Читать книгу Золотая ветвь - Галина Романова - Страница 11

Он проводил взглядом орков, уносивших девушку и Хайю, убежавшую следом. Жажда крови, горевшая в глазах молодой жрицы, ясно говорила, что эльфийке не придется ждать легкой смерти. На какой-то миг орк даже пожалел девушку – он бы не дал ей страдать и постарался оборвать жизнь быстро и просто. Он бы…

Хаук даже вздрогнул, услышав голос Верховного Паладайна:

– По закону, во время судебного поединка подсудимый не имеет права сам выбирать себе противника и оружие, которым будет биться. Я сам буду сражаться с ним. Своим мечом!

Он встал с трона и подошел к Хауку. Оба одного роста, оба коренастые и широкие в плечах, оба – образцы силы. Только один из них почти в два раза моложе другого и слегка полегче в кости.

– Оружие! – рявкнул Верховный Паладайн. – Из моих личных запасов! Живо!

Несколько орков тут же сорвались с места и ринулись в покои императора. Не прошло и двух минут, как перед поединщиками выросла небольшая гора мечей, талгатов[3] и длинных кинжалов. Не сводя глаз со своего противника, Паладайн выудил из кучи свой меч и кривой талгат. Взвесив оба клинка на ладони и прикинув их длину и баланс, он протянул ятаган Хауку:

– Доволен?

Меч был на половину ладони длиннее и, в отличие от талгата, обоюдоострый. Но зато талгат был исконным орочьим оружием – мечами они стали пользоваться сравнительно недавно, переняв их постепенно во время войн с людьми и эльфами. Талгатами же пользовались все реже и реже, перековывая их на мечи при первой же возможности. Посему у меча было еще одно преимущество – за ним следили более тщательно, а на лезвии талгата поближе к основанию виднелись пятна ржавчины. Да и блеск металла был почти не заметен. Однако Хаук и вида не подал, что недоволен оружием. Он взвесил свой клинок на ладони, крутнул его пару раз над головой и вокруг себя, проверяя, как он ходит в руке и отзывается на действия бойца, и кивнул:

– Да, мой Паладайн!

Кучу оружия убрали, и противники встали друг напротив друга. Наиболее опытные рубаки уже начали потихоньку прикидывать их шансы, и кто-то похлопал генерала аш-Гарбажа по плечу, показывая, что высоко ценит воинское искусство его сына. В самом деле, кроме оружия, у императора не было никаких зримых преимуществ даже в средствах защиты – обнаженный торс у Хаука и простая кожаная безрукавка поверх полотняной рубахи, в которой остался Верховный Паладайн, скинув все лишнее.

Шаман подхватился со своего места и, вскинув руки, начал читать заклинание. Потом он выхватил из висевших на поясе мешочков две горсти разноцветного порошка и высоко подбросил их в воздух. Смешавшись, порошок поплыл по воздуху, и зрители поспешили отпрянуть в стороны, освобождая достаточно места для поединка. А шаман, завывая и причитая, закружился в бешеном танце вокруг поединщиков, которые застыли, словно изваяния, пожирая глазами друг друга. Шаман заклинал духов, и некоторые орки стали ему подпевать, ритмично притопывая на месте.

Пляска шамана становилась все неистовее. Несколько раз он как бы случайно касался руками то одного, то другого поединщика, призывая на них милость духов. Самые рьяные зрители подсчитали, что к Верховному Паладайну шаман прикоснулся всего три или четыре раза, зато Хауку досталась львиная доля всех тычков и шлепков, и теперь гадали, с чем это связано.

Последним прыжком шаман проскочил между противниками, в прыжке ухитрившись выбросить вверх еще две горсти порошка так, что они осыпали обоих в равной степени. На этом силы оставили его, и он с отчаянным хриплым криком покатился по полу и остался лежать, свернувшись калачиком и мелко дрожа. Служанка, которая до этого скромно жалась в уголок, подскочила и накрыла трепещущее тело старика шкурой. На это ее действие никто не обратил внимания – ибо едва крик шамана растаял под сводами пещеры, как поединщики шагнули навстречу друг другу.

И пошли по кругу, слегка ссутулившись, согнув ноги в коленях и внимательно следя друг за другом.

Они описали почти полный круг, когда Паладайн сделал обманный выпад. Хаук отступил на шаг, но его талгат даже не шевельнулся. Точно так же он лишь прогнулся вбок, пропуская меч противника мимо при втором выпаде, и ответил лишь на третий – коротким резким рывком пригнув к полу нацеленный ему в живот меч.

