Читать книгу КРИСМАСу - Гамбару - Страница 8

Ацуко Ямадзаки знала о том, что её муж выиграл в лотерею крупную сумму денег. Как и все жены, она знала о своем муже гораздо больше, чем тот мог даже себе представить. Выйдя замуж за посредственного архитектора без амбиций и будущего, Ацуко покорно посвятила себя семье. Вначале семейной жизни она посвятила себя мужу. Она изучила его досконально и располагала точными данными о скорости роста волос на голове, количестве выделяемого подмышками пота, различала цвет стула после свиных котлет и после риса с соусом карри, нюхом чуяла малейшее приближение особи противоположного пола, держала в уме его единственный пароль на все случаи жизни, и, уж, конечно, была в курсе тайных увлечений благоверного. А как по-другому? Закончив трёхлетнее училище, штампующее специалисток в искусстве домоводства, она являла собой живой пример профессиональной жены.

Ацуко могла вести хозяйство, исходя из любого бюджета. К её глубокому сожалению, она не была женой премьер-министра, а потому не имела возможности тратить миллионы иен на говорящие стиральные машинки и ежемесячную перепланировку кухни. Её бюджет был весьма и весьма скромным. Но она, не жалуясь на судьбу, мужественно справлялась. Продукты Ацуко покупала только после половины девятого вечера, когда супермаркеты, опасаясь не сбыть скоропортящийся товар, делали масштабные скидки. Распродажа являлась ключевым событием и в вопросах приобретения одежды. Редко кто из мужчин участвовал в показательных выступлениях такого рода. Они предпочитали наблюдать за своими женами издалека, словно римские сенаторы за гладиаторами. Ацуко подходила к процессу основательно. Очередь она занимала еще накануне, сразу после окончания работы магазина. Переночевав на бетонном полу, Ацуко прежде всего проводила психологическую подготовку. Она демонстративно раздевалась до исподнего, что уже приводило к образованию вокруг нее внушительной воздушной пробки. Из сумки доставалась спецформа для распродаж: бейсбольные подлокотники, лыжные наколенники, футбольные шиповки, велосипедная каска, боксерская капа и перчатки для гольфа. Затянув жизнеутверждающую песню “Пойдем вместе, глядя в небо”, безголосая Ацуко крепила амуницию к телу. Когда рык затихал, знаменуя собой долгожданный конец пытки, желающих в её компании отправиться куда-либо оставалось минимальное количество. Это обеспечивало Ацуко некоторое преимущество на старте. Магическая сила скидок все равно превращала всех в единую массу, но желание урвать кусок получше и подешевле заставляло её идти на самые провокационные тактические действия.

В училище Ацуко настолько прониклась житейской глубиной спецкурса “Экономия воды и электроэнергии”, что это не могло не отразиться на жизни её семьи. Горячая вода набиралась в ванну только раз в неделю. Сначала мылся муж и только потом Ацуко. Выловив с помощью сачка образовавшиеся после купаний посторонние тела, Ацуко плотно закрывала ванну деревянной крышкой до следующего дня. С электроэнергией Ацуко тоже старалась избегать панибратства. Особенно зимой. Обычно температура воздуха в Токио не опускается ниже ноля. Однако этого достаточно, чтобы внутри стандартного дома гулял сквозняк и на забытом мужем стакане с пивом к утру образовывалась ледяная корка. Но Ацуко с гневом отметала перспективу общения с калорифером, как неуместную блажь. Ведь не на Северном же полюсе! Она надевала на себя и на мужа все шерстяное, что было в доме, включая варежки и шапку-ушанку, привезенные её дедом из гостеприимного сибирского плена. Таким образом, Ацуко поддерживала в доме очаг, кормила, одевала и сохраняла в спортивной форме своего мужа.

