Читать книгу На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга первая: В ИМПЕРИИ ОСМАНОВ - Галина Тер-Микаэлян - Страница 9

Султан Селим внимательно разглядывал стоявшего перед ним человека.

– Как твое имя? – резко произнес он.

– Мохаммед Сеид-Алет, повелитель, сын крымского кадия Хуссейна-эфенди. Служил секретарем в посольстве Эбубекир-Ратиба-эфенди в Вену.

Четырнадцатилетний шехзаде Махмуд, сидевший у подножия трона султана, умоляюще посмотрел на султана. Взгляд Селима, устремленный на мальчика, стал ласковым.

– Шехзаде Махмуд желает расспросить тебя, эфенди, о поездке в Европу, – султан кивнул принцу и по-французски сказал: – Дозволяю задать вопросы, шехзаде.

– Ты часто бывал при австрийском дворе, эфенди? – обратился принц к Алету на фарси.

– Ваше высочество, – с улыбкой отвечал по-французски Алет-эфенди, демонстрируя прекрасное знание языка, – я присутствовал при вручении императору Леопольду верительных грамот, но бывал при дворе не очень часто, ибо не это было главной целью посольства в Вену.

– А что было главной целью? – мальчик тоже перешел на французский, взгляд его был полон пытливого интереса.

– Посетить оружейные заводы и академии, где в империи Габсбургов обучают военных и инженеров. Мы посетили также университет, где студенты изучают страны Азии. Такие студенты называются ориентологами или востоковедами, но, оказывается, им в действительности известно о нас, османах, очень мало. Мы рассказывали им о нашей стране – ведь чтобы строить отношения между странами, нужно знать друг о друге намного больше.

На губах Алета мелькнула улыбка. Султан Селим против воли был поражен той рассудительностью и достоинством, которые сквозили в каждом его движении и в каждом слове.

– Правда ли, месье, – принц на минуту запнулся, взглянув на султана, но все же решился спросить: – Правда ли, что в Европе некоторые считают нас, османов, дикарями, несведущими ни в науке, ни в искусстве?

– Ваше высочество, вы, наверное, почти ежедневно смотрите на Галатскую башню. А известно ли вам, что полтора с лишним века назад Хезарфен Ахмед Челеби спрыгнул с ее вершины на изобретенных им крыльях и благополучно перелетел через Босфор?

Глаза юного принца широко открылись от изумления.

– На крыльях! – ахнул он.

– Да, ваше высочество. За это султан Мурад Четвертый подарил ему кошелек с золотом. А через год или два его брат Лагари Хасан тоже был награжден султаном – он летал на изобретенном им летательном аппарате длиной в семь локтей. Этот аппарат вылетал из пушки, стрелявшей особым порохом.

– Из пушки! – воскликнул Махмуд и посмотрел на Селима – так, словно желал поделиться с ним переполнившим его душу восторгом.

– О Хезарфене Ахмете и Лагари Хасане пишет в своих трудах путешественник Эвлия Челеби, ваше высочество. Тем не менее, покорителями воздуха принято считать французов, братьев Монгольфье, которые поднялись в воздух на воздушном шаре всего лишь пятнадцать лет назад. И это все потому, что европейцам еще очень мало известно об османах.

– Вы неплохо знаете историю, месье, – заметил султан, все с большим интересом всматриваясь в лицо Алета.

– Ваше величество, мне хотелось лишь объяснить его высочеству, сколь много великого в истории османов.

– Скажите, месье, – заторопился принц Махмуд, боясь, что его отошлют прежде, чем он задаст все вопросы, которые хотел, – что лежит в основе законодательства европейских стран – хадисы, которые пророки неверных черпают из Библии?

Лицо мальчика раскраснелось, глаза сверкали. Султан слегка вздрогнул, но Алет-эфенди, не выразив ни малейшего удивления, спокойно ответил:

– Во многих европейских странах законопроекты выдвигаются и утверждаются сенатом или парламентом, ваше высочество. В Англии или Швеции, например, это органы власти, в которые каждое сословие выбирает своих депутатов. В России это орган, назначаемый императором. Не знаю, насколько понятно я объяснил. О системе законодательства и государственного устройства разных стран написано в сефаретнаме, которое я помогал составлять высокочтимому Ратибу-эфенди.

