!

Борис Николаевич, пока раздевался и принимал душ, рассказал о сложившейся ситуации с бывшей женой и дочерью. Его новая женщина, так мысленно он называл Татьяну Владимировну, отреагировала мгновенно.

– Переживём у меня. Джеки будет рад вернуться в свой бывший дом.

Они сели за массивный стол цвета миндаля и такой же формы, над которым, нежданно-негаданно для него, расположилась коллекция фигурок из цветного стекла. Стеклянных полок, на которых они стояли, не было заметно, и фигурки словно парили в воздухе тонким и звонким разноцветьем и совсем не раздражали мужской глаз.

– Ух ты! Как здорово, и главное, как тут и были.

Он стал разглядывать и считать маленькие фигурки. Сбился. Начал снова и бросил.

– Откуда они? Что только я не ставил на стекло! Ничего на стекле не смотрится.

– Привезла из дома. Как только увидела пустые стеклянные полки, поняла, что тут и стоять моей коллекции. Они здесь заиграли всеми цветами. Их стало видно. Я разглядела то, чего не видела до сих пор. Ты не против моей инициативы?

– Нет. Борщ? Как пахнет! – Мужчина поднял крышку кастрюли. Вид красивый, запах вкусный. – Можно я сегодня наемся лука с борщом?

– И я с тобой лука наемся. Я прихватила из дома большую белую луковицу, она не такая едкая.

Татьяна достала из холодильника луковицу и показала ему.

– Всё, не могу! Давай наливай!

Кухня наполнилась запахом наваристого борща. Женщина торжественно несла на стол полную тарелку. Несла осторожно, потому как немного не рассчитала и налила по самые краешки. Мужчина смотрел и не мог вспомнить, чтобы в его бывшем доме бывшая жена наливала бы полную тарелку борща. Всё какие-то пиалочки, мисочки… Он съел всё, она тоже, вприкуску с луком и салом.

– Что со мной будет через месяц? – посетовал мужчина.

– А мы продержимся месяц?

Женщина встала и промокнула полотенчиком его лицо и шею.

– Надо держаться, изо всех сил. А так чего людей смешить! – Он прижался к ней.

– Ведём себя, как супруги, прожившие вместе полжизни, – выдохнула она.

– Есть такое, – согласился Борис Николаевич. – Надо будет дочери сказать, что знакомы мы давно. А то как-то неудобно, – заявил он и получил в ответ:

– Я врать не буду, потом всё равно проговорюсь.

Что за человек его новая женщина, как она жила до него? Он разглядывал её лицо и понимал, что ему это неинтересно. Ему ничего не надо знать, что может спугнуть новизну ощущений. Но кое-что знает! Это её дочь, что жила этажом выше, прямо над ним. Дикая трагедия! Ещё он знает её профессию и место работы. Знает, что легко идёт на компромисс. Не злоупотребляет косметикой, духами, не курит. Это хорошо. Готовит. Ура! Готовит! Что ещё? Видел её «бывшего». Звёздный товарищ. В смысле при звании высоком и при погонах. Знает, где она живёт. Кажется, всё! Нет, не всё. Нравится ему эта женщина, греет изнутри.

На кухне женщина предавалась своим мыслям. У неё было такое ощущение, будто она знает Бориса сто лет. Она помнит, как знакомились с ней мужчины. Поток комплиментов, рассказов о себе и обещания или туманные намёки на безоблачное будущее. Нельзя сказать, что это плохо или неправильно. Это не так оказывалось потом…

Она его ещё ни разу не назвала по имени. Борис! Грубое в произношении имя. Он ни разу не назвал её Татьяной. Она посмотрела на потолок. Села за стол. Опять посмотрела. Над ней пустая квартира дочери. К добру ли эти совпадения? Вздохнула. Собралась выйти из кухни. Борис шел навстречу. Поймал её взгляд на потолок.

– Как она? – показал глазами вверх.

– Там, где и положено в таких случаях.

– Надолго?

– Надолго. Может, будет амнистия…

– Хочу по магазинам, – капризным женским голосом пропищал мужчина.

– Я тоже хочу.

– Хочу тебя сегодня радовать… – пропел мужчина.

– Радуй. Я переоденусь.

Борис смотрел вслед Татьяне и не находил в ней ничего похожего на бывшую женщину, а как греет душу да глаз радует! Зазвонил телефон. Дочь.

– Пап, я остаюсь в Москве. Скажи Сереже, пусть не приезжает.

– В Москве сейчас опасно. А Сергею сама позвони и скажи.

– Ну, пап… – заныла дочь в телефоне.

– Слышу, понимаю, но это твоё личное дело и решай его сама. Наберись смелости.

– Пап! Я не умею…

– Быть честной ты не умеешь?

Повисла пауза.

– Хорошо, пап, позвоню сама Сергею. Значит, я остаюсь в Москве. У меня же кондиционер в квартире.

– С мамой советовалась?

– Да. Мама много говорит. Я мало что поняла.

– Я брошу на карточку деньги.

– Спасибо, пап, транжирой не буду.

Они попрощались.

– У тебя рубашка несвежая, – сказала женщина, когда мужчина прижал её к себе в лифте.

– Спохватилась. Потерпишь.

Оба затаили дыхание, ощущая друг друга.

– Ты маленькая.

– Ты сильный и горячий, как утюг.

Вышли из подъезда. Солнце расплавилось, казалось, что оно прольется сейчас на землю раскалённой, тяжёлой лавой. Семь часов вечера, а вокруг словно полдень. Всё, что растёт из земли, замерло намертво, не шевельнётся, не колыхнётся. Ни собак, ни кошек, ни птиц. Кое-где пробежит человек по своим делам да машина проедет. Сирены «скорой помощи» и пожарных машин стали привычными. Подъездные двери из металла источали жар, им тоже было жарко.

– Это тот ларёк? – Его новая женщина приставила ко лбу ладошку козырьком и смотрела в сторону хлебного ларёчка.

Продавщица, как всегда, была любезна. Татьяна расспрашивала, а она отвечала. Обе находились в восторге, понятном только им. Мужчина ждал, когда они наговорятся, а в это время старательно разглядывал своё сокровище и остался доволен исследованиями и открытиями.

– Вы его заберёте домой?

– Нет. Мы будем жить вместе. Все трое.

– Как интересно! Хоть книгу пиши! – зашлась в чувствах продавщица и, приложив руки к груди, собралась всплакнуть.

Борис тронул за локоть Татьяну.

– До свидания. Мы ещё поболтаем как-нибудь.

Они пошли к машине, сели и уехали.

Торговый центр города Волжского «ВолгоМолл» многолюден. В этом году его прохладные залы собирали людей в два раза больше, чем прошлым летом.

– Что бы ты хотела купить себе?

Мужчина ожидал от женщины кокетства, а не чёткого ответа.

– Блузку белого цвета и одежду для дома. Должна же я хорошо выглядеть.

– Это из атласа и разлетающееся во все стороны?

– Нет. Если найду, ты увидишь.

Она всё время держалась за его руку. Это было непривычно, он терпел первые полчаса, а потом перестал замечать.

Пусть они бродят по торговым просторам, а мы вспомним Сергея, Машиного парня из Волжского. Не того, что таскает Мишку на руках, а того, что работает менеджером у Бориса Николаевича. Сейчас он находился в этом же торговом центре. Сергей всегда хорошо выглядел, и это была заслуга мамы. Она всегда угадывала новые тенденции в сезонной моде и спешила преобразить сына.

В бутик вошла девушка, что приходила к ним в офис и ввела в транс молодого человека. Она не спеша направилась к стойкам с одеждой белого цвета. Сама она была одета в тот же белый сарафан, в стиле «кантри». Волосы ниже пояса. Хрупкие ручки бережно перебирали вешалки с одеждой. Браслеты в виде тонких колец тихо звякали на её руках. В груди у парня точно так же звякало сердце. Девушка оборачивается и смотрит на него. А он на неё. Она слегка кивает ему головой. Парень осматривает помещение. В нём никого нет, кому бы девушка адресовала своё приветствие. Решается и делает несколько шагов в её сторону.

– Вы меня помните?

– Да.

Девушка продолжает двигать вешалки на стойке. Тонко позвякивают браслеты на её руках. Нежно звякает сердце парня.

– Хочу рубашку купить, – говорит парень, потому как надо что-то говорить.