По окончанию беременности Ацуко переключила все свое внимание на ребенка. Мальчик родился с огромной головой и крошечным телом, с короткими конечностями и всеми признаками бесконечно счастливого отношения к окружающим. Жить, как показалось, стало проще. Ночи она проводила вместе с ребенком, а муж сам с собой в отдельной комнате. Вывести ребенка из перманентного состояния счастья Ацуко даже и не пыталась. Попробовали было врачи, но и они тоже не особо усердствовали. На каком-то этапе поддержание такого состояния ребенка стало требовать больших расходов. Эту проблему Ацуко решала так, как её научили в училище. Когда муж ещё предметно интересовался противоположным полом, она встречалась с каждой его новой пассией и предлагала деньги. А точнее, посреднические десять процентов. Вместо бесполезных подарков, от фавориток требовалось под разными предлогами выманивать с мужа наличные. Со своей стороны, Ацуко обязалась создавать у мужа правильную иллюзию мира. В результате были довольны все: и муж, и его подружки, а ребенок даже больше обычного. Ацуко имела безукоризненную репутацию любящей матери и внимательной жены. Восхищения любовниц мужа зачастую доходили до того, что они просили её поделиться секретами построения семейного счастья.

Ацуко оказалась совсем не готова к тому, что произошло с её мальчиком в восемнадцатый день рождения. В тот день ощущение благодати на какой-то момент отпустило парня, и на смену пришло тривиальное половое влечение. Это случилось прямо на железнодорожной платформе в ту минуту, когда сопровождающие лица отвлеклись на покупку воды. Сын Ацуко снял штаны и в таком виде попытался вступить в контакт с девушкой в школьной форме, которая, разговаривая по мобильному, уверенной рукой поправляла макияж. Даже как будто не заметив попытки проявления внимания, девушка привычным движением увернулась, а именинник со всего маху грохнулся прямо на рельсы, въехав в бездушное железо головой. Примчавшись в больницу, взмыленная Ацуко с пониманием выслушала сбивчивые объяснения сопровождавших о том, что её мальчик, вероятно, стал ощущать себя обузой для родителей и попытался кратчайшим путем, сразу без штанов, уйти в мир иной. Серию бесконечных взаимных поклонов и извинений прервало появление из палаты главного виновника событий. Он очень доступно и как-то по-деловому заявил, что теперь он ей не сын, а дочь, и потребовал женскую одежду и косметику. Получив желаемое, сын, то есть теперь дочь, переоделся, накрасился и, не прощаясь, ушел в ночь. После этого сына-дочери родители никогда больше не видели. До Ацуко доходили слухи, что её чадо имело бешеную популярность в клубах во втором блоке Синджюку. Многообещающее самокопание привело её на лекцию по "Спонтанному дзен-садоводству на каждый день", где она зависла на фразе: "цветы начинают увядать, когда мы хотим их сохранить; сорняки начинают расти, когда мы не желаем их появления".

Ацуко ненадолго заскучала. От избытка неуемного темперамента она поселила у себя абсолютно глухую и неподвижную мать. После её переезда в поведении мужа появились настораживающие оттенки. Все началось с того, что он предложил поместить тещу в дом престарелых. Дело было зимой. Накануне прошел снег, и температура горячей воды шестидневной давности в ванне немногим отличалась от температуры воздуха на улице. Ацуко бережно раздела мать и положила её в ванну, после чего отправилась поговорить с мужем о причинах его решения. Несмотря на то, что старушка не могла двигаться самостоятельно, ледяная вода заставила её впервые за долгие годы встать на ноги и с гордо поднятой головой выйти на сушу. Некоторое время она стояла перед зеркалом, рассматривая посиневшее от холода и обвисшее от возраста нагое тело. Широко улыбнувшись беззубым ртом своему отражению, она окончательно перешла границы возможного. Припадая на обе конечности, старушка покинула ванную комнату и появилась в гостиной как раз в тот момент, когда Ацуко сообщила мужу, что согласится на перевозку матери только при условии увеличения домашнего бюджета.

– Это всё вода чудотворная, – зачарованно прошептал Ямадзаки, держа в одной руке глубокую тарелку с горячим супом-рамэн, а в другой палочки, – Ты все о деньгах, да о деньгах. А я тебе давно говорил, что наша вода не из городского водопровода, а из животворящего ключа, образовавшегося триста лет назад после последнего извержения Фудзи. Вот ради такого чуда и стоит жить!

Выражение лица старушки изменилось, когда её взгляд сфокусировался на дымящейся тарелке. Вложив невероятным образом появившуюся жизненную энергию в прыжок, она попыталась выхватить тарелку из рук Ямадзаки. Однако силы покинули женщину также внезапно, как и появились. Все еще находясь под впечатлением от увиденного, Ямадзаки перешагнул через распластавшуюся по татами тещу и подвёл итог.

– Это знак! Бюджет будет увеличен. Да, и я теперь буду работать дома. Офис сделаю в её комнате, – Ямадзаки указал палочками на тело тещи и поспешил в ванну для фундаментального изучения причин сверхъестественного феномена.

Муж-неудачник увеличивает домашний бюджет, оплачивает пребывание тещи в доме престарелых и при этом уходит с работы – все это недвусмысленно говорило о том, что в жизни её супруга появились деньги. В один из тех самых дней, когда Ямадзаки был на "важной рабочей встрече", Ацуко проверила банковскую книжку мужа и нашла подтверждение своей догадке: сумма была бешеная. Жизнь научила Ацуко ничему не удивляться, а решительно действовать. Набравшись терпения, в течение следующих месяцев она методично записывала на диктофон голос Ямадзаки. Из собранного материала была склеена фраза, смысл которой сводился к следующему: чрезвычайно больной Ямадзаки прийти сам в банк не может и передает супруге печать для совершения денежного перевода. Пришепетывающий диктофон помог Ацуко нарисовать более чем убедительную картину для менеджера банка, который накануне запоем переболел всеми распространившимися видами гриппа. Поэтому отсутствие мужа в банке было встречено не только с пониманием, но и с глубочайшей душевной благодарностью. В тот же день половина всего, что находилось на банковском счете Ямадзаки, перекочевало к ней. На предложение менеджера ознакомиться с рекомендациями банка о выгодном вложении денег, Ацуко отреагировала так, как её научили в училище: деньги остались лежать на счете мертвым грузом. Впервые за долгие годы замужества Ацуко осознала, что наконец-то может посвятить себя самой себе. Теперь для этого у нее были все моральные права и материальные возможности.

Ацуко прислушивалась к себе: чего же она желает? С чего начать новую жизнь? Поменять наудачу иероглифы в имени? Сделать операцию по коррекции линий на ладони? Или, чего там мелочиться, обновить группу крови? Чем заняться-то в жизни? Она готовилась к выступлению на общегосударственном саммите по дизайну канализационных люков, когда в голове промелькнула провокационная мысль – мне нужен любовник! Уже на семинаре "Гендерная дисфория: первый шаг из сумрака" подоспела и убедительная мотивировка: мало того, что она точно знала, что её никто никогда не любил, не было уверенности в том, любила ли она сама кого-нибудь. Поначалу Ацуко испугалась такой откровенности. В одно мгновение её охватили появившиеся из ниоткуда сомнения: а как теперь этим занимаются? Хорошо бы, чтобы свет был потушен. Раздеваться ли ей первой, или он разденет её? В каком виде теперь предстают перед мужчинами, или им так же все равно, лишь бы поскорее? Вопросов возникало так много, что, казалось, проще отказаться от этой идеи, нежели искать ответы. Но немного успокоившись, Ацуко сообразила, что источник всех вопросов – страх. Она дошла до того, что стала бояться осуществления собственных желаний. Э, нет! Раз решила, а она решила, что твердо решила, – надо действовать! И чтобы не было сожалений, действовать кардинально!

Как и для любой женщины в её возрасте, положении и при неослабевающем внимании соседей, поиск мест, где можно было найти любовника, ограничивался либо работой, либо хост-клубом. Но Ацуко не работала и в нынешних условиях даже не собиралась начинать. Оставалось второе. В хост-клубе её встретили на коленях, пели романтические энка, посвящали лирические хайку, лили мед лести и почти убедили в том, что в доступных её воображению территориальных границах она единственная повелительница мужского пола. В ту же ночь в предвкушении высоких чувств и таинственного оргазма она уединилась в гостиничном номере с фонтанирующим тестостероном юношей. Между тем, молодой человек, едва успев расстегнуть ремень, резко отключился. Увлекательная беседа с администратором гостиницы и врачом скорой посеяли сомнения в адекватности её выбора. Окончательно сформировал их сам несостоявшийся Альфонс. Сперва, когда он пришёл в себя и без смущения списал досадный курьез на профессиональные издержки, вызванные ежедневными алкогольными возлияниями. И окончательно, когда потребовал за этот фарс не только денег, но и подарков никак не меньше уровня Hermes и Louis Vuitton. Одного раза хватило для того, чтобы испытать горькое разочарование в продажных мужчинах. Рассмотрев проблему под несколько другим углом, Ацуко стала членом общества домохозяек, добровольно взявших на себя опеку над общежитием иностранных студентов.