Он умолк и замер в почтительной позе.

– Вы прекрасно объяснили, месье, – сказал султан и посмотрел на принца: – Ты узнал все, что тебе хотелось, шехзаде?

– Ваше величество, – мальчик умоляюще сложил руки, – я еще хотел лишь спросить у месье, что он думает – помогут ли реформы, о которых все говорят, изменить нашу страну?

Он перевел взгляд на Алета, и тот с улыбкой поклонился.

– Ваше высочество, – ответил он, – реформы уже многое изменили, хотя его величеству приходится встречать немало препятствий к их проведению в жизнь. Но за десять лет нельзя достичь того, на что у европейских держав ушли столетия. Разве не написал о его величестве поэт шейх Талиб, – он перешел на фарси и звучно продекламировал:

«Его Высочество Хан Селим, являющий собой высшую справедливость этого века,

Снова заставил цвести нашу веру и нашу страну.

Просвещенная божественным вдохновением, его всезнающая душа творит новые,

Причудливые образы, создавая поэзию и здравомыслие нашей страны.

Все свои помыслы и все старания направляет он на восстановление миропорядка,

Считая, что такие необходимые вещи, как война, происходят по воле Всевышнего»

Султан Селим против воли своей был растроган – поэта Талиба, шейха ложи близкого ему по духу ордена Мевлеви, он считал одним из самых близких своих друзей.

– Вы любите поэзию, месье Алет, – воскликнул юный принц, – я тоже люблю стихи! А пишите ли вы их сами?

– Ваше высочество, мои стихи не сравнятся со стихами Талиба, и я никогда не сумел бы найти столь возвышенных слов для описания деяний нашего повелителя

Махмуд перевел восторженный взгляд на Селима.

– Ваше величество, мой кузен! – воскликнул он. – Дозвольте мне помогать вам во всех ваших начинаниях!

Султан Селим не сумел удержать улыбки.

– Твое время еще придет, шехзаде Махмуд. Поблагодари месье за рассказ о Европе и прочитанные им стихи, а потом можешь идти к себе.

Принц церемонно произнес:

– Благодарю вас, месье, – он весело тряхнул головой, – вы рассказываете все гораздо интересней, чем мои учителя.

Поклонившись султану и приветливо кивнув Алету, шехзаде Махмуд удалился. Алет-эфенди продолжал неподвижно стоять, почтительно опустив глаза, ибо придворный этикет не дозволял ему смотреть на султана.

– Садитесь, месье, – сказал наконец Селим, – и расскажите, как вы познакомились с Ратибом.

Опустившись на подушки у изножья трона, Алет почтительно ответил:

– Ваше величество, я работал носильщиком у армянского купца Серпо, и однажды меня увидел Ратиб-эфенди, имевший дела с купцом. Он поговорил со мной и решил принять к себе на службу. Все, что мне было поручено, я старался выполнять добросовестно.

– Кто ваш отец, месье?

– Ваше величество, мой отец был крымским кадием. Он дал мне образование, желая, чтобы я пошел по его стопам, но я понял, что Аллах не дал мне призвания находить в хадисах истину. Я оказался плохим сыном, ваше величество.

– Неповиновение отцу – тяжкий грех, эфенди, – громко произнес султан на фарси и сурово сдвинул брови.

– Да, повелитель, – Алет-эфенди покорно склонил голову, – за этот грех я понес наказание, к которому меня приговорил суд шариата.

Селим успел заметить блеснувшую в его глазах насмешку. Чуть помедлив, он холодно кивнул:

– Говори, эфенди, что хотел сказать.

– Повелитель, – начал Алет-эфенди, – мне хорошо даются языки, и покойный Ратиб-эфенди обратил на это внимание. Он не раз оказывал мне честь, обращаясь к моим услугам, я помогал ему составлять сефаретнаме, мы с ним не раз обсуждали реформы и проект низам-и-джеди. Эбубекир-Ратиб-эфенди часто открывал мне свои мысли, и одно могу сказать: он до самой смерти оставался верен своему повелителю.

Лицо султана стало непроницаемым.

– У меня не было причин сомневаться в преданности Эбубекир-Ратиба, – холодно ответил он, – однако улемы увидели в его поступках иртидад.