– Да?! – Девушка переходит к другой стойке.

– Никак не выберу.

– Что так?

– Сергей! Там женские вещи… Иди в примерочную кабину. Я сейчас приду. – Это его мама выходит из отдела.

– Мама? – спрашивает девушка.

– Да.

– Строгая.

Девушка не проявляет эмоций, и слова её звучат как бы в сторону, потому как глядит она на стойку с одеждой. Парень в нерешительности. Он не может уйти от девушки. Уйдёт мерить рубашки как велела мать, девушки не станет. Где тогда её искать? Он смотрел в пол. Она разглядывала его растерянность. И вдруг:

– Да иди же, куда тебе велели.

– А ты?

– Что я? Я с тобой. Посмотрим, какой у твоей мамы вкус.

– Правда?!

– Да иди же ты, а то ничего не успеем, мама вернётся.

К такому повороту дел парень был всегда готов. Он привык, чтобы им руководили. Постоянно оглядываясь на Белоснежку, он пошел к кабинкам для примерки. По дороге девушка зацепила ещё несколько рубашек, на свой вкус.

Это были самые великолепные, счастливые, чудеснейшие минуты в его жизни. Рубашки подавала сама Белоснежка. Его разворачивали к себе, поправляли воротник и разглядывали. Точно как мама! Они успели померить только те рубашки, которые принесла с собой Белоснежка, и тут штора отодвинулась и в кабинку попыталась войти мама. Не тут-то было. Некуда. Троим тесно.

– А в чём дело? Я думаю, вам лучше постоять за шторой, – вперила мама строгий взгляд на Белоснежку.

– Конечно. Как скажете. – Девушка стояла по стойке «смирно», и только глаза её искрились смехом.

– Ну и…

– Я буду рядом. – Белоснежка скрылась за тяжёлой шторой.

– Что это на тебе? Совсем неплохо! Ты у меня умница. А это я не видела, тоже хорошо. Берём все те, что ты выбрал. Умница моя!

Женщина хотела чмокнуть своего сына, но вспомнив, что за ними наблюдают, сдержалась.

– Сынок! Я с подругой погуляю здесь. У тебя какие планы? Может, ты не поедешь, к своей Маше за тысячу вёрст? Ну что это за любовь такая, на расстоянии! Жара аномальная! Боюсь я за тебя.

Мать уже заглядывала за плечо сына и махала рукой подруге.

– Может, и не поеду.

– Как я рада, сынок! Опасно, действительно опасно! Ну что, она не поймёт?

– Конечно, поймёт, мам. Спасибо, мам.

– Да за что? Сам заработал, сам выбрал.

Мать бросила оценивающий взгляд на «продавца» в белом сарафане. Отметила про себя: «Волосы восхитительные. У меня в молодости не хуже были. Может, даже лучше».

– Ты не хочешь пить? Я хочу очень, – услышал он за спиной. – Ты думал, я ушла? Нетушки. Я пить хочу. Одной в «Шоколадницу» идти неприлично. Сходим? Ты с кошельком?

– Обязательно.

– Это хорошо. Мужчина без кошелька не должен быть. Если не хватит, добавлю. Можно пополам. Там решим, пошли.

Парень под собой ног не чуял. Он вообще ничего не чуял вокруг. Весь окружающий мир сконцентрировался на девушке, на ее руке, пальчиках, на звенящем браслете и шорохе платья. Её прекрасные волосы – это дурман, тот самый дурман, который вытеснит образ Маши из сердца юноши.

На Белоснежку смотрели все. Он это видел. Она это видела. Ему это нравилось и немножко пугало. Она привыкла. Без этого не представляла своего существования. Парень шёл следом, ведомый за руку, как щенок на поводке. Он соответствовал всем её требованиям к парням. Большой, крепкий, модный, не красавец, но приятной внешности и послушный. О, да ещё и воспитанный! Парень непринуждённо отодвинул стул, вовремя его придвинул, снял с её плеча сумочку и повесил на спинку стула. Салфеткой протёр стол и доверчиво посмотрел на неё. Душка, а не парень!

– Как тебя зовут?

– Сергей.

– Меня зовут Илона.

«Ну и имечко!» – подумал парень. А вслух сказал:

– Чудное имя, как и ты.

– Я чудо?

– Для меня ты чудо чудное. – Парень взял себя в руки, и речь его стала уверенной. – Тебе, наверное, часто говорят об этом?

– Часто. – Илона кивнула прелестной головкой. Её волосы почти касались пола. Официантка подошла к их столику.

– Чем вас порадовать? – обратилась она к парню. Глаза её, словно карандашом вокруг предмета на бумаге, обвели его крепкий силуэт.

– Фреш яблочно-морковный. Двойной. С сельдереем.

Девушка и бровью не повела в сторону Белоснежки, но что-то черкнула в блокноте.

– И… – Она смотрела на юношу.

– А что бы вы взяли для себя в своём заведении? – Сергей даже не открыл лежащее перед ним меню.

– Чизкейк с творогом и вишней, – не задумываясь, ответила официантка.

– Два чизкейка и два зелёного чая с лимоном.

Ни разу не взглянув на Илону, официантка пошла от их столика с явными глазами на затылке. Она представляла, как парень смотрит ей вслед, и старательно держала прямо спину, делая при этом маленькие шажки. Эффектный бант белого фартука выгодно подчёркивал женскую фигуру сзади. Это совершенно точно! Она смотрела сегодня себя в зеркало так, что в шее хрустнуло. Сергей, напротив, не посмел смотреть вслед официантке.

– Ты ей понравился. Мне тоже, – громко, с лёгкой досадой сказала Илона. – Кстати! И парню моему ты понравился. Я показывала ему тебя. Он был со мной здесь.

Сергея обдало жаром, но краснеть он не стал. Подышал глубоко, прошуршал пакетом, в котором лежали новые рубашки. Достал одну.

– Эту я надену, когда поведу тебя на летний каток.

Он достал вторую.

– Эту я надену, когда приглашу тебя в аквапарк. От хлора у меня краснеют глаза и становятся сухими. Но потерпим! – Он достал третью рубашку. – Эту я надену, когда приглашу тебя к себе в гости.

– Нужно будет купить ещё одну, белую рубашку.

Сергей красноречиво молчал, ожидая объяснения.

– Моя бабушка любит белые рубашки на мужчинах. И ты похож на моего дедушку в молодости. Я покажу тебе его фотографию. Ты удивишься! Вот будет сюрприз для бабушки! – Глаза Белоснежки сверкали от удовольствия.

– Ты тоже мне понравилась. Я понравился тебе. Куда денем твоего парня? Или я третий лишний?

«Какая прелесть! Казался таким паинькой», – размышляла девушка.

Илона взяла паузу. Любила она заводить парней, но Сергей не знал об этом и был рассержен не на шутку. И какие могут быть шутки, он третий лишний!

– Я отвечу тебе, – мягко сказала Илона. – Вчера я была здесь со своим парнем. У нас договорённость. Пока у меня не появится новый парень, он будет сопровождать меня в общественные заведения. Эти условия поставила моя бабушка. Видимо, она ему подыгрывает, надеясь на то, что мы продолжим наши отношения. Мы расстались по обоюдному согласию. Странно звучит, но это так и есть. Сегодня я сбежала. И от него, и от обязательств, и от бабушки, и от жары.

Сергей почему-то сразу поверил в чужую бабушку. Он тоже не отпустил бы Илону одну в общественные места.

Он поднял руку, подзывая официантку. Та поспешила к столику с подносом. Всё выставленное ею на стол оказалось ближе к Сергею, и он придвинул пирожное на тарелочке к Илоне. Девушка достала из сумки (не поверите!) чайную ложечку, завёрнутую в носовой платочек.

– Не получается есть пластмассовой вилкой. Всё роняю и крошу. – Девушка с отвращением отодвинула от себя столовые приборы из пластмассы.

Лифт из стекла и зеркала беззвучно распахнул двери прямо напротив «Шоколадницы». Из лифта вышли Борис Николаевич и его новая женщина. Они только что сдали пакеты с покупками в камеру хранения и решили перекусить. Татьяна купила спортивный велюровый костюмчик серого цвета для дома и свободное платье из вискозы до пола. Блузку она ещё не нашла, а у Бориса Николаевича кончилось терпение.

– Ты сразу заметила этот костюм, почему не взяла, а обошла половину торгового центра?

– В другом отделе цена могла оказаться ниже.

Борис Николаевич задумался, отметил скромность и практичность новой женщины. Не стал говорить, чтобы она не думала о деньгах, как говорил бывшей жене. Раз его новая женщина считает деньги, это хорошо.

– Какие волосы у девушки! Посмотри, какая красота! – Татьяна теребила руку Бориса.

– Отпускай свои волосы и носи на здоровье.

Она вскинула на него удивлённые глаза.

– Распускать волосы такой длины позволительно только в юном возрасте.

Как ей удавалось быть всё время к нему прижатой? Если мужчина переводил глаза на спутницу, то в его сторону уже были обращены глаза женщины. Ей требовалось постоянное подтверждение того, что её слышат, видят и ощущают. Борис вспомнил Татьяну, сидящую напротив него в кабинете его друга, ветврача. Прямая спина, тихий голос, спокойный взгляд. Нельзя было сказать тогда, что в ней столько эмоций. Он вдруг почувствовал довольно крепкий укус чуть ниже плеча.

– Ты о ком задумался?

– Ты голодная, раз кусаешься. Пойдём, я тебя покормлю.

– Должна тебе признаться, что я кусачая. Люблю это дело и не могу заставить себя прекратить. Конечно, не до крови.

Татьяна увидела вывеску «Блинчики» и тут же забыла про ресторан.

– Давай наедимся блинов с мясом и сладкие возьмём блины со сметаной! У меня уже слюнки текут. Дома их готовить в такую жару невозможно.

– Ты серьёзно?

Мужчина привык слышать и от жены, и от других женщин, что блины они не едят.

– Серьёзно. Обожаю блины. У тебя проблемы с поджелудочной железой, тебе нельзя?

– Да нет. Блины так блины.

Сергей за своим столиком не знал куда деться. Отец Маши сейчас увидит его в обществе красивой девушки, тогда как он должен быть на пути в Москву к его дочери. После первой встречи с Белоснежкой, он не звонил Маше, и она не звонила ему.

– Добрый вечер, Борис Николаевич, – грустно и вяло произнёс Сергей. Привстал для приличия.

– Здравствуй. Садись, ты не в школе.

– Я должен был…

Рука Бориса Николаевича легла ему на плечо и слегка сжала, давая понять, что говорить ничего не надо.

– Мы решили побаловать себя блинами.

– Мы уже наелись, – весело отозвалась длинноволосая красавица. Борис Николаевич вспомнил эту девушку.

– Отдыхайте. До свидания.

Борис с Татьяной прошли чуть дальше и сели за столик под искусственными пальмами в кадках.

– Ты их знаешь?

– Да, мой менеджер, и думаю, теперь уже бывший парень моей дочери.

– Да ты что? Как же так?

– Разве устоишь перед такой красотой! Ты сама в восхищении от неё. Она приходила к нам в офис. Я ещё тогда видел, как он на неё среагировал. Остолбенел и глаз не сводил, говорить даже не мог.

– И что теперь?

– Трагедии не будет, я уверен. Всё к этому шло. Она там. Он здесь. – Борис Николаевич замолчал.

Молчала и его новая женщина, блуждая взглядом по его лицу. Как она жила без него! Как он жил без неё! Татьяна села рядом с ним, вплотную придвинув свой стул к его стулу. Рука в руке. Приятно.

Мимо столика прошли две женщины. Одна из них мать Сергея. Они набегались по отделам и подустали. Первой заметила Сергея с девушкой подруга матери. Обе стремительно нырнули за искусственные пальмы и заняли столик рядом с ними.

– Неужели зацепил продавщицу? Надо же!

Мать Сергея посадила подругу к себе лицом, спиной к столику сына, и ей было удобно разглядывать сына с новой девушкой, прячась за спиной подруги.

– Пойдём к ним.

– О, нет! Пусть сближаются. А то спугнём, и он к своей Маше в Москву поскачет, как угорелый. Хорошенькая, хрупкая, как статуэтка! Правда? – Мать Сергея довольна внешним видом Белоснежки.

– Чего ты спрашиваешь? Сделала из меня прикрытие! Мне же ничего не видно! Пересаживайся давай. Они в сторону пальм и не смотрят.

– Когда он успел её закадрить? Вышла всего на минутку из отдела, тебя встретить. В меня пошёл. Разлюбезный мой в его годы совсем не таким был.

– А каким? – Глаза подруги округлились от любопытства.

Глаза матери Сергея остановились на чашке со сметаной. Она старательно вспоминала события двадцатипятилетней давности.

– Уже не помню, – призналась негромко. – Но не таким, это точно.

Подруга растерялась.

– Так не бывает! Я всё помню. Каждое слово и мои ощущения, всё! Первый поцелуй. Первое свидание. Это самое, в первый раз…

– Ты это серьёзно?

– Да, – обиделась подруга.

– Нет, я тоже помню, что в первый раз это у меня с мужем было. Яркость ощущений проявилась после тридцати лет.

– Хорошо было, – насытившись, вздохнули и согласились обе.

Пара, так аппетитно евшая блины за столиком напротив, встала и направилась к лифту. Мужчина и женщина держались за руки. Женщина на секунду прижалась щекой к плечу мужчины.

– Вот у них отношения надолго. Возможно, и стариться будут вместе. Я такие пары уже наблюдала. Сходятся жить после сорока, от страха остаться одинокими, пережив один или два брака. Навыдумывают себе любовь и живут. И, знаешь, живут долго и счастливо. Она из шкурки не лезет вон, чтобы соответствовать новым веяниям моды. И никаких тебе косметологов, стилистов, спортзалов. Ничего! Он – живот, потом живот превращается в пузико. И всё у них хорошо при этом… Всё потому, что все свои синяки да шишки в первой половине жизни нахватали.

Мать Сергея грустила, провожая глазами пару.

– Слишком гладко ты им постелила. Получается, если мы вышли замуж удачно с первого раза, то во второй половине жизни нас ждут синяки да шишки.

– Удачно! Чудно звучит! Поживём – увидим, – подруги пошли к эскалатору.

– Кого я вижу!

Навстречу Борису Николаевичу, распахнув руки как бы для объятия, шел нотариус. Тот самый! Он действительно рад видеть друга, рад узнать продолжение странной истории, начавшийся в его рабочем кабинете.

– Что за пекло этим летом! Как в Египте. Как дела, Борис? Здравствуйте!

Нотариус кивнул Татьяне Владимировне. За его спиной жена и дочь с явными признаками ожирения первой степени. Дочь можно принять за армянскую девочку. Этакая булочка, перетянутая кофточкой со стразами в трёх уровнях. А мама счастлива, глядя на дочь. Постоянно её трогает, обирает, приглаживает чёлку. Ребёнок мрачен и неразговорчив. Ребёнок требует продолжения банкета, ребёнок желает в кафе есть фастфуд. Видимо, жена нотариуса в курсе событий, произошедших с Борисом Николаевичем, и рада удовлетворить своё любопытство, тут же начиная разговор с Татьяной. Дочь выказывает явные признаки раздражения, теребит руку отца, дрыгает ногами. Отец вынужден предложить женщинам продолжить поход за покупками вдвоём. А самим поиграть в боулинг.

– Вы давно знакомы с Борисом?

– Дату не помню. Кажется, вот то, что мне надо!

Татьяна направляется к вешалкам с блузками. Горячее тело новой знакомой преследует её.

– Где вы живёте?

– В квартире Бориса.

– Выходит, Борис не оставил жене квартиру?

– Не посвящена в подробности.

Татьяна надела блузку и застёгивала на ней пуговицы.

– Борис любит стройных женщин.

Татьяна удивлена и испытующе смотрит на новую знакомую. Та понимает свою оплошность и спешит исправить положение.

– В смысле вы стройная. Сколько вам лет?

– Сорок восемь. Я беру эту блузку, – обратилась Татьяна к продавцу. – Вам ничего здесь не приглянулось?

Жена нотариуса лениво обвела взглядом помещение и отрицательно покачала головой.

– Тогда возвратимся к нашим мужчинам.

В боулинге полумрак, освещены только дорожки. Борис Николаевич с другом не играют, а сидят за столиком, где «армянская» девочка поедает пиццу.