Верховный Паладайн тихо зарычал, обнажая клыки. Хаук в ответ тоже оскалился, но промолчал.

– Правильно делает, – прошептал кто-то за плечом у Эрдана аш-Гарбажа. – Не лезет на рожон против самого Паладайна!

Генерал только пожал плечами – оборонительная тактика хороша до определенного момента, потом она начинает работать против бойца.

Тем временем противники еще раз попытались сблизиться. Вернее, Верховный Паладайн пытался продемонстрировать свое умение, а Хаук ловко уклонялся от стычки, лишь изредка отмахиваясь талгатом. Создавалось впечатление, что он просто не знает, как себя вести.

Такой бой не нравился зрителям. То тут, то там стали раздаваться выкрики:

– Дерись! Хватит бегать!.. Да виновен он, виновен! Духи лишили его отваги! Хвала Верховному Паладайну!

Генерал вертел головой и скалился, не в силах заткнуть всем глотки. Эти выкрики наверняка достигали ушей его сына и отнюдь не способствовали усилению его уверенности в себе. Наоборот, чем громче кричали в толпе зрителей, тем активнее напирал император.

Отступая, Хаук чуть не встал на полог, на котором располагался трон императора и где до сих пор сидели кое-кто из приближенных. Они хором вскрикнули, а лорд Гандивэр вскочил на ноги и выхватил свой меч, словно собирался напасть со спины.

Ему бы никто, даже сам Верховный Паладайн, не дал это сделать, ибо такая помощь равносильна бесчестию для любой из сторон. Но этот жест и шелест покидающего ножны меча словно привел в действие некий скрытый механизм.

Хаук перестал отступать. В следующий миг талгат змеей скользнул вперед и встретил меч, ловко обвившись вокруг его лезвия на добрую треть.

Затем последовал рывок – и лишь звериная сила и опыт позволили Паладайну удержать оружие в руке. Но ему показалось, что сустав затрещал, готовый порваться. Он отступил на полшага, позволив противнику занять выгодную позицию.

Теперь Хаук уже не стал уклоняться от схватки, и два клинка, встретившись, завели многоголосую песню. Зрители внимали ей от всей души. Каждый выпад, каждый удар или увод встречался ими громким ревом. Генерала хлопали по плечам или толкали в бок уже с двух сторон, словно он мог повлиять на победу одной из сторон. Голоса разделились примерно поровну – высокое воинское искусство всегда привлекает сторонников вне зависимости от того, кто его демонстрирует. А здесь явно встретились равные бойцы. Если бы сейчас Хаук потерял талгат, половина зрителей бы закричала, что ему следует даровать жизнь – и все ради зрелища, которое он им подарил.

Противники постепенно разошлись. Меч и талгат сверкали, как две молнии, и рев зрителей достиг апогея, когда более длинный меч, обойдя талгат, скользнул вперед и оставил на бедре противника косую царапину. Тут уж все закричали и затопали ногами кто во что горазд. От воплей, казалось, затряслись своды пещеры – по примете, первую кровь проливает тот, чьей победы духи не хотят. Иной раз этого было достаточно для того, чтобы остановить судебный поединок, но сейчас бился сам Верховный Паладайн, и все решили, что он сам знает, когда прекратить битву. От генерала сразу отодвинулось несколько его доброхотов. Эрдан аш-Гарбаж гневно стиснул кулаки. Ничего, Хаук им еще покажет!..

И он едва не выскочил в круг, с трудом сдержав свои чувства, когда сын, ловко увернувшись от прямого удара, скользнул вбок, «сливая» по клинку меч противника, крутнулся на пятках и, доведя косой удар, распорол на Паладайне рубашку и куртку, процарапав тому бок.

Шансы противников сравнялись, но это лишь накалило страсти. Среди зрителей тоже начали вспыхивать ссоры. Где-то схватились за оружие, чтобы делом доказать правоту «своего» поединщика. А те кружили в центре пещеры, скаля друг на друга клыки и то отступая, то снова принимаясь обмениваться ударами.

В один прекрасный момент Хаук открылся для прямого выпада, и Паладайн не замедлил этим воспользоваться. Но талгат противника опять обернулся вокруг его меча, уводя клинок в сторону. Не позволяя противнику освободить оружие, Хаук совершил подшаг, помогая себе второй рукой, и Паладайн по инерции сделал лишний шаг, оставив таким образом противника за спиной. И понял это, получив легкий, но ощутимый пинок под зад.

Зрители словно взбесились. Шаман перестал изображать тяжелобольного и высунулся из-под шкуры. Даже сторонники Хаука считали, что он поступил более чем опрометчиво. Его преимущество было слишком явным, но победы и унижения Верховный Паладайн не переживет. Для капитана аш-Гарбажа был единственный способ спастись – понадеяться на почетную сдачу или умереть от руки противника. Все, что ему для этого требовалось, – это выронить клинок или самому напороться на выставленный меч императора. Он же вместо этого продолжал сопротивление. И результатом этого явился порез, который получил Верховный Паладайн в левое плечо.

Все сразу притихли, а генерал аш-Гарбаж закрыл глаза. Его сын был обречен, как бы ни кончился бой. Его казнят уже за одно то, что осмелился дважды ранить самого императора.

Это поняли все. Шаман встал на трясущиеся ноги и нетвердой походкой направился к противникам, которые все еще продолжали кружить по пещере, обмениваясь ударами. Старик рисковал, но понимал, что должен остановить бой, пока не пролилась настоящая кровь.

– Стойте! – закричал он, поднимая руки вверх. – Духи не велят продолжать!

Его не услышали. Тогда шаман взвыл и ринулся между противниками.

Потом никто не мог сказать, что произошло в действительности. Но нового удара не последовало. Зато послышался глухой крик, и тело шамана покатилось по полу. А поединщики отпрянули друг от друга. Клинки обоих были выпачканы в крови, но у обоих были и свежие раны – на локте у Хаука и на втором плече у Паладайна.

Какой-то миг все стояли, как парализованные. Хаук опомнился первым. С быстротой молнии метнувшись к противнику, он резким ударом сверху вниз рубанул по мечу Паладайна. Не ожидая того, император выронил клинок.

Звон падающего меча вывел зрителей из оцепенения. Один за другим они отводили глаза от тела шамана и переводили взгляды на противников.

Хаук отступил на шаг.

– Духи сказали свое слово! – промолвил он. – Я невиновен!

– Невиновен! Невиновен! – воскликнули те трое советников, которые прежде голосовали за его невиновность.

– Невиновен! – закричал генерал аш-Гарбаж, и его крик подхватило несколько его сторонников.

– Нет! – зарычал Верховный Паладайн. – Он убийца! На нем кровь шамана! Взять его!

– Нет! Нет! – загомонили те, кто стоял ближе и кто видел, что шаман жив и пытается встать. – Духи сказали свое слово!

Но было поздно. Повинуясь взмаху руки императора, его телохранители сдвинулись с места, окружая Хаука и оттесняя его от остальных. Генерал аш-Гарбаж, забыв про все, попытался прорваться к сыну, но его оттолкнули назад.

– Во имя Золотой Ветви! – из-за спин телохранителей проревел голос Верховного Паладайна. – Взять преступника и убийцу!

Хаук попятился, отступая к обрыву. Он крепко сжимал рукоять талгата, словно черпал из него силу. Глаза его перебегали с одного нового противника на другого. И он сорвался с места прежде, чем телохранители Паладайна перешли в атаку.

У них были топоры на длинных рукоятях и мечи, но у него – внезапность. Прежде чем кто-либо успел опомниться, он оттолкнул одного, сделал выпад в сторону другого, рубанул по древку топора третьего и прорвался сквозь строй. Зрители шарахнулись в стороны. Хотя многие были при оружии и даже успели обнажить его, никто не осмелился встать у него на пути. Хаук стремительно нырнул в один из боковых ходов.

– В погоню! – взвыл император. – Схватить! Казнить! До тех же пор, пока его не изловят, Хаук аш-Гарбаж объявляется вне закона! Помощь ему будет приравнена к государственной измене. И изменник тоже подлежит казни!

Шаман собрал силы и сел на полу, зажимая рукой рассеченную бровь. Кровь лилась по его лицу, но он знал, что это – не след от меча и тем более талгата. Просто он ударился при падении. Кроме того, сильно ныл ушибленный бок и локоть.

– Я жив, – слабым голосом заявил он, и несколько стоявших поблизости орков поспешили помочь старику встать на ноги. – Мой император, я…