Взгляд султана сверлил Алета, но на лице у того не дрогнул даже мускул. Благочестиво возведя глаза к небу, он с покорностью фаталиста произнес:

– Все в воле Аллаха, повелитель! – и тут же без всякого перехода продолжил по-французски: – Ваше, величество, Ратиб видел огромную пользу в создании в империи надежной секретной службы. Мысли свои он записал и передал мне все свои бумаги за день до того, как покинул Стамбул, отправляясь в ссылку на Родос.

Султан отвернулся – разговор о казненном Ратибе причинял ему боль. Он вспомнил их последний разговор – незадолго до того, как Ратиб отправился в ссылку.

«Повелитель, – говорил ему опальный министр, – проникая в чужие секреты, мы получаем ни с чем не сравнимые преимущества. Всегда следует точно знать, о чем говорят в казармах янычары, и что происходит при дворах европейских монархов. Особенно теперь, когда на каждом шагу мы окружены противниками реформ. Вспомни, повелитель: секретная служба, созданная великим визирем Кёпрюлю во времена султана Мехмеда Четвертого, позволила надолго подавить мятежи в стране. Благодаря ей были одержаны победы в Эгейском море, возвращен блеск славе империи. Теперь секретной службы больше нет, каждый министр сам нанимает шпионов, которые не сумеют незаметно проследить даже за убогим слепцом. Достаточно вспомнить, как русский Кутуз-паша посмеялся над следившими за ним людьми Шеремет-бея и обвел их вокруг пальца»

Тогда султан напомнил Ратибу, что казна пуста, а создание сети осведомителей требует денег. И немалых. Теперь слова Алет-эфенди напомнили ему эту беседу и почему-то вызвали раздражение.

– Передайте мне имеющиеся у вас бумаги Эбубекир-Ратиба, месье, – сухо произнес он и сделал движение рукой, приказывая Алету удалиться

Однако Алет-эфенди, рискуя вызвать гнев повелителя, опустился перед ним на колени и коснулся лбом султанской туфли.

– Молю ваше величество выслушать ничтожнейшего из своих рабов! Перед тем, как отправиться на Родос, Ратиб-эфенди поручил мне лично заняться созданием секретной службы. Выполняя его приказ, я начал вербовать агентов, соглядатаев и лазутчиков. Уже теперь многие из них регулярно присылают мне сведения через дервишей, приезжих купцов или голубиной почтой. Я как раз собирался отправиться на Родос, чтобы отчитаться перед эфенди, когда пришло сообщение о его казни. Что же мне делать, ваше величество? Эбубекир-Ратиб, заботясь о благе империи, доверил мне для выполнения моей работы свои собственные средства. Кому мне представить теперь отчет, дабы меня не обвинили в злоупотреблении и хищениях?

Султан Селим был ошеломлен этими словами и той страстностью, которая позвучала в голосе Алета.

– Садитесь, месье, я вас выслушаю.

Алет-эфенди деловито извлек из нагрудного кармана аккуратно перевязанные узкой лентой бумаги и, развязав скрепляющий ленту узел, высвободил несколько стопок, в каждой из которых листки оказались аккуратно сшиты друг с другом.

– Каждый мой агент, ваше величество, имеет свой шифр. Только этим агентам я и плачу жалование, а то, как они добывают сведения и с кем делятся, их дело. Поэтому затраты на осведомителей не столь велики. Люди выдают тайны, доносят и предают не только ради денег – их часто толкает на это жажда мести, зависть, страх перед разоблачением или просто неумение держать язык на привязи. Самых простодушных можно сделать осведомителями, обещая им милость Аллаха и ласки гурий в вечно зеленеющих садах. Нужно только держать в руках все нити и тихонько за них тянуть. Вот некоторые из донесений, к ним приложены расшифрованные мною тексты, переведенные на французский.

Султан повертел в руках одну из увесистых стопок скрепленных бумаг, но читать не стал.

– Что это? – хмуро спросил он.

– Донесения о тайных сношениях грузинского царя Георгия с русским императором. Вашему величеству известно, возможно, что старший сын Георгия царевич Давид находится на военной службе у русского императора. И вот копия письма, которое царь Георгий отправил русскому императору через посланника Коваленского: